По следам Англии
Сообщество авторов
Редактор Валерий Осипов
Иллюстратор Олеся Осипова
© Олеся Осипова, иллюстрации, 2020
МОЛОКО С НЕЗАБУДКАМИ
Валерий Осипов
«Если в мире все бессмысленно, что мешает выдумать какой-то смысл.»
Глем, уже половина девятого утра, вставай. И не забудь сходить за молоком. Послышался мамин голос из комнаты. Сама мама в это время весело пекла на кухне пончики, а голос с важным видом прохаживался по комнатам и покрикивал то на Глем, то на её брата Марка.
Вот странное дело. Пончик, он вроде бы полный, а сам, как бублик, с дыркой внутри. Интересно, а что будет, если собрать все дырки от пончиков в одном месте? Пролезет ли в них синий кит? А чьи дырки больше, у бубликов или у пончиков? Эти вопросы клубились в голове Глем, но, чтобы не терять времени даром, она ловко поймала эти клубки, отмотала нитки нужной длины и с улыбкой, радуясь новым шнуркам, ответила:
Не переживай, мама, мои незабудки уже расцвели. Девочкам так нравятся голубые незабудки.
Она вскочила с кровати, быстро натянула колготки, юбку, кофту. На улице было солнечно. Пробираясь через крону абрикоса, растущего под окнами, солнце отправило в комнату отряд солнечных зайчиков. Зайчики весёлой гурьбой прыгали по креслу и тумбочке. Совершенно не стесняясь ни Глем, ни маминого голоса, который украдкой заглянул в спальню и было собрался опять начать заунывную побудительную песню, да, увидел, что Глем встала, отстал.
Марк, прогони зайцев, они съедят опять все незабудки, и тогда я точно забуду куда пошла, крикнула сестра своему младшему брату, который делал вид, что еще дремлет на кровати.
Мамин голос воодушевился от услышанного и завёл свою привычную пластику:
Марк, вставай, и не забудь прогнать зайцев, затвердил он, словно заведённый. «Хоть какая-то польза от маминого голоса», подумала Глем.
Забежала на кухню, поцеловала маму, схватила бидончик под молоко и выбежала на улицу.
Глем, ты забыла незабудки! крикнул Марк из комнаты, но Глем уже шла по улице.
До ближайшего молочного берега с киоском нужно было пройти через квартал пекарей. Пекари вечно тарахтели на своих мотоциклах, завозя свежий хлеб из пекарен. Мотоциклетные выхлопы хлопали, пекари хлопотали, хлопки превращались в хлопок, что белыми облачками поднимался в небо. И чем больше было облачков, тем гуще становилось небо. Потом оно проливалось вкусным молочным киселём в реку, река пенилась, а пена сбивалась у края реки. Тут-то и собирали молоко.
Глем шла в припрыжку, позвякивая бидоном. На встречу ей шла тётушка Фиш. В руках она держала корзинку полную раков, которые насвистывали незамысловатый мотив, и, по всей видимости, направлялась в рыбный ресторанчик на горе, для которого её муж каждый день отлавливал членистоногих.
Доброе утро, тётушка Фиш, как хорошо и дружно поют ваши раки, сказала Глем.
Здравствуй Глем, спасибо, они очень талантливы, а куда ты спешишь? поздоровалась в ответ тётушка.
Мне точно надо на ту сторону Байкер-стрит, ответила Глем, чувствуя, что ей точно туда надо, но вот зачем
На Байкер-стрит, байкеры-пекари развозили хлеб. Глем прошмыгивала между снующих туда-сюда мотоциклов с противнями, наполненных сдобными булками, пончиками, бубликами. Иногда дырки от бубликов падали на мостовую, кучковались с дырками от пончиков, которые дома пекла мама, и создавали большие выбоины, через которые приходилось перепрыгивать.
Глем хлопала ресницами, наблюдая как хлопок вылетал из выхлопных труб байкеров и кучковался в небе, превращаясь в большие облака. Белые, словно сметана. Когда тучи становились слишком тучными они начинали рыдать навзрыд, проливая молоко на молочную реку. Глем с грустью смотрела на этот белый дождик, и никак не могла взять в толк, зачем она пришла на улицу пекарей с бидоном.
Солнце скрылось за скучными тучами. Глем села на лавочку и заплакала. Уже хотелось кушать. Марк наверняка уже съел все пончики, что испекла мама. А солнечные зайчики набедокурили в комнате.
Рядом с Глем остановился суровый байкер-пекарь, что вёз целый противень ржаного хлеба.
Почему ты плачешь, девочка? пробасил он на электро-басу.
Я забыла куда шла, и уже хочу домой, к маме, ответила Глем.
Я забыла куда шла, и уже хочу домой, к маме, ответила Глем.
