Основная цепь окончательно остановилась, со стонами и кряхтением опустившись на землю метрах в трёхстах от АНТ-9, а непосредственно к самолёту осторожно подошли только двое из головного дозора, охватывая свою цель с флангов. Один из них, ободрённый тишиной, открыл дверь в кабину и спустя минуту что-то оттуда сипло зарычал, а второй, подойдя к подтекавшему мотору, подставил ладонь, под падавшие на землю капли. Лизнув руку, он споро схватился за винтовку и ткнул штыком, расширяя дыру, отчего вода, блестя на солнце, потекла уже тонкой струйкой. Японец, запрокинув голову, подставил под неё свой рот и стал жадно глотать. Тем временем второй, видимо, не дождавшись ответа от товарища, выскочил наружу и увидев, чем тот занимается, оттолкнул его в сторону, тоже бросившись пить. Между двумя японцами завязалась драка. Увидев это, остальные, забыв обо всём, тоже бросились к самолёту со всей возможной скоростью, которую позволяли их раны. Пулемётчик, сделав десяток шагов, просто избавился от мешавшего ему оружия. Драка стала уже групповой и офицер, ковылявший самым последним, не мог унять её командой, поэтому выхватил пистолет и пальнул в воздух, что, впрочем, никого не остановило.
Момента удобнее, когда враги сбились в кучу, и желать-то грешно, надо было решаться, но я медлил, скованный ощущением ледяного холода в животе, будто там в пустоте свободно гуляла февральская позёмка. Страшно Наедине с собой можно это признать. Страшно Но и только. Других разумных аргументов, оправдывающих бездействие нет. Выдернув чеку, я отпустил рычаг и, посчитав про себя «ноль-раз», привстал, замахнулся, сбрасывая маскировку, и, что есть сил, бросил. Первый разрыв, как я и рассчитывал, произошёл в воздухе, задев, наверное, многих. А уж потом, как автомат, я бросал и бросал, и в кучу, и по сторонам, пока не заболело плечо. Не меньше полутора десятков лимонок ушло прежде, чем я, почувствовав, что это последняя, бросился вперёд вслед за гранатой, сжимая «сайгу». Да, я оказался в радиусе, где осколки «эфки» сохраняют свою убойную силу, но, во-первых, на мне какой-никакой «броник», наповал не убьёт и дело своё я успею сделать, а во-вторых, чтобы поймать осколок на тридцати метрах от взрыва, до которых я успел сократить дистанцию, надо быть очень невезучим человеком. Подбежав, я принялся расстреливать, распластавшиеся как попало тела картечью, не разбирая, живой или мёртвый. Шесть выстрелов, магазин весь. Отбросив ружьё, выхватил ТТ и принялся довершать начатое. Один, получив пулю, всё же попытался перевернуться и пришлось потратить на него вторую. Всё, затвор в заднем положении, патроны вышли. Остался тот самый офицер, который так и не успел доковылять до своих и сейчас валялся мешком на правом боку. Пистолет бросать на землю я не стал, а убрал его аккуратно в кобуру и даже застегнул её клапан, потянув из ножен меч. Конечно, добивать благородным оружием лежачего некрасиво, но в пустыне патроны следовало поберечь. К тому же, этот японец, наверное, самурай, ему, может быть, даже приятно.
Умри, собака!!! отвалившись на спину, хрипло крикнул офицер на чистом русском и тут же наказал меня за то, что я отвлёкся. Чёрный зрачок ствола уставился мне прямо в грудь, но за считанные мгновения, что потребовались чтобы нажать на спуск, я успел чуть качнуться вправо и немного развернуть корпус. Пистолет дёрнулся в его руке и я, не услышав выстрела, почувствовал, как пуля по касательной ударила в «броник» и застряла. Бывало, попадало в меня и раньше, ещё в той жизни, было с чем сравнивать. Слабовато. Меч, порхнув слева направо, ударил плашмя по кисти, ломая пальцы японца, который, карикатурно, сверх меры расширив от удивления глаза, даже не смог пальнуть ещё раз. В следующую секунду я вырубил его ударом сапога по голове.
Раз по-русски понимаешь, поживёшь ещё у меня, ворчал я себе под нос, перевязывая его раны, Вишь, испятнало тебя, одна рука цела и оставалась, да теперь, из-за вредности своей, полным калекой будешь. Нет, чтобы сразу сдаться, обязательно из пугача своего палить надо было.
Потрепало уцелевшего японца действительно сильно. К старым ранам в левой ягодице, обоих бёдрах, правой разорванной пятке, прибавились новые. Осколки искромсали в трёх местах левое плечо и руку, пробили её кисть. Повезло ему в том, что сразу не убило и упал он в яму, подальше от других. Как говорят врачи в таких случаях, жизненно важные органы не задеты. Хотя и придётся его теперь с ложечки кормить. Надеюсь, выкарабкается, я сделал всё, что мог, хоть и не хирург и антибиотиков у меня, кроме спирта, здесь нет. Раздевшись и осмотрев себя, я увидел на левой грудной мышце огромный синяк, болевший при любом прикосновении. Хорошо, что рёбра вроде бы целы. Спасибо Поле, спасла её броня, хотя я и узнал по собственному опыту, почему её забраковали. Свинцовую пулю ТТ или Люгера тряпочный бронник может и остановит, но вот от серьёзной травмы не гарантирует.
