Наконец, я нажал на кнопку, она вошла величественной походкой и, не ожидая приглашения, уселась в кресло для посетителей.
Ну, я пришла.
Я вижу.
Поцелуй здесь, сказала она, показывая пальчиком подбородок.
Здесь не место для поцелуев.
Ну, как знаешь, отрезала она. Вообще-то я пришла проситься на работу. Возьми меня, приткни куда-нибудь, чтоб не пришлось меня содержать. Я капризная подстилка.
Я испугался. Стало как-то совестно. Но, похоже, это было действительно так. Еще не совсем старый хрыч за рулем собственной машины, директор небольшого завода, но все-таки завода, а не бани и молодая, еще не успевшая израсходовать свою энергию с разными мужиками, которая отныне ляжет под Александра Павловича по первому зову, чем не содержанка, у которой отныне начнется другая жизнь. Она будет отдавать свое тело, и получать все блага жизни.
Я тут же нашелся.
Знаешь, подстилка, мне тут предложили организовать отдел повышения квалификации, и я тебя предложу в замы директора отдела повышения квалификации. Потянешь? На меня ссылаться нельзя, лишнего болтать нельзя и намекать на какие-то связи Боже упаси.
Предложение неплохое, но я бы хотела как-то так: показаться, прошвырнуться, а потом уйти наводить марафет, прибраться и ждать тебя в очень короткой юбочке без трусиков. Так нельзя?
Нельзя.
Тогда я пошла. Чао!
Не выкобенивайся, сядь! Конечно, если подождать, если подумать, то месяца через три, возможно, через четыре что-то появится, и тогда я тебя приглашу, козочка.
Ах, ты мой перезрелый козлик, могла ли я предвидеть, что ты окажешься таким несговорчивым, а жадный ты или нет, я узнаю и очень скоро. Бывай Хотя, я жду тебя сегодня после трех часов, так и знай. Но дома у меня шаром покати. Мама говорит: ты теперь самостоятельная, а в случае чего и нас с Надюхой кормить будешь. Этот козел смахивает на щедрого кобеля, вон три бутыли шампанского и еще коньяк притащил, все наклюкались до потери пульса
Это я сбежала, дав им возможность безобразничать, заявила сестрица. Так, что как видишь, свидетелей хоть отбавляй. Хи-хи.
Я встал, поцеловал ее в щеку, но она вывернулась и впилась мне в губы. Входная дверь скрипнула. Это председатель месткома прорывался. Я оттолкнул ее от себя, быстро сел в кресло и излишне поспешно сказал:
Заходите, Федор Моисеевич.
Визит председателя месткома был пустяковый, так, поболтать о том, о сем, но хитрый Федя под маской дружеского расположения к своему директору, любил что-то подметить, что-то выведать, чтобы потом было над чем размышлять. Но в этот раз он несколько переборщил.
Должен вам заметить, Александр Павлович, что эти финти клюшки нас, мужиков, до добра не доводят. Вы, конечно, молодой и симпатичный, любая из наших дам рада была бы покорить ваше сердце, а потом, тут же затащить в постель, но вы, молодчина, держитесь. Это хорошо. Но такую же тактику вы должны выработать и по отношению к любой посетительнице, которая, собственно не имеет никакого отношения к нашему коллефтиву. Вот представьте, что не я оказался на мете входящего, а кто-то другой. Вхожу, а директор целуется, да еще взасос с дамой, каково это, а? Как на это посмотрит коллефтив, ка оценит ваш поступок, ась?
Федор Моисеевич, вы все же мужик, а не баба, которая занимается сплетнями, и вы можете зайти в любое время, не спрашивая разрешения у секретаря по своему статусу. Если хотите, я изменю этот статус. Далее, есть светская манера поведения. Дама вошла, я обязан протянуть ей руку, а когда она прощается, мне надо поцеловать ее в щеку. Я все выполнил, но тут она, шалава, в знак особого расположения, впилась мне в губы. Я не исключаю, что в определенном месте, при определенных обстоятельствах, она могла бы решиться на что-то больше. Ну и что из этого. Где тут моральное разложение, противоречащее коммунистической морали.
Так-то оно так, но вы человек семейный и у вас молодая жена, красивая, приветливая
Федор Моисеевич, вы хотите забраться в мою семейную кровать по принципу трех спальная кровать: Федя с нами?
Что вы, что вы, Александр Павлович, голубчик, я только о вас забочусь, о вашем афторитете. Он у вас очень высокий этот афторитет, а я при вас, видит Бог.
В таком случае, не лезьте туда, куда вас не просят. Все, желаю вам добиться более высоких показателей в социалистическом соревновании, произнес я убийственную фразу, протягивая руку Федору Моисеевичу.
