Как так получилось, что моя тетя и эта незнакомка уже называют друг друга по имени? Я не так долго отсутствовала. Я уселась рядом с тетей. Сидевшая напротив Марина продолжала рьяно кивать, хотя Мэгги уже ничего не говорила.
И что сказали? спросила Мэгги, снова доставая гель для рук.
Я ушла от ответа.
Да ничего. Так, проблемы по-женски.
Какие проблемы по-женски? Мэгги ямайская иммигрантка в первом поколении, так что считает себя вправе вызнавать о других все, что захочется.
Просто проблемы по-женски! сказала я, выжимая из себя улыбку, которая казалась мне убедительной.
Мы с Мэгги стояли у больницы на автобусной остановке. Она что-то говорила, но я не особо внимательно слушала, потому что смотрела вверх на три гигантских здания напротив, таких высоких, что их вершины почти терялись в темных облаках. Я запрокинула голову, надеясь, что если продержусь так достаточно долго, то слезы, застилавшие мне глаза, не прольются наружу.
Квини, так что сказала врач? тетя сделала большие глаза. Я на эту чушь о «проблемах по-женски» не куплюсь. Мне из тебя ответ силой вытягивать?
И почему я решила, что мы закрыли эту тему?
Она хотела взглянуть на шейку матки, Мэгги, ответила я в надежде, что теперь она от меня отстанет. Какое-то там сужение.
Она посмотрела на меня, и ее лицо исказилось сначала от раздражения, а потом от шока.
Что? Обязательно меня смущать? оглядываясь, процедила она сквозь зубы. Не надо на людях произносить слово на «в».
Я не говорила «влагалище», я сказала «шейка матки», ответила я.
Она сжала губы.
А вот и автобус.
Сто тридцать шестой полз по Льюишам Хай-стрит, и за каждый метр пути Мэгги успевала произнести по сотне слов.
В те времена, когда мама переехала, черным женщинам вставляли импланты и спирали без их ведома, чтобы мы не беременели, она кивнула головой. Чтобы мы не размножались! Это чистая правда! она подняла брови. Знаешь мамину подругу, Глинду, которая все подчистую съедает в доме, когда заходит в гости? Так вот, она не могла забеременеть много лет и понятия не имела, почему. Так что не надо было тебе вообще связываться с этой штукой, ни по политическим причинам, ни по физиологическим. Ты даже не знаешь, что она с тобой делает.
Она так лихорадочно говорила, что ее огромные пластиковые серьги отстукивали саундтрек к потоку ее слов.
Тело черной женщины плохо принимает такие штуки. Ты что, не читала? Химический дисбаланс, поглощение меланина а это влияет на гипофиз и эпифиз. Отеки, опять же.
Мэгги прекратила болтать, чтобы позвонить Диане, так что я попыталась набрать Тома. Первые три раза я послушала гудки, а теперь включилась голосовая почта. Уже шесть, так что он наверняка вышел с работы.
Все еще не отвечает? спросила Мэгги.
А? я посмотрела в окно. Кто, Том? Да, он прислал сообщение, что будет ждать меня дома.
Она знала, что я вру, но мы подъезжали к моей остановке, так что дальше допрашивать меня она не могла.
Ты точно не хочешь пойти со мной в церковь в воскресенье? Двери открыты для всех. Даже для тебя, с твоей спиралью, она посмотрела на меня краем глаза. Господь спасет даже самых беспутных
Я закатила глаза и встала.
Завтра позвоню, сказала я и стала выбираться из автобуса, пытаясь никого и ничего не коснуться руками, затем вышла.
Я стояла и махала тете на прощание, пока двери не закрылись и автобус не тронулся. Это у нас семейный обычай. Раздражающий и отнимающий время.
Когда я вернулась домой, в квартире было холодно. Я наполнила ванну и выбралась из одежды. Я сморщилась от вида геля для УЗИ, присохшего к ластовице трусов, и забросила их в корзину для грязного белья. Согнувшись пополам, я уселась на край ванны. Кровотечение прекратилось, а спазмы еще нет.
Я обернула волосы шарфом и забралась в ванну. Сидя в воде, я ощупывала свой живот и поскуливала, задевая особо чувствительные точки. Почему так вышло? Мне было двадцать пять, и я не собиралась рожать. Очевидно. Но было бы неплохо самой сделать выбор. Что ж, то, что я поместила в свое тело контрацептив, абсолютно точно значило, что я не собиралась заводить ребенка, так что да я бы выбрала не вынашивать дитя и не растить его потом, но дело не в этом.
«Была ли я готова?» я спросила себя вслух, поглаживая живот. Маме было двадцать пять, когда она забеременела мной. Полагаю, это многое говорит о том, насколько я была бы не готова. Я лежала, и онемение окутывало мое тело, пока горячая вода омывала холодную кожу.
