Дети, родители и психотерапевты
НеУчебник
Евгения Авдеева
© Евгения Авдеева, 2020
Почему Не-Учебник
Это не научная книга, хотя основана она отчасти на научных знаниях, отчасти на профессиональном опыте. Она родилась из моих разговоров с коллегами и с родителями на наших семинарах, из всего недосказанного, из всего, чем мне хотелось бы поделиться. Поэтому я представила себе, как бы я рассказывала то, что хочу рассказать, людям, которым нравилось бы меня слушать. И стала писать: так, как говорила бы, без особой академичности, без списка литературы в конце так, как будто я сижу себе на столе, как обычно, и вещаю и только очень не хватает вопросов и чтобы кто-нибудь перебивал и вдруг рассказывал что-то свое или спорил. Но я и тут нашла выход: показывала каждую главу своим друзьям и коллегам, учитывала их вопросы и пожелания, и так, в диалоге, родилась постепенно эта книжка.
Я надеюсь, она будет интересна тем, с кем я мысленно разговаривала все время: психологам и психотерапевтам, которые работают с родителями и детьми, и родителям, которые хотели бы понять, как работает детско-родительская психотерапия, что думает психолог о том, что происходит тут в кабинете. Это очень прозрачная книга про то, что я думаю о детях, родителях, специалистах, о своей работу, ее трудностях и ее очаровании. В книге нет клиентских историй, только мои обобщенные зарисовки типичных, часто встречающихся ситуаций ради соблюдения требований конфиденциальности. Зато в ней много моих собственных историй потому что моя история полностью принадлежит мне и я могу ею делиться и делюсь: в книге я рассказываю истории из всех трех своих ролей и как ребенок, и как мать, и как детский психолог.
С точки зрения методологии и ценностей эта книга опирается на двух мощных китов: теорию и практику Позитивной транскультуральной психотерапии Носсрата Пезешкиана метода, в котором я работаю. И на Теорию привязанности, которая началась когда-то с идей Джона Боулби и Мэри Эйнсворт и с которой я впервые встретилась в работах Гордона Ньюфелда. Теория привязанности отлично дополняет концепции Позитивную психотерапии, потому что обе этих картины мира основаны на одних ценностях, одном представлении о человеке:
Человек от природы добр и наделен способностями к любви и к познанию, а также к развитию. Питательная среда, необходимая для развития это человеческие отношения: безопасные, надежные, питающие наши главные потребности.
Вот мой основной кодекс, которому я следую.
В этой книге будет много профессиональной лексики нашего метода: Актуальные способности и их названия, транскультуральность, сферы жизни, идея баланса и т. д. Я старалась на ходу кратко пояснять все термины для тех, кто встречается с ними впервые и для того, чтобы было ясно, о чем речь (само собой), но и с тайной надеждой заинтересовать вас идеями ППТ, если вы с ней еще не встречались. Мне кажется, они того стоят по крайней мере, я мало встречала методов, которые целиком, в основе своей, были бы так добры и бережны к человеку и так оптимистичны в отношении наших трудностей и возможности исцеления. В общем, мною владеет желания «заразить» как можно больше людей а дальше уж решать вам.
Я пишу это предисловие, потому что мне все равно не хватает диалога (я и прямые эфиры не веду, потому что мне грустно не видеть глаз и не слышать речь тех, с кем я говорю). Поэтому я сразу, с первой главы, пытаюсь втянуть вас в диалог со мной, в разговор, в котором вы будете согласны или не согласны, и у вас, я надеюсь, будут свои идеи относительно того, о чем я пишу, и свои истории, которые вспомнятся по ходу чтения. Если вдруг вам захочется чем-то со мной поделиться, я буду ужасно признательна! Для меня это будет самой лучшей наградой и знаком того, что моя книжка разговаривает и живет, и в ней звучит мой голос. Вы можете написать мне на почту gynnie@mail.ru а я обязательно постараюсь ответить.
Спасибо вам за то, что читаете.
Маме нужна мама
Вот о чем я вспоминаю: когда я была беременна третьим ребенком, моя сестра ждала первенца. Поэтому, когда она позвонила мне, чтобы посоветоваться, не начались ли роды, я не удивилась вроде бы так и должно быть. Это было очень трогательно учитывая, что между нами было пять тысяч километров. А через три недели, когда роды начались у меня, я тоже почувствовала, что хочу позвонить более опытной старшей подруге: зачем? не знаю, но это было важно.
Получить ее благословение.
Тогда я впервые в жизни задумалась, как много значат женщины в жизни женщины.
