Стихотворения. Книга третья - Дмитрий Игоревич Соловьев 4 стр.

Ты рисовал немые тени,
Ты рисовал полночный храм,
Господь воздаст ли за терпенье,
Ты приходил к своим мечтам.

В келейке тихо и убого,
И лишь лучина та дымит.
И в мыслях рисовал ты Бога,
В тебе ещё Архангел спит.

Ты наносил штрихи беззвучно,
И виден был далёкий храм,
Молитвой с миром неразлучен:
«К тебе спадаю я устам».

И красками стремясь природа,
Запечатлила Божий лик,
Ты рисовал по воле Бога,
К тебе устами я приник.

Пришла ты вновь ко мне опять,
А ведь могла бы не прийти
Лишь только ветер хохотун,
Нам шепчет тихое: «Прости».

Забудем мы обиды все,
И непрошедшую любовь,
Как ты могла меня простить,
Когда я повторяюсь вновь.

И тихий неба шелест крыл,
И тихий, вечный тот закат:
Тебя о встрече я просил,
И ты пришла ко мне опять.

Замедливать свой путь в восторгах умиленья,
Перед божественной природой вдохновенья,
Я полон весь душой: тем внутренним ли оком,
Объемлю памятью глубокой.
Прекрасное нам помнится всегда,
Как лучезарна мне вода!
Тот водопад искрится и белеет,
Вода ли в нём и тихо млеет,
В фонтаны брызги разбивая,
Бежит, журчит вода живая.
Неугомонный! Праздник наш,
Ты светлой радугой предашь.
Твоё движенье со скалы,
Запечатлеем оком мы.
Фонтан искрится и белеет,
Вода в нём тихо, тихо млеет.
И рёв несущие громады,
Фонтаны, брызги, водопады.
Прохладный веет ветерок,
То водопад собой увлёк.
И нежно каменные горы,
Твоей молитвою спокойны.
Покров небес покорен нам:
Ему молитвою воздам.

Я видел сумрачные тени,
Я был как в огневом плену.
Пролёт широкий тех ступеней,
Я грежу сказкой наяву.

Или в полночный час воскресный,
Луна явит свой лик:
Или и маятник надтреснет,
И мир к губам приник.

Что маятник! Виски дороже,
И седина,
О, как тобою непреложна,
Твоя рука.

И в час бездонный, в час печальный,
Ты освяти свой лик,
Как я безумен, как горяч я,
К губам приник.

Уже заиндевеет в чаще,
А для Вселенной новый смысл,
Как мог я быть таким пропащим,
Как мой язык.

Я верил сумрачным приметам,
Спокойным снам,
Как отдавал ту дань корабль,
Своим волнам.

И в пестроте сиюминутной,
В сияньи глаз,
Я видел лик твой окрылённый,
И мир погас.

Я улыбалась наглавато пьяно,
Синела тишь в дали.
И ты на вещи смотришь рьяно,
И огонёк в крови.

Текли часы тоски, тоски минуты,
Тобою была пьяна:
Ты Арлекин, но и подобно шуту,
Тобой была рьяна.

Ты улыбался непреложно,
И в даль спеша,
Моей ноги касалась осторожно,
Твоя рука.

Когда в отечестве своём,
Мы по отечески споём,
О том, что было непреложно,
Нам по отечески возможно,
И страсть нам ту не перенесть,
И сила для Вселенной есть.
Когда и волен в ту минуту,
Мне мысль сыграть, подобно шуту,
И страстью опалить уста,
Как ты надменна, как права!

Когда ты ждёшь в апреле чуда,
А чудо всё не приходит,
Становится грустно немного,
Что мир и так пуст, и бесцветен.
Но вот загораются липы,
Но вот прошумят тихо клёны,
Своею главою качая,
Как будто идёт та немая,
Весна, что сплавляет кораблики,
Что в бликах ручья отражается.
И весело, и своевольно,
И даже берёзе не больно,
Когда на ней лопаются почки,
И смешно тычатся щеночки,
В твою погрубевшую руку,
Предчувствая ветра разлуку,
То солнце нам пьяное всходит,
И тихих людей то неволит,
Как весело смеются дети,
И вечера собою пьяны

Тюрьма! Как душен здесь покой,
Владеет море надо мной,
То море человеческих голов,
К тебе прибиться я готов.
Здесь каждый шаг, и стар, и млад,
Несёт погибельный свой чад.
Но я и лицезреть готов,
Поверх, поверх всех тех голов,
Что в камере сидят со мной,
И я поникну головой

О безруких пою, о роботах,
Что собой эту пляску сплавили,
Поднимайся погроб поневольные,
Я ласкаю вас лаской корявою.
Обниму вас ступеньками жёскими,
Обойду, и продам вас втридорога,
Царской кажется нам эта дороженька,
Только все мы по ней, никудышные

Я прощу тебя лаской тепличною,
Я забуду слова твои памятны,
Своевольные и разбойные,
И прости мою душу ты грешную.
И за вас я пью, страннички,
И за вас я пью, убогие,
И бессильные, и всесильные,
По корявым телам и по сосенкам.

