Мармеладов вытолкал остолбеневшего финансиста за порог. Митя нахлобучил треуголку и поспешил вслед за ними.
V
Дождь к этому времени заменила мелкая колючая крупа, которая сыпалась с неба с одной лишь целью досаждать редким прохожим да проезжим. Всем, кто отважился выйти в промозглые улицы. Воздух стал холоднее и к тому моменту, как подъехали на Покровский бульвар, митина шинель покрылась изморозью.
Коляска остановилась у доходного дома Чердынцевых.
Приехали, нужный адрес, отрывисто пролаял возница из бороды, побелевшей от инея.
Почтмейстер отсчитал три монеты, добавил одну сверху.
Далеко не уезжай, он наклонился к кучеру и зашептал самым заговорщицким тоном. На углу постой, вдруг придется за квартальным ехать. А за хлопоты получишь еще.
Извозчик, одуревший сразу и от невиданного доверия господина с золотыми пуговицами, и от обещания щедрой мзды, начал заикаться.
Н-н-нешто ж мы не п-п-понимаем! Все с-с-сделаем в лучшем виде.
Но Митя уже не слушал, бежал к воротам, закрытым наглухо, оно и понятно, время к полуночи. Мармеладов и озябший до синевы директор сберкассы колотили по чугунной решетке, убеждая заспанного привратника отпереть и впустить. Тот отбивался строгим «не велено!» Он вскочил с постели, натянул кое-как галоши на босу ногу, набросил тулуп торопился, думал случилось что. А тут какие-то сомнительные персонажи к артисту Столетову, видите ли. Стучат, ругаются. Надо бы припугнуть полицейским свистком, подумалось ему.
Но тут из ледяного дождя выступила внушительная фигура в треуголке. Сторож мигом загремел ключами, ведь в бытность его мальчонкой, господа в таких же вот франтоватых шляпах, не моргнув глазом, могли отдать приказ: запороть строптивца вожжами. Насмерть. И никто бы с них за это не спросил. Вроде бы времена поменялись, вольная давно выдана. Закон един для всех писан. А все же боязно.
Входите, ваше-ство! Простите великодушно, не признал-с!
Внутренний двор был устроен по типу «колодца», войти в него можно лишь с одной стороны, через те самые кованные ворота, и далее через три крыльца жильцы расходились по квартирам.
Куда здесь к Столетову? строго спросил Митя, принимая роль строгую и начальственную.
Вот-с, туда, ткнул в левую дверь дрожащий палец. Михайла Ардальоныч там один проживает, во втором этаже. Остальные квартиранты съехали-с.
Почтмейстер решительным шагом направился к крыльцу, но был остановлен робким покашливанием.
Не извольте гневаться, ваше-ство, но вы до г-на артиста вряд ли достучитесь.
Почему? окоченевший финансист, притопывал на месте, чтобы хоть как-то согреться. Но услышав ответ, натурально остолбенел.
Он уж час, как мертвый.
Мертвый? взревел Митя. Так чего ты, вошь собачья, околоточного не позвал?!
Привратник, озадаченный его реакцией, ненадолго опешил, а потом замахал руками.
Что вы, что вы Не в том смысле мертвый, это не приведи Господи! тут он перекрестился. Михайла Ардальоныч каждый вечер напивается до мертвецкого состояния. Возвращается из театров, уже тепленький. После, в квартире, добавляет и в открытое окно роли разыгрывает. Громко так, с чувством. Нынче окон не отворял, по причине холодов, но и так все слышали-с. А как еще добавит, так и падает навзничь. Храп стоит до утра, да вот хоть сами послушайте.
Из неплотно закрытого окна второго этажа и вправду раздавалось равномерное похрапывание.
Так глубоко спит, что добудиться невозможно. Вы приезжайте к полудню, ваше-ство. Г-н артист как раз в сознание придет-с.
На душе у Мити потеплело от этой забавной коллизии. Но если Мармеладов прав, то жизни артиста по-прежнему угрожает банда опасных молодчиков, во главе с «пиратом».
Что же, приедем, непременно приедем. Вот что Как говоришь, тебя зовут? Харитон? Вот что, проследи, чтоб никто чужой до того времени к Столетову не шастал, особенно подозрительные типы с повязкой на глазу.
А то давеча упустил троих, и вон как аукнулось! вклинился Шубин.
Сторож, оробевший от митиной треуголки, на финансиста реагировал иначе.
Это кого же я упустил? встал он в позу, уперев руки в бока. Тулуп при этом распахнулся, оголив заштопанные портки и желтушную, хотя и крепкую грудь.
Иван Лукич отступил на полшага.
Столетов сам сказывал Для протокола Трое ворвались к нему, набедокурили, а после вывели под белы руки
Харитон запахнул тулуп, все-таки зябко для широких жестов.
