Я прилип к ее губам, таким мягким, таким горячим и пухлым, слегка вывернутым, а моя рука уже скользила по ее животу, пока не застряла в бугорке, покрытом растительностью. Соня замерла и слегка откинула голову назад. Ножки и ручки стали ватными, и я мог делать с ними, что хотел. И конечно я их раскинул в разные стороны, а ее ножки заставил согнуть в коленях. Она подчинилась. Что было дальше описать невозможно, да и не нужно, потому, что у каждой пары все по-своему. Вся эта прелесть вмещается в одно предложение. Это было прекрасно. С этого времени меняется отношение друг к другу. Один человек как бы врастает друг в друга, обменивается генами. Но этот обмен может не состояться, может пройти незаметно, не оставить никакого следа даже если произойдет зачатие новой жизни. Если женщина до близости с вами побывала в мужских руках раз десять, начиная с 17 лет, на радость от близости и каких-то там проникновения генов нечего рассчитывать. Это будет просто очередная случка ниже, чем у животных.
Однако же бывает и так, что люди влюбляются друг в друга уже, будучи женатыми, и замужними и живут счастливо. Это значит, что люди искали друг друга, каждый свою пару. Словом то, что люди так опошлили, но от чего не могут отойти ни на шаг, составляет одну из важнейших сторон нашей жизни.
Утром, во время завтрака и мать Валентина Ивановна и сестра Надя, глядя на поведение Сони, поняли, что Соня в эту ночь побывала в мужских руках и это пошло ей на пользу. Она не так смотрела на меня, она забывалась и подставляла губы, щеки у нее горели и эти щеки просили одного наглого, неутомимого кобелька в моем лице. Улучив момент, я шепнул ей на ушко: потерпи, уйдем в лес и там
Мы, пошли, сказала она, едва был допитый чай.
Едва мы ушли в лес, она тут же ухватилась за сучок, он тут же ожил, а она произнесла тягуче жадно: не тяни резину.
Однако, видимо по неопытности она была плохая любовница. Она обычно лежала как бревно: никаких эмоций, никаких движений, ни одного восторга, так воздействующего на мужчину.
Когда мы вернулись на дачу, Надя улучив момент, приблизилась к Сонечке и полюбопытствовала:
Ну как?
Во! ответила Сонечка, приподнимая палец кверху.
Поделись на одну ночь.
Соня сощурила немного подслеповатые глаза, уже налитые кровью и, не давая возможности возразить, четко отчеканила:
Запомни! тем маленьким отростком, которым обладают только мужчины, слепые, хромые, дебильные, женщины добровольно не делятся и не уступают друг другу ни подруге, ни соседке, ни сестре, ни даже матери. Поняла? То-то же.
Ха, да я тебя просто подзадориваю. Ты не понимаешь шуток. Я никогда бы не поступила так, как ты думаешь, даже если бы он мне нравился, учти.
* * *
Я догадывался, что от меня ждет теща и предупредил ее просьбу.
Вот, что, Валентина Ивановна, вам тут надо кое-что подправить, точнее, сделать небольшой ремонт. У самого у меня времени не хватает, но я могу прислать своих рабочих, человек пять, и они вам за три-четыре дня все сделают. Но их надо кормить. Ну, где-то бутылку поставить, куревом обеспечить, это называется подмазать, чтоб работы хорошо шли. Вы возьмете на себя такое обязательство? Или вы затрудняетесь.
Ну как же, как же, Александр Павлович! Только по поводу оплаты труда. Тут, можно сказать, я не так сильна, как вы полагаете.
Об этом не стоит беспокоиться. Они как получали зарплату на заводе, так и будут получать, а где они работают, это не так важно.
Что ж это приемлемо.
* * *
В воскресенье ближе к заходу солнца я собрался уезжать и стал вопрос, поедет ли Сонечка со мной в Москву или останется на даче. Я этот вопрос оставил на решение Сони. Соня же колебалась: не то ехать, не то остаться на даче. Две лирические ночи ее крепко измотали, веки глаз все время закрывались и, в конце концов, она выразила желание остаться. Я не настаивал на совместной поездке, а по какой причине, Соня не могла догадаться. У нас была разность в возрасте в 20 лет. Это не так мало и не так много. Но я, слегка подкрашенный сединой ловелас, был очень опытным и требовательным любовником, и Соня, эта молодая мышка, меня не устраивала. Она отдавалась, словно выполняла какую-то нудную работу, а во время близости ни разу ни один мускул на ее личике не дрогнул. И говорить о какой-то там прелюдии к наслаждению, не могло быть и речи.