Идея этой книги пришла ко мне, когда родила моя подруга. Мы стояли бок о бок над ее новорожденным милахой и очень беспокоились за его здоровье, потому что он простудился и сопел. Больше всего мне хотелось сказать «иди поспи, я за ним посмотрю». Но она бы не отдала мне его как бы сильно ни устала, и мой опыт с детьми тут не играл никакой роли. Оставить заболевшего малыша можно только в руках тех, кому этот ребенок так же бесконечно дорог. Для кого он свой. Мужу можно. Маме. Или папе. Тогда я остро поняла, как важно родство или такие отношения, которые почти родственные.
С первым сыном мне помогала свекровь. Мне было, так-то, восемнадцать лет можно сказать, она усыновила нас обоих. Она его обожала, она была бесконечно терпелива с нами обоими. Она не критиковала меня, не отталкивала от ребенка, и все же как-то умудрялась наставлять и учить и приходить на помощь в каждую трудную минуту.
Наше окружение ее за это поругивало: говорили, что она не дает мне достаточно самостоятельности и что в конце концов это мой ребенок (то есть наш с ее сыном). Но для нее наш сын был ее внук, ее обожаемый мальчик, и в этом была ее сила и источник моего бесконечного к ней доверия. Никому, кроме мужа и его мамы, я бы не дала малыша в руки.
Мой ребенок был для нее сокровищем. И мы ее дети тоже.
Я не знаю, как еще можно быть опорой молодой матери, если не так.
К рождению первого ребенка никто не готов ни в восемнадцать, ни в двадцать восемь, ни в тридцать восемь лет. Может быть, в восемнадцать легче признать, что тебе еще нужна мама.
Но вообще-то мама нужна всем.
Наши родители, дай им бог здоровья, далеко не всегда могли быть нам опорой. Многих из нас гораздо чаще критиковали, чем поддерживали, чаще ругали и наказывали, чем ласково терпели и, когда у нас родились свои дети, стиль наших родителей не изменился (не изменился в отношении нас с внуками они могут быть другими, и от их новых способностей, доставшихся не нам, тоже рвет крышу).
А может быть, родители остались в других городах и даже в других странах.
А у кого-то из нас их уже не было на свете.
Связи между нашим поколением и поколением наших родителей довольно напряженные. Даже из лучших побуждений моя мама не могла бы помочь мне растить ребенка она никогда не растила меня. Почти все, кто родился до 1981 года, должны были с 6 месяцев отдаваться в ясли, если только не было надежных бабушек, в редких случаях нянь (с 1981 года декретный отпуск продлили до полутора лет, а потом так же ясли). Родители видели нас пару часов в день, после садика и перед сном: они, если честно, понятия не имели, что происходит в нашей дитячьей жизни. Близость построить на этом довольно трудно. Оставалось делать ставку на послушание.
Но когда у тебя рождается ребенок, это вообще не про послушание. Это очень тревожное дело быть матерью. Младенец бесконечно уязвим, он беззащитен. Долгие годы мы не вспоминали уязвимость и нежность своего детства, свои слезы и свои страхи. Мы выросли, сложили воспоминания в коробку, закрыли крышкой и наклеили надпись: «детство золотое». Пару картинок вставили в рамку и повесили на стену а остальные в коробке спрятали. Но новорожденный крошечный, хрупкий вызывает не только прилив нежности и чувство ответственности. Он пробуждает все наши страхи, всю боль всю, сколько ее есть со времени нашего рождения и до решения быть взрослыми. И по мере взросления ребенка распаковываются все новые и новые архивы эмоциональной памяти.
Вот почему маме нужна мама.
Чтобы не утонуть в этом.
По-честному, все это касается и отцов. Прикосновение к младенцу пробуждает и их а им еще труднее говорить и чувствовать хрупкость жизни, потому что хрупкость это слабость, а слабость это стыдно. Чужую хрупкость можно защитить но куда бы девать свою? В итоге мужчинам часто приходится закрываться от собственных чувств и от своих детей.
Я пишу о матерях, потому что в нашей культуре пока что матери гораздо больше времени посвящают уходу за детьми и общению с детьми почти во всех их возрастах. Матери чаще обращаются за психологической помощью и сотрудничают с психологом в разрешении детских и своих собственных трудностей. Это реальность, которую я вижу вокруг. Но, строго говоря, любой человек, принимающий на себя полновременные родительские обязанности, сталкивается с теми же самыми проблемами и с теми же самыми чувствами, что и матери.