Перебирая руками по льду и жалобно поскуливая, Гриня червяком отползал в сторону. Взор его был прикован к свежей полынье, столь просто проглотившей машину и двух его напарников.
Глава 1
Записку, значит, отдал?
Ну да, как договаривались.
Сколько взяла?
Пятьдесят баксов.
Ушлая бабенка! Не забыла бы только передать.
Если даже забудет, Шмель сам найдет. Он ее лично раздевает перед сеансом. Уважает, паршивец, это дело. И то понятно старичок, ему прежде разогреться да в раж войти нужно. Так что прочтет записку, никуда не денется. Дмитрий задумался. Я другого опасаюсь. Как бы нас в клещи не зажали. С одной стороны ряженые, с другой охрана.
Тимофей сумрачно кивнул.
И никому при этом ничего не объяснишь.
Ладно, давайте, ребятки, еще раз пробежимся по плану. Дмитрий включил фонарь, осветил разложенную на сиденье схему здания. Стас, сидящий позади, заглянул ему через плечо.
Ого, даже лифт свой имеется!
Это особый лифт грузовой. Ванны-джакузи поднимать, рояли всякие. Да и Шмель на сердчишко давно жалуется потому и завел такую роскошь. Из дома попадает прямиком в гараж.
Круто!
А ты как думал! Это только мы, дураки, по ступеням шлепать горазды. Правильные пацаны ноженьки берегут по улицам на «мерсаках» шпарят, в зданиях исключительно на лифтах. Тимофей, в официальной жизни майор ФАПСИ, в подпольной рядовой член их маленького отряда, покосился на себя в автомобильное зеркальце, нервно пригладил непокорный рыжеватый чуб.
Так или иначе, но домик просторный и хорошо охраняемый. Смотрите и мотайте на ус, больше заглядывать в шпаргалку не придется. Дмитрий ткнул пальцем в кружочки, по краям схемы. Вот здесь и здесь у них мониторы, секторы обзора приблизительно сто шестьдесят градусов. На наше счастье, ставил аппаратуру кустарь, мертвых зон как мокриц в подвале. Как только получаем сигнал от Курлыкинского человечка, сразу начинаем работать.
А этот твой человечек часом не заснет?
За него не волнуйся, ты о нашем деле думай. Дмитрий внушительно оглянулся на Стасика. А для тебя, баловник особо подчеркиваю: в эфире никаких имен, только позывные. Гепард, Змей и Волк надеюсь, не забыли еще?.. В здание проникаем, как договаривались: Стасик с угла, я прямиком через забор. Ну, а ты, майор, держишь двор под прицелом.
Собак точно не спустят? поинтересовался Стас.
Полной гарантии нет, но Шмель не выносит четвероногих. Наслушался лая на зоне. Так что, когда он здесь, собак запирают. На всякий случай баллон с перцем я все же захватил.
Стас похлопал себя по карману.
Аналогично.
Что с гостями? поинтересовался Тимофей. Не пойдут, часом, нашей дорогой?
Гости уже внутри. В том-то и закавыка, что начать они могут в любой момент. Главное, чтобы сработала записка.
Стас фыркнул.
Не понимаю я этих ребусов, Гепард! Почему бы не сообщить ему обо всем напрямую? К чему городить огород?
Дмитрий кисло улыбнулся, припомнив, что нечто подобное днем раньше спрашивал и он.
Салапет ты, Стасик. Он вздохнул. Не понимаешь большой стратегии. Мы не мстители с большой дороги, мы негласные представители закона.
Вот именно, что негласные! загорячился Стас. Без того на работе зажимают в струбцины то нельзя, это. Вон Тимофей знает, как с нас спросят за самодеятельность.
Да на костре сожгут.
Ага, а прежде живьем распнут и вопросов мешок хороший на голову ссыплют.
Чего ж вы со мной поперлись?
Ладно, не дави на диафрагму. Без того тошно.
А я так считаю: с этой шпаной валандаться нечего! Не терпится им мочкануть друг дружку хрен вам в помощь! Но коли уж вмешиваемся, почему не поступить проще? Взять да позвонить по обычному телефону?
Во-первых, по телефону, он не поверит, объяснил Дмитрий. Бай главный советник во всех его делах и пашет на Шмеля уже лет десять. В их среде это срок солидный. А во-вторых, они ведь тоже конспираторы. Вся связь идет через первого помощника, а первый помощник у Шмеля кто?.. То-то и оно. Все тот же Бай. Поэтому и вынуждены прибегать к запискам. Одну он получил вчера, вторую получит сегодня. В любом случае Шмель должен понять, что все всерьез и это не шутки пьяного мишутки Мы вмешиваемся только на последнем этапе.
Ага, а прежде живьем распнут и вопросов мешок хороший на голову ссыплют.
Чего ж вы со мной поперлись?
Ладно, не дави на диафрагму. Без того тошно.
А я так считаю: с этой шпаной валандаться нечего! Не терпится им мочкануть друг дружку хрен вам в помощь! Но коли уж вмешиваемся, почему не поступить проще? Взять да позвонить по обычному телефону?
