Я там сходил к ним, сказал о тебе пару слов. Сказал, что могут свечку своему гаврику ставить. Видел бы ты, как они перепугались. Сергуня нервно хохотнул. Жаль, гонг помешал. Еще бы парочку минут, и этот козелок, как пить дать, лег бы на пол!..
Были бы силы, мог бы рассмеяться. Уж кому, как не мне, было знать, какой ценой достался бедолаге Билу этот раунд. И уж, конечно, через пару минут на пол улегся бы я, а не этот «козелок». У козлов черепа крепкие, и встряхнуть мозги им все равно что чихнуть. Я выстоял, потому что выложился. Второй раунд обещал стать моей последней героической сонатой. Ми-минор, адажио состенуто. И словеса Сереги я пропускал мимо ушей. Глядя на светильники в потолке, мысленно попрощался с солнышком. Когда протрубят первые трубы, мне станет уже не до него.
Так оно в общем и вышло. Пока я неторопливо поднимался, следуя приглашению рефери, мой противник уже бежал и рвался ко мне, как пес, спущенный с цепи. По его прыти можно было понять, что случившееся минуту назад он воспринимает, как чистой воды недоразумение. Вот хорошо было бы разубедить его, но для этого требовались весьма веские аргументы. Стать бы, к примеру на десять секунд Холифилдом! Или глыбой бетона! Вот тогда да. Тогда этот танк, наверняка бы, притормозил. У тех же панфиловцев были по крайней мере гранаты, а что было у меня?
Я шатнулся навстречу судьбе с намерением возобновить обмен ударами, но этого питекантропа подобная тактика уже не устраивала. Думать он тоже малость умел. И коли не дают результат руки, пора пускать в ход ножные шатуны! Вполне нормальная человеческая логика Он колотнул меня пяткой в бок, и, пока я осмысливал случившееся, произвел странный кувырок. Его ступня грохнула меня прямиком в лоб, чуть повыше переносицы. Я полетел на пол, даже не сумев подстраховаться, и еще раз приложился затылком к полу. Дикость какая! Головой и об пол! Там же эти самые! Полушария!.. Рефери уже сгустился надо мной призрачным облаком, энергично принялся давать отмашку. Наверное, считал. Цифровед хренов! Я не слышал его голоса, но видел, как он разевает рот. Не слышал и публики, которая, конечно же, продолжала неистовствовать. Вдруг припомнилось, как тонул однажды в детстве, и какой-то посторонний мужик волосатой рукой тащил и тащил меня из омута тошнотворного забытья. Первые проблески солнца, изумительная синь неба и запоздалый испуг, что всего этого уже могло бы не быть
Лежи, дурак, куда ты?
Я так и не понял, кто это сказал. Может быть, рефери, а возможно, и Сергуня, обежавший ринг кругом и просунувший голову под канаты. Светлые его кудри мелькали где-то совсем рядом, но сил поглядеть в его сторону не находилось. А вот на то, чтобы встать, почему-то нашлись. Как бы то ни было, но я поднялся. Зачем, для какой такой надобности на это не мог бы ответить никто.
Порядок? рефери с любопытством эскулапа-прозектора заглянул в мои глаза и, подозрительно легко уверовав в ответный кивок, отскочил в сторону. Он словно распахивал роковой занавес. Вновь бешено зааплодировала галерка, и главный герой спектакля, этот бык с обагренными первой кровушкой рогами, вновь ринулся на кумачовую тряпицу, именуемую Билом-Кириллом. Но и я уже бежал на него. Бежал, чтобы не упасть. Так бегут пьянчужки от дерева к дереву, разгоняясь и падая, раз от разу все более сокращая путь до родной жилплощади. Во всяком случае мой соперник этого явно не ожидал. Его хук просвистел над моим ухом, а я макушкой врезался в его челюсть, отчего он на пару мгновений потерял сознание. Я такие вещи знаю. Состояние «гроги», этакая отключка на ногах. Мир пропадает, ничего нет, но ты еще почему-то стоишь. Тело бодрствует, понимая, что мозг уснул ненадолго, а такое и опытный рефери не всегда заметит. Пожалуй, это был мой звездный момент. Тот самый миг из песни! Ослепительный и единственный. Если бы нашлись силы, хоть куцая горсточка, я бы проще простого положил этого слона. Всего-то и требовалась пара точных ударов. Кусок несъеденного мяса, сотни винтовок мексиканца
Увы, не помогли вопли болельщиков и не согрела чужая любовь. Я самым позорным образом иссяк, да и раскачивался слишком долго. Запоздало мазнул врага по уху, ударил еще раз, но угодил вовсе куда-то в грудь. Он отшатнулся, но не упал. А уже в следующую секунду душа его вернулась в тело, и прояснившимся взором он поймал меня в прицел своей перчаточной двустволки. У него-то киловатты в запасе еще имелись. Пространство бултыхнулось перед глазами, праздничным искрящим салютом понеслось вверх. Меня ударили, тупо подумал я, опрокидываясь на спину. Меня снова ударили! Может быть, в тысяча сто сорок первый раз
Лежа на спине, я созерцал купол дворца и сравнивал его с небом. В древнем Риме дрались, помнится, под открытым небом. Италия не Урал, там не водится зим, и падающие гладиаторы видели не металлические сваи с пыльными разводами на потрескавшемся бетоне, а кучерявые облака и лазурный чарующий свод. Им было намного легче нашим римским пращурам. Золотистые снопы солнца пробирались меж ресниц павших, бередили угасающую память. Проснись, гладиатор, еще не вечер! И публика еще не развернула перста в землю Вставай же, балбес! Черта лысого ты тут разлёгся!
