Обычно я очень остро, почти физически чувствую ложь и сержусь на лжеца, но вранье Эксплозии, как ни странно, меня умиляет. Я тоже его ощущаю, я уже даже предчувствую его, я знаю, что она сейчас скажет еще до того, как она произносит эти слова, но ее неправда наполняет меня сочувствием и даже раскаянием. Ведь это я поставила ее в такое положение, что ей пришлось врать! Ведь я же знаю, как ей важно во что бы то ни стало сохранить лицо, как ей трудно, просто невозможно признать свои промахи, ведь я же знаю, что ей безумно страшно столкнуться лицом к лицу со своей неудачей и просто невозможно увидеть, что в некоторых случаях она сама во всем виновата. Еще острее она переживает промахи и неудачи всей страны, которую любит безумно. Она такая беззащитная в этот момент Ей незнакомо самопрощение. Именно поэтому у нее нет возможности увидеть свои ошибки и действовать иначе, чем она действовала до этого.
Мош Бэтрын еще ни разу на моей памяти не был беззащитен. Он легко относится к своим ошибкам, видимо, сказывается его научно-техническое прошлое, в котором ошибки всегда могли присутствовать в расчетах в той или иной мере и, вовремя исправленные, не представляли особой угрозы. Но он остро ощущает возможную беззащитность другого человека.
Инфлакарата молдаванка, но именно она больше, чем все мои румынские знакомые, похожа на статую Овидия в Констанце. Она высокая, что нечасто встретишь в Молдове, и статная, у нее крупные, правильные, скульптурно вырезанные черты лица. Ее красивые скулы почти точная копия скул Овидия. Inflakarat по-румынски означает «пылкая, спонтанная, порывистая», и Инфлакарата удостоилась от нас этого имени за нрав порывистый, темп жизни рваный, склонный к бешеному, образ мысли нелогичный, но тем не менее целенаправленный. Ею невозможно не восхищаться, но часто невозможно принимать без доли раздосадованности. Быстро, впрочем, растворяющейся в лучах её обаяния и доброжелательности.
Элеватия румынка, живет в Румынии (Elevat приподнятый, возвышенный, повышенный). У нее красивое лицо с тонкими аристократическими, боярскими чертами («boier», «boieroaică» до сих пор говорят в Румынии), умные зеленые глаза, насквозь пропитанные балканской грустью. Вытренированное умение ждать и страдать, то, чего я решительно не умею и от чего категорически отказываюсь. Она моя полная противоположность и одновременно точное в меня попадание. Точнее, мне кажется, что иногда мы с ней как будто поем в терцию, не в унисон, а в терцию, или сексту, что тоже красиво. Поем так слаженно, как будто пели еще со времен прошлой жизни.
Она почти всегда всем недовольна и страдает всю свою жизнь, исключая время детства. Она недовольна своим социальным положением, семейным статусом, зарплатой и руководством, ей не нравится ее машина, погода, ее беспокоит ее здоровье и ее будущее, но она никогда не сделает ничего решительного, чтобы что-то исправить в своей жизни. В этом она есть полная противоположность Эксплозии и Инфлакарате.
Зачем мне румынка в книге о Молдове? Затем, что через таких, как она, простых румын (боярство осталось глубоко в прошлом, богатство отобрано, статус потерян), я стараюсь понять и объяснить Молдову с их точек стороны.
Три дамы не знакомы друг с другом. Причем, к моему удивлению, не знакомы между собой даже Эксплозия и Инфлакарата, хотя живут в одном городе и занимаются приблизительно одним и тем же. Я подозреваю, что Элеватия Эксплозии могла бы понравиться, они одинаково смеются. Вы замечали, что друзья смеются одинаково и над одним и тем же? У них же даже родной язык общий, чего у меня с Элеватией нет. Элеватия прощает мне мой ужасный английский. Сама она перескакивает с языка на язык, с румынского, на которым общается с официантом, на английский, на котором обращается ко мне и к маме, и через полсекунды на французский, на котором говорит с Сергеем, так же легко, как молдаване средних лет переходят с молдавского на русский.
Глава II. Слишком хороший климат для хорошей жизни
или стаканчик Мерло
О том, как и почему райский климат может создавать адские условия для жизни и каким образом этот процесс отражается на народной культуре.
Мерло это основной красный сорт винограда в Молдове, выращивается повсеместно и вызревает на всей территории страны. Универсальный сорт, из которого производят как лёгкие фруктовые розовые тихие и игристые вина, так и тёмные, терпкие, насыщенные красные, ординарные или выдержанные.
В Молдове невероятно хороший для сельского хозяйства климат. Хватает всего и воды, и солнца. Есть зима со снегом, теперь все больше с дождями, есть яркая, довольно ранняя весна, есть теплое лето, когда дождь может быть коротким, но ежедневным, засухи бывают нечасто, есть солнечная осень, влажно переходящая в зиму.