Закончив с «неотложкой», я забрался с биноклем на самого пострадавшего от моей «артподготовки» самолёт АНТ-9. Похоже, покататься на нём мне не светит. Оба колеса основных стоек шасси сдулись, из крыльев вовсю капала уже не только вода, но и керосин. Отлетался. Хотя, послужить возвышенным наблюдательным пунктом ещё может. Встав на крышу фюзеляжа во весь рост, я осмотрел горизонт, который оказался чист. Похоже, если кто видел или слышал бой местного значения, то или вмешаться не мог, или посчитал, что себе дороже и спрятался подальше от греха. Можно без опаски было заняться оприходованием трофеев.
В качестве добычи мне достались самурайский меч, напоминавший «парабеллум» пистолет «намбу», одиннадцать винтовок, большей частью побитых, с расщеплёнными ложами, одна из которых, к счастью целая, была с оптикой, «коленный» миномёт-уродец, калибром миллиметров пятьдесят и шесть гранат к нему. Ещё два десятка почти таких же, но без переходников с метательными зарядами, нашлось у стрелков. Собрав всё оружие вблизи, я не поленился сходить и за пулемётом, оснащённым оригинальной системой питания из бункера, снаряжаемого винтовочными обоймами. Пальнув из него короткой очередью для пробы по хвосту самолёта, я убедился, что дыры получаются точно такие, какие я видел на переборке. Неужто сбили вот из этого? Тогда дохлый пулемётчик ас! Но в то, что он уложил в кабину практически весь свой оперативный боезапас из бункера, мне не верилось. Значит, где-то здесь есть ещё такие же пулемёты или машинка посерьёзнее. Придёт в себя японец спрошу.
С самого начала я решил, что когда снимусь с этого места, тяжёлый пулемёт с собой не потащу. Снайперская винтовка предпочтительней. Осмотрев её внимательно, я подивился тому, что прицел не имеет вообще никаких регулировок. Взглянув на прицельную марку, я увидел шкалу горизонтальных и вертикальных поправок, с нанесёнными на ней цифрами 6, 8, 10, 12, 14. Они явно означали сотни метров, ярдов, футов, или каких-то иных национальных единиц измерения. Определить цену деления я решил просто отошёл на сотню шагов и, наведя верхнее перекрестье на киль самолёта с нанесённым на нём красным флагом, в самую его середину, сделал три выстрела. Моя догадка подтвердилась, попадания во флаг легли кучно, вписавшись в круг в три сантиметра диаметром. Стало быть, сетка размечена до полутора километров, неплохо. Винтовка мне понравилась. Мягкая отдача, полное отсутствие вспышки и отличная меткость. Только прицелу бы кратности побольше, у этого два или два с половиной, что сразу заметно человеку, привыкшему к стандартному четырёхкратному ПСО.
Впереди было гораздо менее приятное занятие похороны. Оттащив пока трупы японцев подальше, я собрал амуницию, один ранец, личные документы и письма, которые всё равно не мог прочитать, присмотрел себе китель размером побольше да форменную кепку.Потом, выкопавнеглубокую, метра полтора, братскую могилу, забрав документы, я положил туда экипаж советского самолёта, по-людски завернув каждого в нашедшиеся среди груза чистые белые простыни. Вырубив топором из обшивки АНТ-9 лист гофрированного дюраля, я накрыл им павших, чтобы не разрыли падальщики.Другой лист согнул в трёхгранную пирамиду, увенчанную большой пятиконечной звездой, на которой и выбил, с помощью молотка и отвёртки имена и фамилии авиаторов, не забыв указать сегодняшнее число.
Земля вам, ребята, пухом и Царствие небесное, сказал я последние слова и, по обычаю, хлопнул граммульку крепчайшего спирта из медицинских запасов, запив его тут же ягодным морсом уже из своей личной литровой фляги. Будешь? предложил я самураю, заметив, что тот пошевелился.
Воды! сипло потребовал тот.
Из системы охлаждения пополам с керосином? спросил я шутя. Вот до чего человек дойти может, такую гадость пить! Животом же болеть потом, задница устанет! На-ка лучше ледку из термоса-холодильника пососи, рядом с лекарствами грязи быть не должно, предложил я, сбегав до самолёта и обратно.
Японец принялся моё подношение рассасывать, а я, радуясь свободным ушам, принялся рассуждать.
Воды у нас с тобой маловато будет, не протянем долго. Раз уж ты в плен попал, то, может, скажешь, в какую сторону путь направить, чтобы к людям выйти? Ведь засохнем насмерть!
Убей меня, отозвался тот абсолютно равнодушно. Сэкономишь воду.