Я шевельнул перчатками в поисках опоры. Скользкий, заляпанный человеческим потом ринг. Хоть бы руку кто подал! И впрямь легче им было этим древним в их древнем Риме. Солнышко светит, ветерок овевает, и экология не чета нашей. Полежал, поглазел и встал, опираясь на меч. Если, конечно, не добили и не догрызли
Пыльный развод закачался и поплыл, перейдя в увешанные плакатами стены, в море людских голов. Словно картошка в колхозном амбаре. А вот и оскаленная ряшка президента. Тоже вскочил на ноги. В зубах сигара, из банки пена брызжет, а кругом мутно, пыльно, грязно Какой гад, интересно, разрешил нынешней публике курить в залах? Мало им пива? Новорусы хреновы! Хрустели бы своими фисташками, шоколад бы жевали, а курить-то зачем? Мы же вам не амфибии из аквариума! Нам тоже дышать хочется
Как бы то ни было, но я снова стоял на ногах, качаясь, как шест со скворечником, и снова выла толпа, то ли восторгаясь, то ли негодуя упрямством заезжего ваньки-встаньки. Понятное дело, им хотелось выкрикнуть долгожданное «гол», а паскудник вратарь всякий раз умудрялся перехватывать мяч за сантиметр от роковой черты.
Держись, Кирилл! Ты ему зуб вышиб, слышишь?
Это, конечно, орал Серега-Серегин. Он тоже сошел с ума, как и все вокруг. С подобным массовым шизом я тоже был отлично знаком. Болеть страстно можно либо за своего, либо за личность. Когда встают после второго нокаута, это странно. И самые толстокожие перестают жевать каучук, потому что бой превращается в зрелище. Битва двух канатоходцев. Падают, но цепляются, строптивцы. А внизу сорок метров невесомости и всего три секунды жизни
Ты уверен, парень? На все сто? рефери держал меня за руки. Я браво кивнул, и лицо его сморщилось. То ли от жалости, то ли от презрения. Однако новые правила турнира не позволяли ему вмешиваться. Нет полотенца, нет и финала. Технические нокауты все в прошлом, даешь настоящий, классический до полного беспамятства!
Ну, смотри. Тебе пропадать.
Точно подметил, цицерон! Не ему, мне.
Нам дали сигнал. Вернее, дали сигнал моему противнику. А я просто стоял и ждал. Но вот ведь смех, этот мускулистый здоровяк уже не рвался в бой на добивание. Чего-то он вдруг испугался и вместо того, чтобы единым тореадорским ударом окончательно сокрушить восставшего недотепу, проделал несколько опасливых кругов. Как компасная стрелка я поворачивался за ним следом, держа одну руку возле подбородка, вторую на угрожающем отлете, не предпринимая никаких попыток атаковать. Зачем бегать и догонять? Сам придет, не маленький И, разумеется, он пришел. Я влепил ему по носу, чуть не сломав кисть. Но чуть раньше он резанул перекрестным правой. Клоунская вилка! Его отбросило на канаты, меня привычном кульбитом все на тот же родимый пол.
Обломова, господа присяжные!..
Глаза лопнули бенгальскими брызгами, душа мыльным катышем выскользнула из постылого тела. Я уснул и на этот раз крепко.
Глава 2 ОКЛЕМАЛОВКА
Дурик, ты зачем вставал? тренер Володя нервно ходил возле меня взад-вперед, словно шагами измерял длину моего распростертого тела. Тридцать восемь попугаев, восемнадцать авторучек и так далее Я лежал на столе, но, тьфу-тьфу, не в покойницкой, всего-навсего в мужской раздевалке.
Ясно же было, забьет. Он же в Голландии стажировался! Без пяти минут черный пояс. У тебя что, здоровье лишнее? Лежал бы себе и лежал!
А ты чего полотенце не выбрасывал? я даже удивился, что первая моя фраза после выныривания из беспамятства звучит столь осмысленно и нагло.
Тебя, осла упрямого, хотел поучить, тренер хрустнул костяшками. Надо все-таки соразмерять силы! Не первый раз выходишь на ринг. Можешь сражаться, воюй, а нет, не выпендривайся. Будешь теперь за бока держаться.
Ничего, оклемаюсь.