Игрушечные люди. Повести и рассказы - Тимофей Ковальков

Игрушечные люди

Повести и рассказы

Тимофей Ковальков

© Тимофей Ковальков, 2020

Иллюстрации для книги подготовлены на основе фотографий Тимофея Ковалькова, Алексея Недолужко, Кирилла Новичкова и Михаила Беляева.

Хрупкий слой восприятия

I. Фундамент

Наша повесть начинается в далеком и спокойном 1982 году. Тогда еще никто не мог предвидеть описываемых здесь событий. Леонид Ильич Брежнев только готовился принять свой последний парад и сразу после него возглавить знаменитую «гонку катафалков». Большинство населения была убеждена, что с их любимой страной ничего не может случиться. Людям свойственно ошибаться. Сладким сновидениям эпохи застоя суждено было завершиться. Хрупкий слой восприятия окружающей реальности не мог сохраняться вечно. Базис определяет надстройку, а материя формирует сознание  так считали философы того наивного времени. Они жестоко ошибались. В социальном сознании по недомыслию руководства наметилась одна маленькая трещинка, грозящая превратиться в роковой разлом. В центре событий случайно оказался мой давний друг, профессор психиатрии Йолкин. Его история и рассказы его пациентов легли в основу этого правдивого повествования.

Апрелькина

Выписка из истории болезни:

Лидия Васильевна Апрелькина, русская, ученица десятого класса, 17 лет. Первый раз поступила в стационар в июне 1982 года. Депрессия, частичная амнезия. Истощение, отказ принимать пищу. После применения медикаментозного лечения вспоминала детали травмировавшего ее события. Настаивает на том, что была свидетелем гибели возлюбленного при загадочных обстоятельствах. Органами внутренних дел проведена проверка по ее заявлению. Выяснилось, что указанный в заявлении молодой человек, Игорь Стасин, слесарь депо метрополитена, жив, но не знаком с пациенткой и никогда не встречался с ней. Пациентка выписана из стационара в сентябре 1982 года после временного улучшения. В ноябре того же года она вновь госпитализирована с обострением депрессивного психоза.

Профессор Йолкин О. И.

Тополиные пушинки кружились в сером мареве июньского вечера, не желая опускаться на разогретый за день асфальт. Теплый ветерок ласково дул в лицо. На площади у метро кипел мышиной возней чахлый стихийный рыночек. Деревенские бабушки торговали малиной, земляникой и смородиной. Насыпали ягоды в стаканы сморщенными огрубевшими ладонями. На прилавках стояли ведра с гладиолусами и нарциссами, в мешках зеленели молоденькие огурчики, рядом лежали пучки редиски. Два-три уставших грузина взвешивали перезрелые краснодарские абрикосы. У палатки «Мороженое» скопилась небольшая очередь. Пионеры в задрипанных школьных костюмчиках хватали пломбиры по двадцать копеек и тут же, у палатки, жадно уплетали их за обе щеки. Уставшие потные работяги, выходящие из метро, останавливались и хлебали холодную газировку из автоматов. Из репродуктора на фонарном столбе вырывался неповторимый обертон главной певицы страны:

Тоненькие и длинные, как у цапли, ножки в белых босоножках весело отстукивали дробь на стертых гранитных ступенях подземного перехода. Сердечко колотилось в грудной клетке загнанной птичкой. Лидочка не любила опаздывать на свидания. Непосредственная и недалекая хохотушка  так думали о ней одноклассники. Красотой не блещет, но на зависть подружкам от мальчишек нет отбоя. Что-то ведь находит противоположенный пол в этой стриженной чертовке. А ведь прикидывается полной дурочкой. Пальчик покажи  зальется тоненьким звонким смехом. А от заезженного анекдота согнется пополам и захлебнется, заглатывая воздух и постукивая ладошкой по острой коленке.

По большому счету, в классе Лидочку уважали: безотказная, легкая на подъем, готовая на хулиганскую проделку. И чайку попьет с тортиком на девичьих посиделках, и посплетничает, на дискотеке станцует, и на дерево за котенком залезет, если что. Примитивная немого  это да, без царя в голове. Что ее интересует в жизни? Мороженное в стаканчиках и все. Ну, может быть, еще рисовать любит и на лыжах бегать. Вся квартира у нее завешена натюрмортами в карандаше: кувшины с цветами или круги на воде. Такая вот простая девчонка-девятиклассница из рабочей московской окраины. Да и влюбилась она не в принца, а в простого слесаря из депо метрополитена.

