***
Он уже почти настроился ночевать на открытом воздухе, как какой-нибудь Тарзан, когда судьба неожиданно ему улыбнулась. Сначала бомж наткнулся на прячущуюся в траве огромную трубу теплоцентрали, а чуть позже разглядел слепленный из картона и фанеры домик. Нечто подобное он тоже видел неоднократно. После того как артиллерия пропахивала городки двухпудовыми снарядами, люди выползали из убежищ, возвращались из лесов, точно муравьи, начинали копошиться на развалинах. Уже через несколько часов всюду лепились подобные минипостройки. Как ни странно, шансов уцелеть у этих лачужек было неизмеримо больше. Ни ракетами, ни из пушек по таким шанхайчикам уже не стреляли. Должно быть, брезговали. В таких же лепных сооружениях дремали иной раз и ребятки-дезертиры. Обозленные армейцы даже не заглядывали внутрь, очередями прошивали тонюсенькие стенки и двигались дальше
Он задрал голову. Где-то в кронах деревьев встревоженно прострекотала сорока. Точь-в-точь киношный автомат. Может, стрельбу в кинолентах и впрямь озвучивают сорочьим говором?
Бомж подошел ближе, озадаченно шмыгнул носом. Домишка был совсем крохотный. В книжке про Чиполино в таком, помнится, обитал кум Тыква. Голова снаружи, все прочее внутри. Однако выбирать не приходилось. С дворцами не вышло, пущай будут хижины.
Присев на корточки близ хлипкого строения, он на минуту прислушался. Кто-то в хижине негромко посапывал. Все правильно, время позднее, хозяин обязан быть дома. Интересно бы знать, кто он? Такой же брат бомж? Дезертир из московского округа?.. Впрочем, неважно. Кто бы ни был, как-нибудь потеснимся Нашарив пальцами гвоздь, выполняющий роль ручки, бомж потянул на себя качающуюся дверцу, скрючившись в три погибели, пополз внутрь.
Стоять, падла!
Что-то острое уперлось ему в спину, в глаза брызнуло электрическим светом. Тем не менее он успел разобрать, что голосок детский.
Думал, спим, гад? Хрена! его несильно пнули по заду.
Руки!.. Руки давай, говорю!
Бомж понял, что от него требуется. Не суетясь, вытянул перед собой руки.
Что ж, вы так с гостем? Ни чайку тебе, ни кофе
Ага! Может, еще клея дать нюхнуть!
Действовали юные разбойники в общем-то грамотно. Во-первых, подловили его в крайне невыгодном положении на четвереньках, частично уже проникшим внутрь. Во-вторых, фонарь продолжал светить прямо в глаза, из-за чего разглядеть что-либо в помещении не представлялось возможным. А вот кисти ребятки стянули ему крайне неумело. Должно быть, просто не хватило силенок. Качественно обмотать грубую проволоку вокруг мужских запястий, а тем паче стянуть узлом не так-то просто. Бомж чуть пошевелился, прикинув, что без труда скинет путы. Правда, парнишки руками не ограничились, связали и ноги. Кто-то из хитрецов, видимо, с самого начала караулил снаружи. Черт знает, когда они его заприметили. Возможно, еще на дальних подходах к хижине
И чего теперь?
Чего-чего!.. Пусть ползет обратно.
Связав гостя, ребятки запоздало сообразили, что он так и торчит в проходе.
А ну, выбирайся!
Как же я выберусь задом наперед? Я вам не рак. Бомж усмехнулся. Взяли в плен, так уж пустите под крышу.
Хрен тебе, а не крышу!
Нарушаем, стало быть, Женевскую конвенцию? не спрашивая разрешения, он залез в домик, вытянулся возле картонной стены, не без удовлетворения ощутив, что лежать мягко. Пол был выслан подсушенной травой, а под головой чувствовалось нечто вроде подушки. Пожалуй, даже удобнее, чем в том плацкартной жестянке.
Туши свет, добродушно бросил он. Завтра на свежую голову поболтаем.
Чего, чего?!
В домик забралось еще две фигуры. Теперь их было как минимум трое. Трое тинэйджеров против одного взрослого.
Эй! Чего он тут разлегся? Ты зачем ему разрешил, Косой?
Ничего я не разрешал, он сам!
Во дурак-то!..
Бомжа свирепо пнули вбок.
А ну, выметайся!
Цыть, сопливый! бомж чуть повернулся. На вон, пошарь за пазухой. Плата за ночлег. Плачу щедро. Берите и укладывайтесь спать. Будете вести себя хорошо, может, еще чем помогу.
На минуту они ошарашено замолчали.
Чего он нам вкручивает? А, Паш? Он че, ночевать здесь будет?
Сейчас погляжу, будет или не будет, Паша, очевидно, лидер этой малолетней компашки, зашарил руками по груди бомжа.