Наговариваете, барин! А вот, что я скажу, хоть для протокола, хоть перед Богом, он опять осенил себя крестным знамением. Давеча весь день, безотлучно, лестницу починял! Две ступеньки заменил, перилы правые. Никто к г-ну артисту не заходил, и тем более, не врывался, да разве ж я бы такую подлость позволил? Только посыльный из лавки принес пару бутылок вина, а больше никаких посетителей. Истинный крест!
В третий раз перекрестился, отметая всякие наветы. Честный слуга, никакого безобразия не допускающий.
Но как же бормотал Шубин. Протокол же
Митя тоже запутался в открывшихся фактах, поэтому оглянулся к Мармеладову, тот ведь мастер объяснять. Но сыщика не оказалось рядом. Воспользовавшись моментом, он незаметно ускользнул и осмотрел лестницу, ведущую во второй этаж. Теперь вернулся на крыльцо и с живейшим интересом слушал отповедь Харитона.
А у вас какое мнение? спросил Шубин, хватаясь за это мнение, как утопающий за соломинку.
Врет он, откликнулся Мармеладов.
Копоть печная! почтмейстер замахнулся на привратника.
Сыщик одним прыжком оказался подле них и перехватил руку приятеля.
Ох, Митя, до чего же горяч, даже в холодную осень! Не дослушал, не разобрался Столетов врет. Не было у него никаких бандитов. Мне двух спичек хватило, чтоб ступеньки осмотреть. Лестница пыльная, давно не метенная, следы видно четко. У артиста сапожищи большие, подкованные. У юнца из лавки нога узкая, подметки дырявые. Столетов поднимался шатко, мотало его из стороны в сторону. Посыльный шел ровно, у самой стены. А больше там никто не проходил. Трое здоровых лбов натоптали бы, что твои слоны. Так что выдумал артист эту историю.
Зачем? взмолился финансист. Зачем ему это нужно? И где же украденные деньги?!
Это мы спросим у него лично, когда проспится, Мармеладов протянул привратнику серебряный рубль, за беспокойство. Зови, Митя, извозчика. Разъедемся по домам, греться.
VI
С утра шел снег. Мягкие белые хлопья облепили треуголку, придавая ей еще более нелепый вид, словно достойный почтмейстер водрузил на голову плюшевого медведя, из прорех которого торчит вата. Митя уже многократно зарекся спорить с Ковничем, да хоть бы и с кем другим, на потешный заклад. Отныне только на деньги. Проигрыш больно бьет по карману, но это легче перенести, чем такое вот унижение.
Может лучше вовсе не спорить? спросил Мармеладов, угадавший мысли приятеля.
Чем же тогда жить? воскликнул Митя. Сам посуди, жизнь у меня спокойная, служба скука смертная. Азарту нет. Летом на ипподроме скачки, я всегда ставлю против фаворита. Ты представить не можешь, какое это чувство На последнем повороте конь вырывается вперед, наездник уже привстал в стременах, салютует публике И тут слева, на рысях, твоя темная лошадка. Набирает темп, обходит чемпиона на полкорпуса, на корпус. Стрелой несется вперед. Мужчины орут, дамы визжат и ты, вместе со всеми, захваченный азартом, кричишь: «Давай, давай, родная! Дава-а-ай!»
Он и вправду закричал на весь бульвар, тут же смутился и добавил тише:
Вот этого хочется. С судьбой играть, смеяться в лицо опасности. А сейчас ипподром закрыт до весны, хочется азарта и приключений, которые взбодрят кровь.
Рискну предположить, усмехнулся сыщик, что на ипподроме люди молятся искреннее, чем в церкви.
Все напропалую молятся! подтвердил Митя. Николе Угоднику, архангелу Гавриилу, потом еще нашему гусарскому святому, а также Фролу и Лавру покровителям лошадей. И, конечно, святой Варваре.
Любопытно. А ей-то почему?
Так она же от молнии уберегает. А на скачках каждый второй кричит жокеям: «Разрази тебя гром!»
Приятели брели пешком, поскольку Мармеладов захотел узнать, сколько времени ушло у актера Столетова на вчерашнюю прогулку с бомбой. Выходило так: от дома до сберегательной кассы около двадцати пяти минут, после до Кокоревского сада еще полчаса, оттуда до набережной Яузы примерно столько же.
Если учитывать время, пока Шубин с помощником перекладывали деньги из несгораемого шкапа в гербовый пакет, да сидение актера возле клумбы, то получается больше двух с половиной часов.
С похмелья такая прогулка излишне утомительна. Да ещё с тяжелой жестянкой на шее, вздохнул Митя. Мне всю ночь не давала покоя эта история. Раз Столетов все выдумал про бандитов, может он сам соорудил фальшивую бомбу? А страх и рыдания искусно разыграл. Он же артист, ремесло у него такое.