А ты чего полотенце не выбрасывал? я даже удивился, что первая моя фраза после выныривания из беспамятства звучит столь осмысленно и нагло.
Тебя, осла упрямого, хотел поучить, тренер хрустнул костяшками. Надо все-таки соразмерять силы! Не первый раз выходишь на ринг. Можешь сражаться, воюй, а нет, не выпендривайся. Будешь теперь за бока держаться.
Ничего, оклемаюсь.
Оклемается он! тренер продолжал похрустывать пальцами. Видно было, что он страшно переживает, но утешать его никто не спешил.
Кирюха ему зуб вышиб! вступился за меня Серега. И нос чуть не сломал. Этому козлу там сейчас тампонов женских целую пачку напихали, чтоб кровью не изошел. Сам видел, в натуре.
А ты вообще помалкивай! Визжал у ринга, как резаный. Я думал, у меня барабанки перепонные лопнут!
Барабанные, хмыкнул кто-то.
Чего?
Перепонки, а не барабанки.
А я чего сказал? Володя сердито засопел. Умные все стали! Грамотные!.. Только горланить у канатов много ума не надо.
Так все же орали, пробубнил Серега.
Ты за всех не отвечай! За себя думай!.. тренер раздраженно отмахнулся. Кроме него и Сереги тут сидела почти вся наша команда в том числе и Толян с фиолетовой печалью под глазами, Гаря-Мальчик с рассеченной губой, Петюк, Лимон, Кащей безбровый и другие. Все глазели на меня, и никто из них, судя по всему, не был согласен с тренером. Покряхтывая, я сел, и тот же Сергуня поспешил мне на помощь.
Ладно тебе, Володь, пробасил Гаря. Чего брюзжать-то теперь? Кирюха, считай, за весь наш клуб ответил. Марку чуток поддержал.
А если бы его угробили?
Так ведь не угробили?
Аргумент был железный, и тренер, буркнув что-то невразумительное, умолк. Крыть было нечем. Событие и впрямь произошло наигрустнейшее. Побили нас всех. Всю команду оптом. И зуб моего противника был единственным трофеем, добытым на поле брани. Капля меда в бочке дегтя. Поэтому ребята и роптали, поэтому тренер и негодовал. Ему было обиднее всех, и уж я-то точно знал, почему он не выбрасывал полотенце. Надеялся, что хоть кому-нибудь улыбнется удача. До самого конца надеялся. Чудо оно ведь такое. Как лампа с болтающейся нитью накаливания. Вроде холодная, но в любой момен может вспыхнуть. Потому и верится в невозможное, хоть и атеисты мы все до мозга костей. И тренер наш до последнего ждал нереального, молился про себя госпоже Фортуне, а она взяла да не улыбнулась. Весело? Что-то не очень. И кто виноват в итоге? Разумеется, дурачок Бил. То бишь я.
Ну? Как ты? тренер вновь приблизился ко мне, угрюмо потрепал по всклокоченной голове. Головенка, небось, гудит?
Есть немножко. Мне бы нашатыря в путь-дорожку. Самую капельку.
Да совали тебе уже. Ноль внимания! Как труп лежал. Пришлось на плечах выносить Володя кивнул ребятам. Проводите его, что ли, до машины. Я уже сказал водиле. Довезет куда надо.
Да ладно, чего там! я ухмыльнулся, однако Серегину шею все же приобнял. Доберемся как-нибудь.
С полдюжины ладоней дружески хлобыстнули меня по спине. Это было приятно. Тем более приятно, что одна их этих ладоней принадлежала тренеру Володе. Я ЧУВСТВОВАЛ, что все они в эту минуту немножко мною гордятся. Амбразуры вражеской я не прикрыл, но ведь полз к ней! Трепыхался и полз до последнего
На пороге дворца кто-то нас остановил. Я едва узнал своего противника. В летней куртке-дутыше, в фирменном кепи, смотрелся он матерым купчиной. Только вот рожа вся оттоптана, а из одной ноздри и впрямь торчал клок ваты.
Ты молоток, он ткнул меня кулаком в живот. Держи пять, тезка. Тебя ведь Кириллом зовут?
Точно.
Вот и я Кирюха, он щербато улыбнулся, и я вдруг увидел, что лицо его даже в таком жутковатом виде тоже по-своему симпатично. Бычара, конечно, но с человечьим ликом. Забавно, но так оно с нашими физиономиями и случается. Стоит чуть улыбнуться, и сразу на людей становимся похожи.
Ты за зуб не сердись. Так уж вышло, пробормотал я.
Ерунда! он отмахнулся с таким великодушием, будто этих самых зубов у него росло, как крапивы на пустыре.
Я уже в отключке, считай, был, вот и боднул.
Фигня! Искусственный вставлю. Все равно он у меня с дуплом был. Болел по вечерам, зараза.
Тогда не так обидно.
Само собой!
А нос как? Нормально?
Он пожал могучими плечами.
Он пожал могучими плечами.
Заживет. Лепила, главное, сказал, что перегородка цела.
Перегородка это основняк.