Куда светишь? В морду ему свети!
Да у меня батарейка уже садится.
Эй! Чего он тут разлегся? Ты зачем ему разрешил, Косой?
Ничего я не разрешал, он сам!
Во дурак-то!..
Бомжа свирепо пнули вбок.
А ну, выметайся!
Цыть, сопливый! бомж чуть повернулся. На вон, пошарь за пазухой. Плата за ночлег. Плачу щедро. Берите и укладывайтесь спать. Будете вести себя хорошо, может, еще чем помогу.
На минуту они ошарашено замолчали.
Чего он нам вкручивает? А, Паш? Он че, ночевать здесь будет?
Сейчас погляжу, будет или не будет, Паша, очевидно, лидер этой малолетней компашки, зашарил руками по груди бомжа.
Куда светишь? В морду ему свети!
Да у меня батарейка уже садится.
Сейчас!.. тонкие пальцы добрались наконец до пачки с деньгами, извлекли наружу. Ни хрена себе!
Ого! Сколько тут?
Чуть больше двухсот, подсказал бомж. Завтра меня накормите и на метро дадите, остальное все ваше.
И снова какое-то время они молчали. С разбойничьим опытом, судя по всему, у них было не густо. Не научились еще добивать и командовать.
Ладно, стратеги. Я лично сплю, а вы как хотите, бомж завозился, переворачиваясь набок. Сонно пробормотал: Храпеть я не храплю, воздух не порчу, так что кемарьте спокойно.
А ты кто вообще-то?
Я-то? Да Николаев внук. Царя, значит, последнего.
Че ты гонишь-то! Ты, в натуре, скажи!
Завтра, бомж легко сковырнул с рук проволоку, привычно пошарил у пояса. Нащупав зашитый в ткань мундштук, успокоенно сунул ладонь под щеку. Все завтра, пацаны.
Глава 6
Кое-кто за глаза звал его Пионером. Плавников Эдуард Николаевич действительно походил на доброго пай-мальчика из тимуровской гвардии. Разве что чуть взрослее, а вместо пионерской униформы серый с блестками костюм, рубашка с безукоризненным воротничком, строгий галстук и сияющие солнцем Италии штиблеты. Аккуратный пробор на голове не портила ни одна волосинка, детский румянец по-прежнему красил его щеки, серые спокойные глазки прятались за очечками, которые он носил с первого класса. Внешность Пионера обезоруживала самого подозрительного чинушу, и только допущенные ко двору не строили иллюзий по поводу его истинного характера и настоящего хобби. Пионер был игроком до мозга костей. Не было таких игр, которых он бы не испробовал. Впрочем, на мелочах Плавников долго не задерживался, придя к тому, к чему и должен был, вероятно, прийти к политике, самой азартной и самой прибыльной из всех возможных игр.
Звонок прозвучал именно тогда, когда и ждал Плавников. Суховатый голос сообщил, что с наводнениями на Дальнем Востоке борются успешно, что клещевой энцефалит не выходит за рамки обычного процента словом, все бы ничего, да вот нежданно-негаданно очередное ЧП со складом боеприпасов.
..Областная комиссия уже формируется. Возможно, и ваши коллеги отреагируют.
Отреагируют, как же иначе! Пионер, улыбаясь, откинулся в кресле. Вы там тоже не теряйте контроля. Если можно еще что-то спасти, предпринимайте все необходимые меры.
Так и сделаем, Эдуард Николаевич.
Вот и замечательно! Держите меня в курсе едва опустив трубку, Пионер тут же нажал клавишу внутреннего вызова. Голову свою он любил и уважал. Частенько ему хотелось сравнить ее с мощным компьютером. Самые разнообразные программы крутились в ней параллельно, нейроны гудели от напряжения, пожирая столько же килокалорий, сколько требовалось мускулам могучего культуриста. Ведя исключительно кабинетный образ жизни, Эдуард Николаевич отличался завидным аппетитом. Ни в старость, ни в маразм он не верил. Лучшим примером для него был Вольтер. Старикашка, как известно, до самых последних лет волочился за дамами, способен был шутить и веселиться. Свежий ум не от диет и лечебного голодания. Есть в печке тяга, будет и тепло. А тяга для Пионера знаменовала собой действие. Мышцы, если их ежедневно нагружать, будут и под пенсию, как у двадцатилетнего юниора. То же и с черепными, смахивающими на дольки грецкого ореха полушариями. Думай! Заставляй себя работать, и никакой склероз в дверь к тебе не постучится. Вот и теперь одна из областей мозга, освободившись от разрешенной проблемы, зудела, требуя новой пищи и новой работы.
Долгонько же ты томишь гостей! генерал вошел, чуть прихрамывая. Кинув на стол кожаную папку, с оханьем сел. Все журналы в твоем предбаннике успел перелистать.