Аврал. Разное - Любовь Александровна Гребнева 3 стр.

Бродячие собаки сбились в стаю,
Так легче выжить в городе большом.
Юнцы уже другого и не знают:
Им непонятно, что такое «дом».
       Но старый пес до смерти не забудет
       Ту жизнь, когда оберегал порог,
       И службу нес, и был почти как люди.
       А Человек Он был почти как Бог.
Не боги люди. Нет! Совсем не боги.
Теперь-то уж он знает, он постиг:
Они трусливы, лживы и убоги.
И кончено. И дела нет до них.
       Собачью правду и собачью веру,
       Однажды в жизни потеряв навек,
       С презреньем на двуногих лицемеров
       Глядит вожак из-под тяжелых век.
Пустая, беспросветная дремота:
Валяются  кто спит, а кто без сна 
И открывать глаза им неохота,
Ведь нет того, чем жизнь озарена.
(июнь 2002)

У кота на рассвете мёрзнут уши и лапки.
Свежий и бодрый котяра по крыше знает, куда бежит.
Где уж нам до него

Цветения вязов никто не заметил.
Их облик забыт. Даже имя
помнят едва.
А они
живут, как и раньше, на свете.
Да?  Да.
(2002)

Легко ли рождать облака
Среди раскалённого неба?
Легко ли родить дуновение
Среди неподвижности мёртвой?
А вот ведь пришло оно  непонятно откуда.
Как хорошо
(14 июля 2001)

Клокочущая мгла нависла,
Творя сурово свой обряд.
Полны неведомого смысла
Перемещения громад.
       Там видно, как вершит пространство
       Гигантский, вдохновенный труд 
       И облака в строю согласном,
       Куда назначено, идут.
Они идут несокрушимо,
И воля их неудержима 
Пробить земную духоту,
С землёй дождём соединиться,
Когда терпеть невмоготу.
Так всё на свете может сбыться.
(июнь 2002)

*
Тук-тук  постучалась мысль,
как синичка в окно.
Ты вернулась? Не улетай!
*
Деньги не пахнут. Они смердят:
идешь по улице  ну и амбрэ
Хоть топор вешай.
*
Царство Божие наступает
Первого Мая.
Вот и получку дают на неделю раньше!
*
Сосед крепился две недели.
Он обещал жене не пить
 И это всё?  спросил Басё.
 Да. Всё.
*
Унитазы, как малые дети,
рады своей белизне.
Их ведь можно понять
*
Убирать туалеты?
Не-ет! Только не это!
Свои какашки все-таки милей.
(Так отвечали уборщицы на предложение завхоза убирать туалеты)
*
День Парижской Коммуны
Последний снежок
летит и щекочет лицо.
*
Когда собаки друг у друга рвут кусок,
они не говорят об идеалах.
Люди говорят.
*
Вчерашние катастрофы, как вчерашние цены,
не держатся в памяти.
Надорвалась
бедная кляча истории.
*
Бурей подхваченный,
вольный мешочек летит в вышине,
ручки свои распластав.
(Полиэтиленовый мешочек был очень счастлив)
*
Окурки, смешанные с лепестками роз
О, Господи! Ответь мне: для чего
Им  розы?!
(Таков был состав мусора в женском туалете)
*
Блещет Марс во дворе на дубу.
Мир устал.
(Ночь на 17 июля 2003 года)
*
Коллиус! Незатухающий уголь,
вечно готовый вспыхнуть
новым огнём!
*
Минута тишины.
Минута пониманья.
Придёт  пронзит.
*
В коробочке в углу
Котята мать сосут.
Урчанье наполняет дом.
*
С рассветом карнавал затих.
Взирает солнце
на голые, бесчувственные пятки.
(Отпад после ночной оргии на пляже).

1.
Час самый поздний
и самый ранний 
один.
2.
Перед рассветом
в городе слышно
даже сверчка.
3.
Лишь только руку протяну 
как сдуло кошку с пьедестала 
мелькнув хвостом, исчезла в подворотне.
4.
Вот одинокая машина
перед светофором
застыла, оробев.
5.
Прошла компания навеселе:
их разговор занятно слушать!
На площадь тихо опустился звездолёт.

У берега, в солнцем прогретой воде
резвятся детеныши рыб и людей;
по ней проплывают объедки, окурки
Ох, слишком обидная рифма  «придурки».
И крышки, и склянки, и чей-то носок
покорно легли на ребристый песок.