Во-первых, по телефону, он не поверит, объяснил Дмитрий. Бай главный советник во всех его делах и пашет на Шмеля уже лет десять. В их среде это срок солидный. А во-вторых, они ведь тоже конспираторы. Вся связь идет через первого помощника, а первый помощник у Шмеля кто?.. То-то и оно. Все тот же Бай. Поэтому и вынуждены прибегать к запискам. Одну он получил вчера, вторую получит сегодня. В любом случае Шмель должен понять, что все всерьез и это не шутки пьяного мишутки Мы вмешиваемся только на последнем этапе.
А если не успеем?
Не успеем, значит, не успеем! отрубил Тимофей. Ему ночная операция тоже не слишком нравилась. Не велика печаль, если кончат воровайку.
Дмитрий осуждающе покачал головой.
Неважный настрой, сеньор-майор.
Какой уж есть! Тимофей вздохнул. Скверный запашок, Дима. И осведомленность эта, честно скажу, подозрительна. Он кивнул на схему. Может, ты в курсе, откуда у Рассохина все эти бумажки? И время до минут известно, и фамилии все до одной.
Вот и займешься этим, когда закончим.
Почему я?
Потому что ты офицер ФАПСИ и справишься с этим проще простого.
Во-первых, я в краткосрочном отпуске, а, во-вторых, даже если справлюсь, толку от такой информации уже не будет. Мы-то головенками сейчас рискуем!
Помнится, раньше тебя подобные мелочи не интересовали.
Раньше я молодой был, глупый. К тому же без семьи, без сына. А сегодня грохнут не за понюх табаку, и кто моей Аньке зарплату носить будет?
Типун тебе на язык! Дмитрий хлопнул товарища по литому плечу. Хватит ныть. В первый раз, что ли?
В том-то и дело, что не в первый, Тимофей придвинул к себе схему. Ладно, Гепард. Показывай, кто там у нас на этажах дежурит? Мне же этих цуциков снимать.
Давай посчитаем
***
Не заснули еще?
Как можно, ангел мой. С такой-то хреновиной в руке. Шмель кивнул на опустевшую капельницу. По-моему, пора.
Не волнуйтесь, сейчас все сделаем.
Томочка заперла за собой дверь, аккуратными шажочками приблизилась к койке. Стройненькая, невысокая, в укороченном белом халатике. Склонилась над лежащим намеренно низко, умело выдернув из вены иглу, приложила к ранке тампон. С той же величавой неспешностью свернула прозрачные трубки, ваткой отерла краешек запятнанного кровью табурета. Наблюдая за манипуляциями медсестры, Шмель непроизвольно переместил руку, ласково погладил колено медсестры.
Красивые у тебя ножки, Томочка.
И только?
Не только рука его скользнула выше, заставив девушку вздрогнуть. Шмель улыбнулся. Главное достоинство Томочки в том и заключалось, что заводилась девочка с полоборота. Ни тебе лишней болтовни, ни предварительной подготовки.
Совершая круговые движения, пальцы Шмеля коснулись краешка трусиков, легонько постучали, словно испрашивая разрешения на вход.
Штрундя ты моя ласковая! Честное слово, без тебя я бы с тоски тут умер.
Так уж и умерли Прерывисто дыша, она чуть повернула голову, ноги расставила пошире. Пожалуйста, сожмите руку в локте. Кровь же потечет!
Пусть течет, у меня ее много, пальцы Шмеля преодолели сопротивление тугой резинки, продвинулись выше, утонув в мшистом интимном покрове. Томочка продолжала стоять как ни в чем ни бывало. Только глазки накрашенные чуть прикрыла, да за стойку с капельницей ухватилась покрепче.
Ах, ты моя мягонькая!..
Шмель и сам на секунду зажмурился.
В жизни халявы нет, это он изведал давно. Хочешь быть богатым, потрудись, а собираешься заработать авторитет умей наказывать. Прилюдно и без оглядки на закон. Этому он успел научиться. За то и отбарабанил добрую треть жизни за колючей проволокой. В серных и нездоровых лагерях за Сургутом приобрел букет всевозможных болячек, начиная с классического туберкулеза и заканчивая полной потерей зубов. Таким образом кашель, протезы и ноющие суставы представляли собой обязательное приложение к званию вора. Потому и приходилось время от времени заглядывать в городские клиники, позволять эскулапам просвечивать себя насквозь, слушать и вертеть, как какого-нибудь бесправного студентика. Шмель ненавидел больницы, однако понимал: без очередной порции капельниц и уколов его скрутит в несколько лет. И потому на недельку другую позволял арестовывать себя на собственной даче, разрешая тыкать иглами в вены и ягодицы, литрами усваивая сдобренные лекарствами физиологические растворы. В свои сорок девять он уже отлично знал, что такое утро и вечер дряхлого пенсионера. Временами после особенно утомительных дней он начинал чувствовать себя полной развалиной, и лишь по женской части здоровье его пока не подводило.