Принцип презумпции невиновности действительно выглядит странно, как в части своего законодательного выражения, так и в части применения. Начнем с самого простого. Кто пользуется презумпцией невиновности? Согласно действующему УПК РФ это обвиняемый. Таким образом, это не подозреваемый, и не лица фигурирующие в рамках Оперативных дел. Презумпция невиновности и презумпция добропорядочности, получается, разные вещи. Разные именно в силу процессуального аспекта, презумпция невиновности это процессуальное выражение презумпции добропорядочности. Для судьи, который принимает решение, это вообще вопрос философский, так как вынесение им суждения в процессе судебного следствия, до постановления приговора, является уничтожением презумпции невиновности в рамках сознания одного субъекта познания, тоже самое и в отношении приговора. Сам по себе приговор, вынесенный по делу, не является свидетельством уничтожения презумпции невиновности формально, так как он не вступил в законную силу. С другой стороны, защитник и осужденный могут не подать кассационную жалобу и тогда приговор по истечении срока обжалования вступит в законную силу и действие презумпции невиновности будет прекращено. Вопрос, а было ли оно вообще, именно действие? В чем оно выражается, кроме того, что «обвиняемый считается невиновным», кем считается? В какой момент считается? Какие юридические изменения происходят в зависимости от того считается он невиновным или нет? Следует отметить, что проблематика презумпции невиновности напрямую увязана с понятием знания в юриспруденции. Является ли знание юридическим фактом? С одной стороны, безусловно (прямой умысел, пропуск срока исковой давности и его восстановление с момента, когда лицо узнало о том, что его права нарушены) и в то же время знание само по себе является областью мысли и поэтому не подлежит правовому регулированию. Праву знание, мысль, интересны только в активной части выражения, осуществления (энтелехии), когда лицо, например, осознает, а еще лучше осознает и руководит (критерии достаточные для констатации абсолютной вменяемости). В противном случае само по себе знание в форме бытия идеи, мысли (бытия в возможности) праву неинтересны. Лицо вообще интересно праву с точки зрения его действий, такова была доктрина Фридриха Энгельса и Карла Маркса. Но современность тем и уникальна с точки зрения познания, что сегодня впервые в рамках уголовного права и уголовного процесса мы имеем предельность действия (Уголовный закон негативная предельность воздействия государства на человека) в сопряжении с предельностью познания (Уголовный процесс как активная форма познания). Сегодня предполагается, что все лица, активно участвующие в отправлении правосудия не знают и не могут знать виновно лицо или нет, иначе они были бы очевидцами совершенного и не могли бы принимать участие в судопроизводстве. Единственным исключением является фигура потерпевшего, который может быть и очевидцем и активным участником процесса (не выводятся из зала суда перед допросом, пользуется равными правами как сторона обвинения по смыслу закона, но на деле поражен в процессуальном статусе). Для остальных участников точное знание виновно лицо или невиновно находится за гранью их осведомленности.
Чем дальше мы будем углубляться в эти вопросы, тем быстрее мы поймем, что правосудие является по определению отдельной формой реальности, к которой с трудом применимо высказывание Гегеля о том, что все действительное разумно, а все разумное действительно, правосудие в этом отношении, при усилении политического режима наоборот может сделать так, что все разумное будет в рамках уголовного процесса недействительным, а все действительное неразумным.
Уголовное дело в суде это всегда столкновение представлений подсудимого, обвинения, защиты, потерпевшего, суда, сторонних наблюдателей о том, как должно быть. Указанные представления являются по сути бытием в возможности в парадигме, образующей вышеназванные статусы. Презумпция невиновности касается только подсудимого. Если нам согласиться с тем, что она есть условность и всего лишь дань называнию лица в процессе, то тогда вопрос нашей работы исчерпан. Но все же в такой трактовке остается что- то такое, с чем согласиться нельзя, но, что логически устанавливается весьма плохо и являет собой противоречия, описанные выше. Списать все на то, что так устроен мир и презумпция невиновности всего лишь условность правосудия, как то не хочется, видеть в ее сущности «бонус» процедуры осуждения неприятно. Поскольку реализация презумпции невиновности все же носит характеристику энтелехии, предлагаю исследовать ее как явление, существующее вполне реально и уже отсюда, может быть, вернуться к формально- юридическому пониманию.
