Его контакты и умение решать щекотливые вопросы дали ему новую работу. Дато стал неформальным командиром особой бригады уголовников в составе маленького синдиката Сергея подразделения для по-настоящему грязной работы. Дато умел решать различные вопросы с традиционным старым воровским криминалом. Дато любил бить людей. Даже пытать. При этом парадоксальным образом боялся боли сам.
Рядом с Дато, чуть позади, стояли Армен и Паха. Давили на нервы дополнительно своим внешним видом. Элемент устрашения. Сергей уже привык к этим гнусным уркаганским рожам с синей вязью расплывчатых татуировок: Стамеска знал, кого вербовать. Обычные граждане от такого соседства обычно стремительно менялись в цвете и теряли свои нервные клетки.
Стамеска орал в лицо терпиле, брызгая слюнями:
Ну что, ишак, сразу не стал решать вопрос и что? Люди за тобой бегают, мы им зарплату платим. Ресурсы. Время. Это проценты. Слышишь, тварь?
Дато ударил наотмашь Марка по лицу.
Переписывай всё имущество.Или тазик, цемент и устье Яузы. Мы уже с тобой за*бались.
Марк посмотрел на Дато и плюнул кровью под ноги.
Ладно. Чёрт с вами. Дом в деревне оставьте только.
Что за дом? Соток сколько? Дато вцепился в него как клещ.
Сергей потушил окурок об затылок Марка, тот закричал. В ноздри ударил запах палёного коммерса. Силы у страдальца были явно на исходе. Марк потерял голос посередине вопля, начал молча хватать воздух ртом.
Сергей подмигнул Дато. Развернулся и пошёл к выходу. Дела не терпят.
Однажды Сергея спросили: Тебе самому от твоих дел не страшно?
Сергей знал ответ. Даже у бандита есть своя правда. Кто-то скажет, что это ужасно. А что вы хотели? Вы сами создали Ужа. Всех тут, на этом складе, пыточных дел мастеров.
Мечтать об идеальном мире не вредно но мечтать мало: человечеству надо ещё и соответствовать.
Очевидно же, что миру нужны и другие. Те, кто ср*т в вашем лифте; пишет на вас кляузу на работе; спит c вами, не долечив свой триппер, или банально даёт вам в подъезде по башке кастетом и экспроприирует с тела остатки квартальной премии. Они тоже создают мир своими делами, и с этим ничего не поделать.
Сергей с метафизикой был аккуратен и, в целом, считал упрощённо, что если он есть значит зачем-то Вселенной он нужен. Тотальной духовностью человечество никогда не страдало, и ему это явно не грозит, да и надо ли? Если так есть так и должно быть, пока мы позволяем себе быть такими. Значит, быть и таким собратьям среди наc. Мы есть то, что есть. Полубезумный, эволюционирующий рывками биологический вид.
Создатель явно не планировал для человечества общество тотальной гармонии: ему хотелось больше борьбы и экшна, больше страдания на личном уровне. В законах этого мира в рецепте человеческой жизни каждому отмерены свои порции волшебного напитка из мёда с дерьмом и кучей эмоциональных специй. Одни люди в жизнь подмешивают мёда, другие дерьма третьи так, для приправы. А мы хаваем, иногда плюемся но хаваем. Бывает сладенько, но многие блюют, и не по разу. Умные от этого становятся с возрастом гораздо разборчивее в своих желаниях. Мерзкая метафора, но и жизнь временами штука довольно мерзкая.
Не нам судить, тут повару виднее. Каждый в свою очередь играет роль мёда или дерьма в гипотетическом вкусе чужой жизни, каждый создает своими действиями свою и чужую реальность. Рецепт есть, и каждый зачем-то нужен себе и другим записан в рецепте жизни другого человека, иногда с пометкой на полях «одерьмитель» или «подсластитель», «стимулятор» или «затупитель».
Ложка за ложкой, порция за порцией с каждым новым человеком и ситуацией в нашей жизни.
Сергею очень понравилось во время просмотра фантастического сериала»«X-files», как гениально про это выразился один из героев, Курильщик:
«Жизнь жизнь похожа на коробку шоколадных конфет. Дешёвый, глупый, небрежный подарок, о котором никто никогда не просил. Его нельзя вернуть, потому что всё, что ты получишь взамен, это другая такая же коробка конфет. И вот ты вынужден довольствоваться взбитой мятной чепухой почти неопределимого вкуса, которую обычно бездумно поглощают зрители во время наблюдения за игрой в отсутствие какой-либо иной еды.