Реально основняк. Пятак он, считай на перегородке и держится. Не на ноздрях же!..
Мы замолчали. К нему приблизились приятели, нас обступили. Случись это где-нибудь в темном переулке, стало бы неуютно. Парни были под стать Кирюхе бритые наголо, с воловьими шеями и крутыми плечами. На меня посматривали с любопытством.
Ты вот что, тезка покосился на Серегу. Президент-то действительно в зале сидел. Он у нас вроде спонсора и куратора. Так вот. Он потом ко мне подходил, сказал, что ты ему понравился. Имеет интерес с тобой побазарить. Как ты насчет этого?
Базар не драка, отчего бы не поговорить.
Вот и лады. У него и офис туточки. На третьем этаже. Любой покажет. Можешь в зал заскакивать, прикинем что-нибудь. Так что заходи.
Спасибо. Только у меня, понимаешь, работка светит. Как раз на днях. Командировка за город.
Понял Кирюха уважительно свел брови. А сегодня, значит, прощальное танго было, так, что ли?
Вроде того.
Ну все равно. Как освободишься, заглядывай. Чем раньше надумаешь, тем лучше. Я уже сказал, президенту ты понравился, а он мужик из крутых. Все может. В общем забивай стрелочку и приезжай, лады? Телефон я тебе дам.
А зачем стрелочку-то? ревниво вмешался Серега. Чего он ему сказать-то хочет?
Найдутся темы. У нашего президента планы большие.
Понятно. Мафия?
Ага, фыркнув, Кирюха на клочке бумаги корявыми цифирками записал телефон. Судя по всему, пальчики у него после боя тоже чувствовали себя неважно.
Держи. И помни. Такого жеребчика у нас завсегда на довольствие примут.
Давай, помедлив, я взял телефон, и тезка враз воодушевился. Глядя больше на Серегу, чем на меня, веско сказал:
У нас не у вас. И шмотки, и пропитание. Про зал уже не говорю. В Корею с Японией выезды намечаются, шоу-турниры. А там призы не шоколадные, в валюте. Иногда в спецзалах выступаем перед шишками.
Это что, навроде гладиаторов?
Ну, не совсем, но похоже. Главное бабки солидные отстегивают, и думать ни о чем не надо.
Это хорошо, когда бабки и думать не надо.
А то! За год на машину заработаешь. Это я тебе говорю! Короче, соображай.
Обязательно, пообещал я.
Ну давай!
Я пожал его лопатообразную ладонь, лишний раз подивившись, как такой ручищей он меня не убил. Но не убил же! И как же славно, что не убил! Потому как любо, братцы, любо, сладко, братцы, жить! В особенности после таких потных баталий.
Мы дошли до машины, и я с блаженным вздохом упал на сиденье.
Чего ты соображать-то собрался? угрюмо осведомился Серега. Веснушки в сумраке салона почернели, сделав его лет на пять старше.
Соображать никогда не вредно, я достал написанный тезкой телефон и, скомкав, сунул Сереге за шиворот.
Сам прикинь. Чего было обижать парня? Он зуб потерял, хоть и с дуплом.
Он зуб, а ты сознание,
Сознание что! Потерял и снова нашел, а зуб это уже навсегда. Потому что из фарфора, Сергунь, только чашки хорошие делают, а зубы должны быть свои собственные.
Он заулыбался, дурак такой, и я вдруг понял, что этот похожий на суслика подросток по-настоящему привязан ко мне. Где-то по-своему даже любит. Я тоже расплылся. Хорошо, когда тебя любят. Особенно, когда ты слаб, немощен и болен. Сильных легко любить, а вот слабака какого-нибудь, пьяного в зюзю или недобитка раненного этих любить всегда не просто. Так-то, братцы кролики
***
Катька охнула, но в обморок рушиться не стала. Все-таки не башня не Невьянская и не Пизантская. Сказав Сереге: «Эх, ты, а еще друг", она пошла готовить примочки. Серега поглядел на меня страдальческими глазами и жалобно попросил:
Я приму у вас душ? В общаге опять ни горячей, ни холодной.
Я великодушно кивнул. Мне что, воды Катькиной жалко? Льется себе и льется.
Есть не хотелось, хотелось пить. Чего-нибудь кислого, потому как сотряс то же похмелье. Его надо окислять и по возможности активно. Поэтому я нацедил в стакан апельсина с лимоном, разбавил водой и выдул одним махом. Рухнув в кресло, включил магнитофон и напялил на голову наушники. Что-нибудь тихое и вдохновляющее вот чего мне сейчас хотелось. Какой-нибудь Патрисии Каас, к примеру, Дассена или «Реквием» Моцарта. От последнего всегда торчу, хоть и не писал маэстро партий для электрогитары. Упущеньице, конечно, но простимо. Не было во времена Амадея электричества. Не придумали еще. Свечки жгли с лучинками, а вместо электрогитар на скрипках наяривали да на органах. Тоже, кстати, хороший ход, потому как орган по сию пору самый «роковый» инструмент. Круче не изобрели. Да и скрипку не всякий синтезатор передразнит. Потому как слабо.