Такой климат, при котором всё растет, цветет, плодоносит, опадает и гниет, способствовал образованию жирного, плодородного чернозема, слой которого доходит до двух метров. Я совсем небольшой специалист в сельском хозяйстве, особенно в пахотном земледелии (о картофелеводстве на песчаниках и суглинках я еще кое-что знаю), но даже я понимаю, что чернозем это очень хорошо. Это значит, что земле не обязательно «отдыхать» и восстанавливаться годами. Ее можно просто глубоко перепахать, и «уставший» слой уйдет вниз, а поднимется свежий плодородный. Это значит, что на одном участке можно собирать по два урожая в год. А это значит, что земли для пропитания семьи нужно не так уж много. Мои рассуждения подтверждаются данными о плотности населения Молдавии. В советское время она была высокой и даже сейчас остается немалой9.
Мош Бэтрын свозил меня в свое родное село. Была осень, всё было уже убрано. Земля около дома была черного цвета. Совершенно черного. «Чернозем», с гордостью сказал Мош и стал перечислять, сколько кур и сколько уток держит хозяйка на этом небольшом участке, сколько было овощей в этом году, сколько фруктов. Соотношение количества урожая с размером участка у меня не связывалось.
Небольшой двор был закрыт от солнца ветвями винограда. Выходящие из двух больших старых стволов ветви вились по всему двору. Лоза уходила корнями в небольшой участок земли, около шести квадратных метров на краю выложенного плиткой двора.
А это виноград декоративный, или его можно есть? я привыкла к тому, что широко вьющееся растение, виноград ли, хмель ли, служит только для красоты и удобства.
Конечно, можно. Мош ответил не сразу, потому что сначала даже не понял моего вопроса. Эта лоза дает до ста литров вина, с гордостью сообщил он.
Сто литров вина с шести квадратных метров земли? Вы серьезно? я еще раз внимательно осмотрела место, откуда начиналась лоза. Так бывает?
В Молдове бывает, он усмехнулся своей фирменной усмешкой «старика, которого надо иметь в каждой семье, или купить за любые деньги, если его нет». В Молдове такое бывает
Потом он объяснил мне, что не столь важно, сколько метров земли отведено под корни лозы, сколь важно, какую площадь она покрывает ветвями. Виноградные ветви в доме Моша покрывали всю площадь двора, около ста метров. Но тем не менее двор не был огородом, он был двором
На обед мы ели одну из уток, которая еще недавно ходила по черной придомовой земле. Было вкусно. На столе вообще было всё свое.
Надо добавить, что вино в Молдове это пищевой продукт, а не продукт для достижения состояния опьянения. Вино действительно дают даже детям, но только в виде извара. Извар это разновидность глинтвейна, только его варят чуть подольше, выпаривая из него спирт, оставляя полезные вещества. Изваром лечатся от простуды, добавляя в него специи и травы и ложась под теплое одеяло после выпитой кружки. Разбавленное вино пьют по утрам перед выходом на полевые работы вместо кофе, говорят, что оно предупреждает жажду и лучше утоляет ее, чем вода. Мы с Сергеем очень мало понимали в вине до тех пор, пока не подружились с молдаванами и гагаузами, и только пробуя то вино, которое они пьют сами, мы поняли, что это такое и зачем оно в жизни.
Я пью извар зимой. Составила свой рецепт. Беру домашнее вино Инфлакараты, добавляю в него куркуму и корицу, кипячу, именно кипячу в турке, наливаю в маленькую коньячную рюмочку и пью маленькими глоточками. Зимой, когда солнце не может подняться над домом напротив, когда солнечный свет с трудом пробивается через низкие серые тучи, тогда для меня самое время пить извар. Молдавское солнце вливается в меня с каждым глотком.
Мать выкормила Мош Бэтрына после войны изваром. Он макал кусочки хлеба в кипяченое вино и пил. Спасла в страшный голод 19461947 годов, когда коллективизация пришлась на засуху, когда от голода умер каждый пятый молдаванин.
Сто литров с шести квадратных метров земли?!
В Латинской Америке есть поговорка: «Плохие дороги хорошие люди. Хорошие дороги всякие люди». Я бы ее несколько перефразировала: «Плохой климат хорошие люди. Хороший климат всякие люди». В плохом климате человек не выживет без поддержки других людей. А чтобы получить такую поддержку, надо быть если не хорошим, то по крайней мере приличным человеком, соблюдающим правила сообщества. Правила же должны быть направлены на выживание сообщества в целом и препятствовать доминированию интересов одного человека, или одной семьи, или одного клана. Здесь рождаются предпосылки к демократичности общественного устройства. Один человек и даже один клан не могут обеспечить устойчивое демографическое развитие популяции в условиях высокой смертности и малой плотности населения, как обычно бывает в плохом климате. Необходимо разнообразие генома, отсюда терпимость к инаковости при определенной доле солидарности внутри сообщества, которые, как правило, укоренены в культурах плохого климата.