В половине четвертого, нагруженный сумками, я уже был у Сонечки, в ее огромной трехкомнатной квартире старой постройки с маленькой кухней, оборудованной газовым отоплением. В трех комнатах не было диванов, хороших стульев, во многих местах не горели лампочки, а линолеум на полу во многих местах поцарапанный. Один шкаф пустовал, а второй торчал, с дверцей, опирающийся о пол. Я хотел сказать, что это никуда не годится, но вспомнил, что здесь обитают одни женщины, умолк, заскрипев зубами.
Сонечка сразу набросила халат, прикрыв все свои сексуальны причиндалы, схватила нож и принялась чистить картошку. По части картошки, она была настоящая мастерица, а что касается других, более изысканных продуктов и их приготовления, она плавала, как моряк со завязанными руками и ногами.
Мне и самому пришлось подключиться, и вскоре пролетарский обед был готов, а Сонечка могла снять с себя халат.
Помня прошлый совместный обед, когда мы наклюкались как поросята, я заполнял спиртным только донышко и Соня не возражала. Это был плюс для нее. В семь вечера я засобирался домой.
Подожки, я тебе покажу, какая я богатая.
Она тут же побежала в самую маленькую комнату, а там еще был потайной чуланчик, извлекла старых два холщовых мешка весом по три-четыре килограмма каждый и бросила на маленький пошатывающийся столик в комнате нашей любви.
Вот, можешь высыпать, полюбоваться.
Я действительно высыпал содержимое двух мешочков на стол и ахнул от удара невиданной ранее красоты не только поблекших десяти рублевых монет царской чеканки, но и изделий предметов украшений обитателей антинародного режима по мнению идеологов ленинско-жидовского коммунизма.
Эти предметы украшали чьи-то пальцы, руки, прически и их блеск раздражал русскую голь до появления Ильича-палача.
Как же вы все это храните в доме? ведь вас могут поймать, арестовать и отправить по ленинским местам на десять лет для перевоспитания. Тут на несколько миллионов российских рублей. Вот это да! А квартира у вас голая. Тут требуется капитальный ремонт и полная замена мебели, что же вы, клуши, так плохо ведете свое хозяйство, а?
Ну, а что нам делать?
Продать часть золота и начать приводить квартиру в порядок.
Купи, дадим дешевле. Я поговорю с мамой и сестрой. Мы отдадим по 80 а ты продашь по 90 рублей за одну монету. Тут 600 монет. И тебе хорошо и нам хорошо, ведь ты теперь мой! произнесла она с гордостью и достоинством. Теперь я могу сказать своей язвительной сестричке Наде, что я востребована, что у меня есть любимый, а у нее никого нет, потому что она бука.
Сонечка, ты просто клад. Я так счастлив, что мы встретились. Ты просто родилась для меня. Вот только поздновато. Двадцать лет это слишком большая разница, и лет через двадцать я
Не таскайся по другим бабам, брось курить, не злоупотребляй спиртным и в шестьдесят лет будешь оставаться мужчиной. Потом, секс это не все. Только на сексе семью не построишь. Ты вот только что был моим, но если бы этого и не случилось, я все равно любила бы тебя. Так, что не думай об этом совсем.
Соня на удивление оказалась, сговорчивой, щедрой и необыкновенно доброй.
Я всегда казался голодным и ненасытным и она через какое-то время стала приходить в восторг от вознаграждения за свои дары.
Целый год мы были вместе и целый год уединялись. Мы даже не думали, что сексуальные игры даны нам не только ради игр, но и для продолжения рода и пожалуй это главное задание, которые с честью должны выполнять здоровые люди. А если в этом плане происходит сбой, значит со здоровьем человека произошел, когда-то какой-то сбой, да такой, что может привести к распаду семьи. Сонечка совершенно не думала об этом, но однажды поняла, что внутри ее организма что-то произошло. Не говоря мне ни слова, она обратилась к врачу и ее тут же положили в больницу
Ничего страшного не произошло, просто случился выкидыш. Мать Сони прикинула, что лучше умолчать об этом, но коварная Надя однажды шепнула мне на ухо, что у старшей сестры не может быть детей, ее организм выкидывает плод. И как бы я ни старался, наследников не будет. Я не придал особого значения этой новости, однако она у меня засела в памяти и через некоторое время возникла как шиш перед глазами. А что дальше? Придет же время, я стану никому не нужен в этом мире и мою старость сможет скрашивать маленькая собачка и палка, при которой я смогу передвигаться. Это страшно, когда человек будет искать спасения в своей смерти и окажется, что ты и смерти не нужен. И никому ты не нужен. Никому, совершенно никому и надеяться не на кого. Разве на Иисуса Христа, портрет которого висит в моей комнате, несмотря на запрет Ленина, который сам замыслил стать богом. Но Иисус молчит и будет молчать даже тогда, когда ты не сможешь самостоятельно встать с кровати.