Джек из Титаника.
Ну, технически, это ответ верный. Держи приз. Протягивает мне сигареты неплохой марки. Травиться, так хоть нормальными.
Мы же без подарков, как всегда?
А это не подарок. Так.
Пока достаю одну из пачки, неотрывно смотрю на неё.
Она тоже закуривает. Сидим в тишине какое-то время.
Приходи послезавтра.
А папу она позвала? Эри никогда не называет маму мамой. Только в третьем лице.
Сказала, что, да.
А ещё кто будет? Ты Ведьму с Грустным позвала?
Никому не писала пока. Просто
Она понимающе смотрит на меня. Произносит сочувственно:
Она давит, да? Ты, наверное, вообще отмечать не хочешь.
Киваю.
А она ходит и бубнит: «Вот, давай ещё тётю позовём. Ага. А то как, не вся семья будет. Да ещё твоих со школы приятелей. Ту, печальную, и длинного. Знаю, что Ведьма и Грустный. Это вы сами как-нибудь разберётесь». Так?
Только вот ни тётку, ни этих двух, никого вообще видеть не хочу. Кроме тебя.
Да я понимаю.
Ты придёшь? Я ведь рехнусь, если её не будет.
Она молчит. И это молчание просачивается холодком между моими лопатками и ниже, вглубь, куда-то под рёбра, в низ живота.
Папа очень хочет прийти. Лишь бы эта не психовала.
Эри, я не смогу без тебя, говорю, наконец.
Не хочу. Также как и ты, не хочу там быть. Мы ведь обе понимаем, что вечер будет говённый. Тут она оживляется. Я знаю, как мы поступим! Немного посидишь, после того как все соберутся, и уходи. Ко мне. Я буду здесь. Тогда и отпразднуем по-настоящему.
Она обнимает меня за плечи. А я расслабляюсь. Только вот так мне бывает спокойно. Только с ней.
2.3
Генри возвращается к чтению, продолжая одновременно слушать, о чём говорят взрослые. Оливия всё не открывает глаз, Эрик пристально смотрит на Итана, но затем отводит взгляд. Он так и не вступает в общую беседу. Кэрол просто сидит рядом с мужем, полностью доверяя ему все разговоры и действия. За годы брака она привыкла, что супругу можно довериться в любом вопросе. Алекса и Росс продолжают беседу.
Расскажи нам, что помнишь, Итан, пожалуйста.
Для вас, Алекса, я мистер Итан просто мистер Итан.
Ну, тогда для вас, мистер Итан, я просто Александра! обидчиво отвечает она, выделяя едкой желчью обращение к нему. Александра.
Принято. Итак, для тех, кто вдруг не помнит, какой сейчас год, поясняю: 1986. Слишком много значимых событий случилось за этот год. Точнее за его первую половину. Всю жизнь я работаю с цифрами, потому память на них отличная. Ненавижу лето, жарко. Сам вырос на севере. Легче, когда прохладно. Так лучше думается. Про свои дела подробно рассказывать не буду. Неинтересно. В начале июня выгорела отличная сделка. Договорились открывать новый автосалон на юге страны. Помощник мой парень не глупый, только хватки в делах не хватает. Потому пришлось лететь самому. Встреча с партнёрами прошла удачно. Затем ещё посидели в ресторане. Скажу честно, на юге даже по ночам мне некомфортно. Душно. Чем закончилась вечерняя встреча, рассказывать не буду, здесь ребёнок. Не смотрите так, мисс Александра. Да, я женат, но брак разваливается. Мы практически в разводе. Только подписей не хватает. Да и мои моральные принципы вас не касаются. Итак, могу поделиться своими впечатлениями от моря. Его я увидел вблизи впервые. Оно великолепно. Мне кажется, такой характеристики хватит. Я смотрел на лунную дорожку на воде, она была бесконечно прекрасной. Это всё кокаин. Тогда я подумал, что для своих лет уже многого достиг. И жизнь может закончиться в любой момент. Необходимо было что-то менять. Потому я решил остаться в том городе на отдых. А вот название города Он вдруг потрясённо умолкает, но через несколько секунд справляется с чувствами. Название города вспомнить не могу.
Да, ты можешь произвести впечатление! то ли с сарказмом, то ли нет, произносит Оливия.
В каком смысле?
Ну-у, ты такой, взрослый солидный мужчина бизнесмен, одет с иголочки, да ещё и почти разведён. Мне такие мужики больше всего нравятся! Оливия подмигивает Итану, но ответной реакции нет.
Я ведь тоже совсем недавно впервые увидел море. Всё это время Эрик сидит за столом, но он едва заметен. Как хамелеон, сливается с обстановкой в комнате, изредка выходя на передний план, и просто слушает. Думаю, что Росс прав. Нам всем стоит рассказать свою историю. Из всего, что со мной было за жизнь, за всё время, что мы тут находимся, я помнил только своё имя, и какие-то фрагменты. Я не сильно разговорчивый и эмоциональный, но то чувство, когда я впервые увидел море Когда Итан вспомнил про него, меня как осенило. Он недолго думает. Это к тому, что мы можем помочь друг другу. Вспомнить. Возможно, ни черта из этого не выйдет, но сама идея хороша.