Я обернула волосы шарфом и забралась в ванну. Сидя в воде, я ощупывала свой живот и поскуливала, задевая особо чувствительные точки. Почему так вышло? Мне было двадцать пять, и я не собиралась рожать. Очевидно. Но было бы неплохо самой сделать выбор. Что ж, то, что я поместила в свое тело контрацептив, абсолютно точно значило, что я не собиралась заводить ребенка, так что да я бы выбрала не вынашивать дитя и не растить его потом, но дело не в этом.
«Была ли я готова?» я спросила себя вслух, поглаживая живот. Маме было двадцать пять, когда она забеременела мной. Полагаю, это многое говорит о том, насколько я была бы не готова. Я лежала, и онемение окутывало мое тело, пока горячая вода омывала холодную кожу.
Полночь, а Тома все еще не было. Спать я не могла, потому что матка будто пыталась выбраться из меня наружу, так что я достала несколько коробок и начала упаковывать мою часть вещей из гостиной, чтобы все выглядело так, будто я куда-то собираюсь в скором времени. Снежный шар из Парижа, из нашего первого общего с Томом отпуска; до смешного уродливый фарфоровый ослик из Испании, из второй совместной поездки, и турецкая висюлька в форме глаза из третьей. Я аккуратно упаковала все эти воспоминания о наших отношениях, перекладывая их слоями бумаги и заклеивая скотчем. Потом я перешла к тарелкам, потом к чашкам, а потом остановилась, чтобы достать из коробки ослика. Я развернула его и водрузила обратно на полку. Если уж оставлять Тому напоминание о нашем романе, то пусть это будет такой предмет, который мне на новом месте не понадобится. Я упаковывала и упаковывала, пока не впала в совершенное неистовство бумаги и скотча, остановившись лишь тогда, когда наткнулась на две чашки на сушилке для посуды. На одной была рельефная буква «Т», на другой «К».
* * *Зачем тебе столько барахла? спросил Том, оперевшись на картонную коробку с надписью «Разное 7» и вытирая пот со лба. У меня всего несколько худи и две пары носков.
Не знаю, может, я незаметно для себя превратилась в барахольщицу? ответила я, обняв его лицо ладонями. Но раз ты хотел жить со мной, то придется жить и со всем этим.
Да ладно, я не жалею, сказал Том, целуя меня в лоб. Квини, у тебя слишком сухой лобик для человека, которому по идее нужно таскать коробки.
Да, наверное, но мое дело упорядочивать, а не таскать, ответила я. Я слежу, чтобы коробки с надписью «кухня» оказались в кухне.
Раз уж ты собралась в кухню, может, хотя бы сделаешь чаю?
Да, и если на то пошло, то твоя умная девушка как раз нашла коробку с чайником, а по пути сюда купила молоко и чай, сказала я. Но я не знаю, где чашки.
Глянь в моем рюкзаке. Моя мама купила нам чашки. Сказала, что это подарок к новоселью.
Я нашла рюкзак Тома в прихожей и, когда открыла, обнаружила там две подарочных коробки, а в каждой лежала белая чашка. Я вымыла их и заварила нам чай, вытаскивая горячие пакетики пальцами за неимением ложки.
Как ты так пальцы не обжигаешь? спросил Том, входя в кухню с коробкой под мышкой.
Обжигаю, просто не признаюсь, сказала я, подавая ему горячую чашку. Такие стильные, где она их взяла?
Понятия не имею, ответил Том, отхлебывая.
Ой, погоди, у тебя чашка с буквой «К», заметила я, намереваясь ее забрать.
Теперь она моя, сказал он, отодвигаясь с чашкой подальше. Как и ты моя, добавил Том, обнимая меня одной рукой.
Знаешь, сказала я, каким тоном это ни произнеси, звучит жутковато и по-собственнически.
Жутковато и по-собственнически, Том снова глотнул чаю и рассмеялся. Именно эти мои качества и привлекли тебя в первую очередь, правда?
* * *Я собирала вещи, пока не вымоталась окончательно и не уснула на диване в окружении бесполезного барахла, которое мне, наверное, не стоило дальше тащить по жизни. Когда я утром проснулась от навязчивого чирикания будильника из спальни, Тома все еще не было. Я села в метро и поехала на работу, сгибаясь пополам от режущей боли в животе. Какая-то женщина протянула мне пластиковый пакет, сказав: «Если вас вдруг стошнит, то не могли бы вы хотя бы сделать это аккуратно? Никому не хочется наблюдать ваши брызги с утра пораньше».
Я опоздала, прокралась на рабочее место, включила компьютер и нацепила утреннюю фальшивую улыбку. Телепрограмма перепуталась с клубными анонсами, и я попросила Ли все исправить, пока не заметила Джина, наша шефиня. Однажды он обязательно заявит мне, чтобы я сама делала свою работу, но пока я выслушиваю подробные рассказы о вялотекущей диджейской карьере его бойфренда Дона, мне довольно многое сходит с рук.