1.
Час самый поздний
и самый ранний 
один.
2.
Перед рассветом
в городе слышно
даже сверчка.
3.
Лишь только руку протяну 
как сдуло кошку с пьедестала 
мелькнув хвостом, исчезла в подворотне.
4.
Вот одинокая машина
перед светофором
застыла, оробев.
5.
Прошла компания навеселе:
их разговор занятно слушать!
На площадь тихо опустился звездолёт.

У берега, в солнцем прогретой воде
резвятся детеныши рыб и людей;
по ней проплывают объедки, окурки
Ох, слишком обидная рифма  «придурки».
И крышки, и склянки, и чей-то носок
покорно легли на ребристый песок.

Серым прохладным шёлком
Заволокло, намокло.
Набережная замолкла.
Здесь упёртых немного:
Бегают два-три йога.
И отдыхает Волга.
(сентябрь 2003)

1.
В Юрском парке, как всем известно,
дело вышло из-под контроля:
разбежались его динозавры,
на людей они наплевали
и начали жить для себя.

А в нашем музее опять засор:
в мойке, в раковине, в унитазе
Был. Есть. И будет.
Потому что трубы узки,
а менять  нету денег и неохота,
и вообще люди свиньи
Бедный сантехник надел очки
и возится уж который день.
 Ну как? Задышал что ли унитаз?
Которой ноздрёй?
 Э-э-э,  сантехник только махнул рукой. 
Задышал. Да надолго что ли
2.
Приказ: отмыть в туалетах стены!
Заранее ноет рука
Как глянешь вокруг  ну и срут джентльмены!
Следы  аж до самого потолка.
       Пока «белизна» в пузыре не иссякла
       И злости запал не пропал,
       За дело, мадам! Эх, сюда бы Геракла
       Ха! А разве я  не Геракл?
В глазах темно, но на сердце отрада:
Закончен и этот труд.
Конечно, в греческих мифах  всё правда.
Да сказки вообще не врут.
       За сверхурочную отработку
       И чтобы скрасить житьё,
       Гераклу дали сотню. На водку.
       А он на пельмени потратил её.

На работе главное  что? Перекур и чаепитие. (Электрик Юра)

1.
Октябрь. С неба промозглая сыплет мура.
Наши дамы размокли с утра.
И тянутся в туалет вереницей
С чайниками, чтобы набрать водицы.
Чай готов. Вожделенный миг!
В вечность он проводник.
В теплую, уютную бездонность.
В сонность.
Но пробуждение  ах! 
Всегда неминуемый крах.
И вот у бездонности обнажается дно
Горою грязной посуды.
2.
Я много помню чаёв:
в библиотеке, в музее, в КБ, у подруг
А также на кухне у Клары.
О, этот чай
Он другим чаям не чета.
Этот чай  как заправка топливом перед стартом.
Этот чай  как разогрев мотора на летном поле.
И ты чувствуешь с каждым глотком,
как время
разрывает свои оковы,
и машина уже поет:
«Вперед! Вперед! На взлет!»
Скоро  взлет. Скоро  старт.
Без приборов. Без карт.
В Неизвестно-куда.
Как всегда.
(После чего мы шли работать к компьютеру).
(2003)

Толерантность (ужели?)
Ныне  тема научных бесед.
Это так: ловит ухо изысканных звуков букет.
Всюду слышен интеллигентный, вполголоса, говор,
И на воздушную поступь шагов отзывается мрамор.
Эти звуки не ранят меня!
Мне даже почудилось вдруг, будто я  в Париже,
И туалет, который я мою,  тоже в Париже.
И завожу я старинную песню
Про задумчивый голос Монтана,
И с парижской улыбкою
Смотрятся в зеркало
Кандидатки наук.
(октябрь 2002)

Чёрное утро. Я вижу  у липы
Искалечили ствол: ободрали кору.
Кто!? Кто!? Кто
Этот подонок, изверг, злодей!?
Где он!? Где он 
Я растерзаю его!
Липа, липа Никто, ни один из людей
Не стоит и листика одного твоего.
Липа!
Как мне отомстить за тебя?
Какой устроить мне взрыв,
Чтобы содрогнулся весь этот подлый мир, наконец?
Ни от чего он не содрогнётся
И я помню: учитель сказал,
Что каратель  это просто плохой работник.
И уж точно  плохой боец.
       Утро. Туман. Ни души. Впрочем,
       Здесь кто-то стоит. Да. Это рабочий
       В страхе уставился на меня
       И лепечет: «Что вы Что вы Ну что вы
       Это  не я!..»
(1 ноября 2002)