Сонечка, ты отдаешься так, словно бревно пилишь, сказал я ей как-то, когда мне ее поведение малость наскучило. Неужели ты ничего не испытываешь, когда я на верху блаженства. Мне кажется, что я просто повожу пальцем по твоему колену.
Я тебе всю себя отдаю, чего тебе еще надо? спрашивала она, хмуря и без того хмурое лицо.
3
Я сел за руль и направился в сторону города. На Симферопольском шоссе машин было мало и ехать, не превышая скорость в 90 километров в час было одно удовольствие. И машина «Жигуленок» считалась почти импортной. Нам итальянцы построили первый завод по производству автомобилей на Волге. Машина стоила не так уж и дорого, всего шесть тысяч рублей, но далеко не каждый мог себе позволить такую роскошь, как собственный автомобиль.
Мне, мужику под сорок лет, когда седина в голову, а бес в ребро, машина нужна была как воздух. Сколько милашек я отвозил в лес, далеко за город и там целовал, поскольку они именно этого и хотели. Они ловили меня на работе, в моем рабочем кабинете при помощи короткой юбки и стройных ножек. Я был внешне довольно привлекателен и в какой-то мере раскручен при помощи работников центрального телевидения.
На сентябрьском форуме в Доме союзов ко мне подошла Кира Григорьева с камерой и засняла голову до плеч. В тот же вечер, я, улыбающийся, с хитрыми плутовскими глазами, был показан на всю страну с сопровождающим небольшим комментарием.
Кира допустила ошибку. Она сама хотела затащить меня в постель, а получилось все наоборот: молодухи толпой осадили мой кабинет, вроде хотели устроиться на работу, а на самом деле искали пути знакомства со знаменитым директором, которому не грех отдаться.
Одной из претенденток это все-таки удалось. Она явилась в субботу, вся расфуфыренная, в миниатюрной юбке, она эта юбка только входила в моду и когда она вошла, поздоровалась и продолжала стоять у моего кресла, мои глаза прилипли к ее ножкам, как опилок к магниту.
Наташа, произнесла она и присела, не ожидая приглашения. Я хочу устроиться к вам на работу, но вижу, что я уже устроилась.
Да, да, подтвердил я. Только давайте обсудим этот вопрос на природе. Вы не будете возражать? Я сейчас спущусь, заведу мотор. А вы подождите меня у метро.
Гм, чувак, произнесла она, поднимаясь с кресла.
Мы уехали загород в сторону Битцевских прудов. Это было не лучшее место. Тем более, что вскоре к нам обратился офицер в гражданском и сказал, что это спец зона, и нас могут взять за хобот.
Скажи, парень, а где можно уединиться. Вон красотка у машины, вся извела себя. Ей так хочется того, что и я хочу, сам понимаешь.
Садись за руль и выезжай на Калужское шоссе, а там свернешь где-нибудь в лесочек.
Слава КПСС, произнес я, глядя на высотное здание КГБ СССР.
Мы с Наташей нашли уголок в лесочке. Только в небо видно да птичьи голоса слышно. Я раздвинул сиденья в машине получилась двух спальная кровать. Наташа еще укоротила юбку, вернее она ее сняла, обнажив пирожок, но пирожок не оказался сладким. То ли он перестоял и немного подпортился, то ли его надкусывали многие мужики еще до меня и мы молча собрались, уехали домой, кто куда. Но Наташу все же пришлось взять на работу.
Она сблизилась с моей секретаршей и потащила ее в общество мужиков, где устраивались игры: после стакана вина что-то снять с себя. И так доходило до трусиков. Сняв последнее с себя, трусики, дама ждала того мужчину, который тоже уже снимал последнее и оставался нагим. Дальше шло соединение с криком, восторгом, стонами, не так как у животных. Я как самец, приревновал Наташу и не хотел ее больше видеть. Чтобы погасить никому ненужный костер, разгоревшийся во мне ни сего, ни с того, я засобирался в отпуск. Стоило мне намекнуть секретарям, что не мешало бы отдохнуть, как на следующий день весь завод уже знал: директор собирается в отпуск.
* * *
В понедельник, во второй половине дня, Сонечка появилась в моей приемной накрашенная, размалеванная, с дежурной улыбкой на лице. Длинные ноги, как палки торчали из-под короткой юбки, а улыбка доходила до ушей. Она появилась впервые в нашем заведении, поэтому не вела никаких разговоров с секретарями, ждала вызова.
Наконец, я нажал на кнопку, она вошла величественной походкой и, не ожидая приглашения, уселась в кресло для посетителей.