Уголовное дело в суде это всегда столкновение представлений подсудимого, обвинения, защиты, потерпевшего, суда, сторонних наблюдателей о том, как должно быть. Указанные представления являются по сути бытием в возможности в парадигме, образующей вышеназванные статусы. Презумпция невиновности касается только подсудимого. Если нам согласиться с тем, что она есть условность и всего лишь дань называнию лица в процессе, то тогда вопрос нашей работы исчерпан. Но все же в такой трактовке остается что- то такое, с чем согласиться нельзя, но, что логически устанавливается весьма плохо и являет собой противоречия, описанные выше. Списать все на то, что так устроен мир и презумпция невиновности всего лишь условность правосудия, как то не хочется, видеть в ее сущности «бонус» процедуры осуждения неприятно. Поскольку реализация презумпции невиновности все же носит характеристику энтелехии, предлагаю исследовать ее как явление, существующее вполне реально и уже отсюда, может быть, вернуться к формально- юридическому пониманию.
2
Энтелехия, как форма осуществления, впервые была описана Аристотелем в «Метафизике». По Аристотелю, мир представлен как бытие в возможности, являющимся бытием мысли, и бытием в действительности, областью доступной чувственному восприятию. Бытие мысли непосредственно усматривается исключительно самим субъектом мыслительной деятельности. Наличие мысли вне собственного мышления лишь предположение. Смелое высказывание, неправда ли? Повседневность учит совершенно обратному. Окружающий нас мир это сплошные опредмеченные мысли, любой наш контакт с другим человеком это сопряжение мыслительной функции и, вдруг, мысль лишь то, что может быть усмотрено только одним человеком и только в отношении самого себя! Но, что, собственно, свидетельствует об обратном? Где мы можем усмотреть мысль вне формы ее выражения и истолкования? Мысль как мысль? Мысль о мысли уже философия. Язык форма выражения. Мимика форма выражения. Именно такие тезы лежали в основе Ренессанса, утвердившего устами Рене Декарта cogito ergo sum, того самого Возрождения, которое привело к Великому просвещению, буржуазным революциям, а они в 1789г к Декларации прав человека и гражданина, утвердившей презумпцию невиновности как требование закона к уголовному судопроизводству. Мыслить значит существовать, мыслить значит обретать бытие, бытие есть мысль. Рене Декарт, рассмотревший в отношении себя весь мир как форму сомнения единственное пришел к тому, что не может отрицать и сомневаться только в способности своего мышления, своей мысли и ее положил в основу бытия. Неправда ли, логическая ошибка видна невооруженным глазом? К чему это привело Великое просвещение? Все, что возможно было помыслить и все, что возможно было утверждать в области мысли стали полагать необходимо действительным. Ведь мысль не существует вне бытия, а бытие вне мысли. Невозможно помыслить себе что-то не существующее, и наоборот, то, что нами не воспринимается то и не существует. Появляется благодаря Королевскому научному обществу целая парадигма формы познания, которая в дальнейшем получит название науки. Люди научаются видеть и опознавать то, что недоступно обычному глазу микроскопы, телескопы, электричество. Мир мысли раздвигается Великим просвещением настолько, что обеспечивает развитие области действительного на столетия вперед. Как пример, бинарная математическая модель Ньютона, которая получила свое практическое воплощение в 1944 году в форме первой Электронной вычислительной машины (ЭВМ), позволившей британской разведке дешифровать сообщения противника. А вот еще лучше: «Существенной составной Манхэттенского проекта, например, как и производства атомных бомб вообще, является газодиффузионный закон Грехэма, открытый шотландским химиком в 1829 г».3 Человек становится областью социального эксперимента, человечество лабораторией, где вооруженный научным знанием пытается повторить эксперименты Бога. Не забудем, в основе создания Богом мира, согласно Священному писанию, которое в то время изучалось в каждой школе, лежит пари Бога с Дьяволом относительно сущности человека, именно на это безуспешно пытался обратить внимание Гёте в «Фаусте», Иммануил Кант в своем категориальном императиве. Только человеку решать какую сторону выбрать.