Да, конечно, иногда тебе достается чашечка с арахисовым маслом или английская ириска, но такие моменты проходят слишком быстро, и их вкус скоро забывается.
Да, конечно, иногда тебе достается чашечка с арахисовым маслом или английская ириска, но такие моменты проходят слишком быстро, и их вкус скоро забывается.
В конце концов, ты остаешься ни с чем, кроме раскрошенных остатков конфет с застывшим желе и зубодробительных орехов, и даже если ты отчаялся настолько, чтобы доесть и это, тебе все равно, в конце концов, остаётся только пустая коробка с фантиками»
Сергей с Дато и пацанами приходились часто кому-то не по вкусу, но не переживали сами по этому поводу значит, такая кухня. Им некогда было переживать.
Они пожирали всё на своём пути и были всеядны.
И были вечно очень голодны
Глава 6. Перец
Некоторые моменты офисной жизни Бурому нравились. Словно подчиняясь вселенской закономерности, в каждом офисе, в котором он работал, обязательно было несколько архетипичных личностей. Обязательно был офисный м*дак, а чаще несколько. Обязательно был аквариум со змеями под названием «женская часть коллектива». И, обязательно был нормальный парень или мужик, с которым можно было со взаимной приязнью пообщаться на исконно мужские темы, поржать, потусоваться вместе в свободную минутку. В этом офисе у Бурого был Стасик. Стас был безобидным и позитивным парнем, правильно воспитанным, открытым и честным. Бурый всегда ценил эти качества как и отменное чувство юмора Стаса.
Тук-тук!
Кто там?
Это топ-менеджеры!
Пошли н*хуй отсюда!
топ топ топ топ
Дима заржал во всё горло. Он любил, как Стас рассказывал анекдоты.
Столовая в их бизнес-центре располагалась в подвальном этаже. Дима бы предпочел видеть за едой небо вместо стен. Были и плюсы: на улицу выходить не надо, просто проехаться на лифте с этажа на этаж. Часы показывали обеденное время.
Дима со Стасом шли брать подносы. По дороге им попался Пингвин, который возбужденно говорил по мобильному телефону, полуобернувшись на стуле. Игорь сидел за столом в полном одиночестве.
Подхватив на ходу с другого столика перечницу, Бурый оторвал у неё верх и, поравнявшись со столом Пингвина, одним движением высыпал огромную горсть перца в суп за спиной увлечённого беседой недруга. Никто вокруг не заметил: зомби уткнулись в свои смартфоны. Дима пошел дальше, как ни в чем не бывало.
Набрав еды, они расположились в зале. Стасик планировал отпуск и был полон горьких размышлений по поводу бюджета этого мероприятия.
Собираюсь в отпуск с семьей в Крым этим летом. Стасик скривился: Египет с Турцией остались только в семейных альбомах с таким курсом в обменниках. А ты куда?
Бурый улыбнулся.
Увидишь, скоро на наших югах отдыхать дороже заграниц будет. Цены накрутят до небес через два сезона. Бурый ткнул пальцем в потолок. А я с девочкой на футбол в Питер и оттуда в Анапу. Есть у меня одна красавица.
Не надоел тебе еще этот фанатизм?
Я и фанатизм это инь и ян. Какие могут быть ещё комментарии?
Стасик пожал плечами и как-то по-особенному тепло глянул на него.
Главное, голову береги.
Сзади послышался сдавленный хрип. Это Пингвин вскочил из-за стола, роняя ложку. Его лицо стремительно багровело. Одним лихорадочным залпом он залил в себя целый стакан сока, но это явно не помогло.
Перца было столько, что загасить этот пожар можно было только огнетушителем.
Глава 7. На районе
Девяностые до боли похожи на далёкие петровские времена, когда «прорубалось окно в Европу» и бояре повсеместно лишались своих бород, облачаясь в парики. Россия впитывала всё западное жадно, без разбора. Последствия люди осмыслили только потом. Несмотря на историческую схожесть в экспансии западного культурного и потребительского влияния, ушедшая эпоха имела одно отличие: петровские времена оставили стране военные победы и захваченные земли, а девяностые годы в России оказались временем бесславных, безумно кровавых и жестоких горячих точек.
Девяностые пришлись на Димины школьные годы. В младших классах им присылали гуманитарную помощь западные фонды: в их школе раздавали банки немецкого сухого молока. Мама варила ему на этом молоке каши добрые полгода, для их семейного хозяйства это оказалось реальным подспорьем. Отец искал подработки, крутился как мог. Несколько раз в году за окном отчетливо были слышны звуки выстрелов где-то вдалеке. Время было голодное и злое.