Игорек Стасин, избранник Лидочки, был на два года старше ее. Высокий улыбчивый, крепкий, широкий в плечах. В профиль парень немного напоминал верблюда: скошенный лоб, пухлые губы, длинная кривая шея. Кличку получил соответствующую  Караван. Не только из-за внешности, но и еще из-за любимой песни «Караван планет». Существовала в те годы такая, модная в узких кругах, психоделическая композиция британской рок-группы, проникшая контрабандой на просторы союза. Днем Игорек делал вид, что ремонтирует поезда, а вечером учился на инженера-энергетика. Времени на личную жизнь у слесаря почти оставалось, а любовь не терпела компромиссов. Чувства между ним и Лидочкой разгорелись как политая бензином солома.

Только вот беда  встречаться молодой паре было категорически негде. Оба влюбленных ютились с родителями в тесных квартирках в панельных домах. В гости дуг к дружке не сходишь. Бродили они такой неприкаянной парочкой по пустырям, подкармливали колбасой бездомных собак. Целовались по вечерам у подъездов, зависали где-то на веранде в детском саду. Иногда отправлялись в кино. А в последнее время нашли приют получше, хотя и мрачный, но для свиданий в самый раз. У депо, где работал Стасин, между железнодорожными путями и линией метро, обнаружился заброшенный фундамент. Бетонные блоки, развороченные кучи щебня и два люка: справа и слева. Вниз ведет ржавая шаткая лестница, прикрученная болтами к стене. Внутри  темный зал с высоким потолком. В зале пусто, если не считать загадочного шкафа с мутными стеклышками в дверцах. Голоса и шаги отдаются гулким эхом. По стенам ползут змеями какие-то бесчисленные трубы разного диаметра. И всегда прохладно. Говорят, тут строили морозильный цех.

Тот роковой воскресный вечер казался Лидочке поначалу романтичным. Игорек поджидал ее у родного депо в своем всегдашнем рабочем комбинезоне и вязаной зеленой шапочке. Из кармана комбинезона торчала бутылка портвейна. Парень был весел, покуривал папиросы и травил уморительные байки. Лидочка хохотала, смотрела на любимого блестящими от счастья глазами и даже немного подпрыгивала от радости. Влюбленные взялись за руки и не сговариваясь отправились привычной тропинкой в сторону фундамента. Они пролезли друг за другом через тесный люк и спустились в сырой холодный зал. Стасин зажег оставленную с прошлого раза свечу. Они по очереди хлебнули портвейна из горлышка и прижались друг к другу.

Возникла легкая неловкость, ведь настоящей близости между ними еще не случилось. Чтобы как-то развеять свое стеснение, Лидочка завела отвлеченный разговор.

 Знаешь,  начала она шепотом,  мне приснился сегодня дебильный сон. Будто еду я в метро, на мне мое синее платьишко, как сейчас, а вместо туфель почему-то старые лыжные ботинки с красными шнурками. Сижу себе в вагоне, читаю газету. А потом  бац и сразу оказываюсь в другом сне. Обнаруживаю себя в какой-то незнакомой комнате в кресле. И мне кажется, что я сплю, но одновременно наблюдаю за происходящим со стороны. При этом я почти голая, только синий купальник на мне и больше ничего. А рядом в таком же кресле спит незнакомая тетка и купальник у нее точь-в-точь как мой. Охренеть!

 Да, сон глупый, ты права,  шепнул Стасин.

 Но это еще не все! Тут я снова оказываюсь в первом сне. Продолжаю ехать в метро и читать газету. Думаю, вот интересно, как можно читать газету, если я сейчас сплю в квартире. Мне прямо невыносимо, и я никак не могу понять, где нахожусь на самом деле. Хочется разобраться или проснуться, но это невозможно. Я как бы навсегда застряла в пустоте между двумя снами, понимаешь?

 Так ты в итоге проснулась или нет?

 Да, свинтус ты мой, иначе как я бы с тобой тут шушукалась?  засмеялась Лидочка.