Хм-м Спасибо за интересную мысль. Может, расскажешь о себе, что помнишь из последних дней? Россу этот парень не перестаёт нравиться.
Последние дни вспомнить не могу.
Давай, крепыш, хватит отмалчиваться.
Точно помню, чем занимался девять лет подряд. Взгляд Эрика уходит в бесконечное никуда, он заглядывает самому себе в голову, при этом брови хмурятся, но он не выглядит злым. Только тяжёлая грусть на лице.
А ты воевал? встревает Генри.
Нет. От войны меня судьба увела.
Генри! Нужно быть вежливым и не докучать взрослым! Кэрол слегка повышает голос на мальчика.
Что тогда? В коме лежал? не успокаивается Оливия.
Срок мотал.
Что это значит? На короткое мгновение из образа Оливии уходят дерзость и наглость.
Ну, сидел. В тюрьме. Понимаешь?
Давай отсюда поподробнее. Росс настораживается: много психопатов он видел за службу, и на что они способны, а рецидивисты самые отбитые, им ничего не страшно.
Итан теперь смотрит на Эрика с большим интересом, но встревать не собирается. Эрик же продолжает молчать, лишь хмурится ещё больше. В конечном итоге, отворачивается.
Так дело не пойдёт, здоровяк! Только я интерес к вам всем начинаю ощущать, так все всё забывают!
Неожиданно Джордж подскакивает на месте:
Я! Я вспомнил!
Он оглядывает присутствующих, но они не сильно обращают на него внимание. Оливия сверлит взглядом переносицу Эрика, а тот сидит, закрыв глаза, будто на сеансе психотерапевта под гипнозом. Итан изучает ногти, Кэрол отвлекается на Генри, который показывает маме что-то в книге. Росс хмуро оглядывает всех присутствующих.
Однако Джордж не теряет воодушевления и продолжает:
Мальчик сказал слово «война», и словно фото в голове вспыхнуло. Точно! Когроткий, но очень ягркий момент. Я воевал Джордж иногда запинается, закатывает глаза, вспоминая и подбирая слова. Не каждый сразу оборачивается на его речь, но постепенно историей проникаются все до единого: Мне тогда исполнилось двадцать два. Я служил в пехоте после колледжа. И так всё было интегресно! Техника, огружие, новые люди. В пегрвые полгода я заслужил звание «сегржант» и должность замкомвзвода. Ну, это заместитель командигра взвода. На самом деле, мне было там комфогртно. В целом пробыл там пять лет. Однако многое грассказать не могу, так как подписал документ о негразглашении военной тайны.
А какие ещё военные звания бывают? перебивает его Оливия.
Звания? Джордж на секунду запинается: Ну, мастегр-сегржант, сегржант-майогр, офицегры гразных классов, капграл
Ты просто так смешно говоришь, с милейшей улыбочкой мурчит Оливия, однако издёвки в её словах больше.
Джордж что-то бубнит себе под нос.
Что ты сказал, сладенький?
Джордж просто продолжает:
В итоге я стал Втогрым лейтенантом. Под моим командованием было около двухсот человек, все отличные мужики. И тогда Джордж сглатывает подкативший к горлу комок. Боевая тгревога. Наша часть находилась на Востоке. Точнее сказать не могу тайна. Вокгруг только пески, куда ни глянь, потому, когда звучит такой сигнал, пгричины может быть только две: учения либо война. Однако если учения, я бы знал: всем нам, офицеграм, сообщали о плановых событиях. Если честно, я испугался. Не на шутку. Не за себя, за пагрней. Моя подготовка была на высоте и физическая, и психическая. А вот они не были к такому готовы. Всё пгроисходило очень быстгро: здание штаба стало пылью от боеголовки, взгрыв погрушил всё и забграл с собой много жизней. Мы отбивались несколько дней. Ждали помощи. Патгроны закончились, еды почти не осталось. Кто-то кгричал от боли, кто-то плакал, кто-то звал маму. Не могу никого осуждать, нас тогда оставалось не больше двадцати человек. А тех, кто был готов биться дальше, всего пять, включая меня. Его взгляд ушёл вдаль воспоминаний. Я помню, как лёг на землю, глядел ввегрх, закугрил Вдохнул глубоко-глубоко Успел уже попгрощаться мысленно с теми кого люблю. Молитву пгрочитал. И тогда воздух буквально взогрвался! Он вновь подскочил, но сразу сел. Он был такой гогрячий, что невозможно стало дышать! Пгравда, я видел своими глазами! Звено истгребителей пгронеслось над нашими позициями, пгрям над головами. Помощь явилась в самый последний момент. Больше ничего не скажу. Нас спасли, доставили домой, и я написал бумагу на увольнение. Было ли стграшно? Да! Неимовегрно. Больше всего пугало то, сколько товагрищей я потегрял. А из-за секгретности, глупой тайны, оказалось, что я не могу покинуть стграну. Неопгределённое вгремя. И тогда я начал писать. Пенсии военного, получившего гранение в зоне боевых действий, достаточно, чтобы не думать о гработе. Вот потому я и делаю сейчас то, что люблю.