Эх, ты, не забывай, ответил байкер-пекарь, протягивая ей голубые незабудки, давай я отвезу тебя домой.
Ой, незабудки, мне же надо за молоком! обрадовалась Глем, а вы отвезёте меня до молочного берега?
Отвезу, пробасил он в первой октаве.
Глем ловко устроилась позади него, прячась под большим противнем со ржаным хлебом от начинающегося парного молочного дождика.
(Baker пекарь (англ.), Biker мотоциклист (англ.), Glemsom забывчивая (датск.)
ЧАСЫ И ДРОТИК
Марина Тагирова
«Время очень не любит, когда его убивают» Льюис Кэрролл
Кир и Кира играли в дартс. Скучно было им. Они чего-то ждали и убивали время.
Жвачка упала, сказала Кира.
Потому что я попадаю в центр, гордился Кир.
Девочка запрыгнула на мягкий стульчик. Он слегка качнулся, и красные банты в русых волосах качнулись в такт, вместо минутной стрелки, которая пока остановилась. Кира вытащила изо рта жвачку жёлтого цвета, поваляла её в пальцах и тщательно приклеила в центр циферблата. Секундная стрелка, которая единственная все ещё двигалась, встала.
Девочка весело спрыгнула со стульчика, подняв многочасовую пыль на паркете, и встала рядом с мальчиком.
Красиво, сказал он.
Моя жвачка в центре времени, сказала Кира, а значит, время можно растягивать, как жвачку.
Кир скорчил воинственную гримасу и бросил дротик. Тот с трудом пробивался сквозь остановившийся воздух, но падать на жесткий пол ему не хотелось, поэтому жвачка в центре времени зло чавкнула от грубого удара.
Хлопки в ладоши мальчика сотрясали задремавшие в невесомости, висящие на светильниках секунды. Они осыпа́лись в щели между паркетных досок. Те от такого казуса ежились, чтобы не затруднять движение.
Ты не в самый центр попал, сказала Кира, смотри, ниже и левее.
Зато в центр времени, бахвалился Кир.
Жаль, что ты сломал доску для дартса, вздохнула Кира, вытаскивая сопротивляющийся дротик из жвачки, стекло у часов все в трещинах.
Трещины на циферблате с надеждой сверкнули, и секундная стрелка даже двинулся в сторону цифры 12. Но Кира встала в позицию. Она попадала в центр реже.
И дротики все растерял, добавила она и бросила.
На этот раз дротик при всем желании не смог бы дотянуться своим не слишком гибким телом до жвачки, поэтому, виновато стукнувшись о стекло, он с громким криком отчаяния упал на пол и остался смотреть с завистью и изнеможением на утекающие сквозь щели паркета секунды.
Паркет понимающе вздохнул, правда, сухо, ведь время рассыпаться в пыль ему ещё не пришло.
Эх ты мазила, ухмыльнулся Кир и пошёл к дротику.
Подумаешь. Не корову проигрываю, девочка скрестила руки на груди.
Кир наклонился, чтобы поднять дротик, и уже протянул к нему, съежившемуся от усталости, руку, как вдруг почувствовал, что шею его щекочет.
Он резко выпрямился, желая успеть поймать Киру за руку. Но девочка стояла на том же месте в тусклом старом свете торшеров с абажуром и круглыми глазами пялилась на стену.
Кир перевел взгляд и увидел, что стекло на часах осыпается мелкими осколками. Он отошёл в сторону. Дротик оттолкнулся от его ноги и закатился в угол за кресло. Там можно переждать стеклопад и избежать истязаний.
Этим часам двести лет, прошептала Кира.
Ты только что убила двести лет, которые мама берегла.
Отнесу в ремонт, набычилась девочка, Подумаешь, стекло.
Они отстают, заметил Кир, давно уже. Лет сто.
Кира фыркнула и полезла на стульчик. Но ей стало больно от осколков. Она обиженно смахнула их на пол. Осколки цеплялись за секунды, падающие в пол, и превращались в песок.
Возьми веник, скомандовал Кира, Надо убрать. Что-то пыльно.
Вот ещё! Ты девчонка, не я
Это сэксизм! девочка пронзила мальчика синим глазом.
Он отразил удар голубым.
Пока их молнии зигзагами стремились друг к другу сквозь загустевающий от падающих секунд воздух, секундная стрелка обнаружила, что находиться на сквозняке. Собственно, и другие стрелки это заметят, но позже. Такая уж эта стрелка, всегда все подмечает и бежит вперёд, чтобы быть в курсе раньше других.
Но сегодня ей почти нечего отсчитывать, она стала сонной. Потому не заметила сквозняка ещё раньше, иначе Кир и Кира ощутили бы недомогание в другое время. Какое именно, трудно сказать, ведь секунды не шли друг за другом, а гурьбой устремлялись вниз.