Когда в заоблачной тени,
Нам месяц молодой восходит,
Я полон чувственной тоски,
Ничто мне душу не тревожит.

Я проклинаю день и ночь,
За то, что сумрак поневоле,
Стал и твоей причиной боли,
И лучше вымолвить не мог.

Чем подарить и пару строк,
О неразгаданных желаньях,
О неразведанных вниманьях,
Я душу потрясти не смог.

Звёздная ночь. Тихо всё кругом.
Сердцу только больно думать о былом,
О любви, страданьях, о закате час,
Ты прости нас грешных. Боже! Вспомни нас!

О тебе я помню каждый день и час,
Ты прости нас грешных. Боже! Вспомни нас!

Напоминанье о былом,
О той ли давней вьюге звёздной,
Когда мелькали лишь погосты,
И были мы с тобой вдвоём

Напоминанье о былом

О тех мечтах, что нёс я ране,
О незаслуженных страданьях,
О ночи, звёздной и простой

Напоминанье о былом

О тех ли днях, как я томился,
Как был бескрылою я птицей,
Что с крыльях отрясает прах..

Напоминанье о мечтах

Где голубым Дунаем стелет,
Природа волны ли свои,
И где волна плещет о берег,
Меня молитвою прими.

И замков, и дворцов громада,
И твои каменны мосты,
Всё навевает во мне память,
Меня молитвою прими.

Застыла вечность здесь покоем,
Застыли каменны мосты,
И я порою, я не скрою,
С тобой оставим память мы.

О памяти сей неразлучной,
Где я бродил один впотьмах,
И сказкой я с тобой обручен,
Твоею сказкой я в мечтах.

И красотой твоей природы,
Пленяюсь я тобой всегда:
Твои суровые озёры,
И голубые небеса.

Какая тишина в сей храмине пустой,
Я полон весь любви, я полон весь печали,
Меня ли ангелы венчали,
Какая тишина в сей храмине пустой.

Какая тишина в сей храмине пустой,
Я полон нежности благоуханной розы,
И неподвластные и бурею и грозы,
Меня не всколыхнут мне нужен лишь покой,
Какая тишина в сей храмине пустой.

Зовущие волной покоя,
Волнуют море голубое,
И плещут в неподвижный брег,
Я неподвластен, я стратег.
О, как прелестны мне доныне,
Твои ли волны в сей пустыне,
И мрамор здесь не устоит,
Своим волнением грозит,
Нам небо: уж нависли тучи,
И шумный ветер тот колючий,
Он предвещает нам беду,
Тебя я от него спасу.
Укрою я тебя в долине,
Где голос ветра тих, и ныне,
Те грозы страждущим огнём,
С тобой мы ночью переждём.

Зовущие волны пусть плещут о берег,
И с грохотом, шумом, пусть плещут о берег,
Свободой твоей покорён навсегда,
Пусть с грохотом, шумом всё плещет волна.
И тайной природы твоей пробуждаясь,
Восходит она: и о берег касаясь,
Идёт и она молчалива опять:
И волны бушуют все с грохотом вспять.
Я вижу сомнение, вижу разлуку,
К тебе я простёр и спасительно руку,
Но с грохотом волны швыряет о камень,
И берег нам милый, всё также печален.

То весенним тёплым лучиком,
На проталинке, меж соснами,
И зажглась рубином красным тем,
Древня ягодка, моя клюковка.
Шумят ветры неспокойные,
Унесут меня в край чуждый мне:
Вы не гнитесь мои деревца,
По ветру вы не склоняйтися.

Напои меня отравою,
Напои меня живицию,
Расступитесь, травы пьяные,
Я иду к тебе с поклонами.
На чужом пиру хмелеть мне досыта,
Как тебя увидел издали,
Загорелась моя кровушка,
Здравствуй ты, моя родимая!
По тебе ли горевал ли я,
По тебе ли тосковал ли я,
Расступитесь, травы пьяные,
Я иду к своей любимою.

И Моцарт на скрипочке играл,
Собою он пленял весь зал.

Где Бах играет на органе,
Вивальди скрипку ту берёт,
И где Мадонна, Donna Anna,
И музыка меня зовёт.

Непостоянна, непредвечна,
Собою музыка живёт,
И ты младенцем бесконечна,
Я слышу музыки полёт.

Хорал и фуги, и токкаты,
Музыкой добираюсь вплавь,
Твои мне церкви святы, святы,
Меня ты музыка оставь.

Не мучай ты меня сомненьем,
И та, с младенцем на устах,
Я пережил твои творенья,
Перед улыбкою я прах.

И снова я к тебе взываю,
И снова видется мне даль:
В тебе увидел, Donna Litta,
Непреходящую печаль.