Стихотворения. Книга третья - Дмитрий Игоревич Соловьев 5 стр.

И Моцарт на скрипочке играл,
Собою он пленял весь зал.

Где Бах играет на органе,
Вивальди скрипку ту берёт,
И где Мадонна, Donna Anna,
И музыка меня зовёт.

Непостоянна, непредвечна,
Собою музыка живёт,
И ты младенцем бесконечна,
Я слышу музыки полёт.

Хорал и фуги, и токкаты,
Музыкой добираюсь вплавь,
Твои мне церкви святы, святы,
Меня ты музыка оставь.

Не мучай ты меня сомненьем,
И та, с младенцем на устах,
Я пережил твои творенья,
Перед улыбкою я прах.

И снова я к тебе взываю,
И снова видется мне даль:
В тебе увидел, Donna Litta,
Непреходящую печаль.

Ты звала: я разлукой томился,
Добивая её вновь и вновь,
Я к полёту ракеты стремился,
Но ответ мне твой был так суров.

Непригрезилось это ране,
Непригрезилось наяву,
Твой ответ, Donna Anna,
Я быть может, потом подберу.

Я суровый, а ты как крепость,
И хватает избытка сил,
Только знаешь, когда тебя встретил,
О прекрасном тебя я просил.

И суровой я жизни согласен,
Всё прощаю: всё и вся,
Только знаешь, ответ твой прекрасен,
Только знаешь, он ранит меня.

И за эти крутые горки,
Добирался я по небу вплавь:
Знаю я, суров приговором,
Знаешь ты: но ты это оставь.

Твоим немолчным приговором,
Как сердце бешено стучит,
Как мне понять тебя укором,
Всё мне о прошлом говорит.

Те дни, когда я так молился,
И забывал я всё и вся,
К чему же я тогда стремился,
К чему манила ты меня?

Я уходил. Ночные тени,
За мной виднелися толпой.
Пролёт широкий тех ступеней,
Услышь меня! Я твой! Я твой!

Я грежу сказкой наяву
Пригрезилась. Ты Donna Vita,
В руках непрочного софита,
Тебя, быть может, сберегу.

Я не позволю стать мечте,
Наперекор твоим мученьям,
Какое может быть сомненье,
Когда ты счастлива во мне.

Я не прельщусь твоей красой,
Ответь мне кротко, Donna Vita,
В руках непрочного софита,
Я грежу сказкой наяву.

Я пою той далёкой звезде,
Что висит одиноко над нами,
Напиши же ты мне, напиши,
Как ты грезишь моими стихами.

И как сердце тоскует вновь, вновь,
И что делать с твоими мечтами,
Знала цену ты сказке любовь,
Что порой не опишешь словами.

В тишине, в тихой топе болот,
Где стоит мой ковчег знаменитый,
Уведу тебя в царство тревог,
Твой любимый, тобой незабытый.

Я забуду и подлость, и боль,
Не тебя опишу я словами,
Как тоскую я вновь и вновь,
Я тебе посвящаю стихами.

Я в сомнении, я в предвечности,
Я в своей и неполной предтечности,
Пьян тобою, тебя ли касаюсь я,
И небесным я сном забываюся.

Не отдам тебя никому,
Только ветер поёт на юру.
И под эти ли пляски звериные,
Унесу я тебя, обратимую.

И все предатели воскреснут,
Так нас предавшие всегда:
Небесный свод собою треснет,
И мы услышим голоса.

И робким голосом надвьюжным,
Споёт нам счастье напрямик,
И мощным басом ли натужным,
Покажет зверь звериный рык.

Флоренция, тоска, Тоскана,
И городов собой не счесть,
Тебя зову молитвой прямо,
И сила для Вселенной есть.

Разбудить тебя снова и снова,
Я к тебе ли в сомненье привык,
Царской кажется нам эта дорога,
И пробудит в сомненье язык.

Миром памятным, миром нетленным,
Пред тобой одиноко стою,
Ты послушаешь все мои бредни,
О тебе одиноко спою.

Я ли памятен, забияка,
Средь чужого ветла и сна,
Только знаешь: эта дорога,
Царскосельской дорога была.

И от этого топота, пыли,
Не забуду тебя никогда,
Знаешь, чувства мои не остыли,
Для меня ты как раньше была.

А помнишь, я тебя впервые видел,
И нежных роз ты лепестка касаясь,
О чём ты говорила несерьёзно,
То слово было, слово невзначай.
Я подхватил края твоей одежды,
Не верил я, что даришь ты надежды,
Не видел я, что таешь ты как прежде,
Как прежде и в сомнение начал.
И лепестками розы забываясь,
Ты говорила о любви серьёзно,
Тебя бы подхватил и я так просто,
Как прежде и в сомнение начал.
Но ты не забываешься серьёзно,
И о любви ты говоришь так просто,
О нашей же любви ты говоришь так просто,
И я твоим ли локоном играл

А помнишь, я тебя впервые видел,
И нежных роз ты лепестка касаясь,
О чём ты говорила несерьёзно,
То слово было, слово невзначай.
Я подхватил края твоей одежды,
Не верил я, что даришь ты надежды,
Не видел я, что таешь ты как прежде,
Как прежде и в сомнение начал.
И лепестками розы забываясь,
Ты говорила о любви серьёзно,
Тебя бы подхватил и я так просто,
Как прежде и в сомнение начал.
Но ты не забываешься серьёзно,
И о любви ты говоришь так просто,
О нашей же любви ты говоришь так просто,
И я твоим ли локоном играл

Где тишина, где время бренно,
Скользит по памяти гранит,
Тебя приветствую, Равенна,
Твой ясный взор меня манит.

Звук из костёла тягостный, глухой,
Напоминает нам, что время бренно,
Зовёт, зовёт нас на покой,
Тобой пленяюсь я, Равенна.

И чистых улиц парковы сады,
И древних памяти гробницы,
Какие здесь шептали небылицы,
Какими же шагами мерим мы.

И древних памятников длинный ряд,
Всё шепчет нам, что время бренно,
Тобой покоюсь я, Равенна,
Иду, не оглянусь назад.

Итальянскою Равенной дымка чистая полна,
И порывы вдохновенья, я пьянею допьяна,
Мимолётные ли звуки в краски новые вплелись,
И порывом вдохновенья новой сутью облеклись.

Поэтические вирши, поэтические сны,
И небес стеклянной дымкой мы с тобой окружены,
Итальянская Равенна манит, манит нас на час,
И своим твореньем гений, часто радует и нас.

Я шёпотом открою вам уста,
И ничего собой не скрою,
Флоренция, святая простота,
Своё лицо водой умою.

Меня к тебе ли пагуба зовёт,
Приятно мне твоё дыханье:
Флоренция, святая простота,
О, как светло твоё очарованье.

И вымыслом, и дерзновеньем лиц,
Твоя, Флоренция, мне святость чудна,
Поверить мне в тебя не трудно,
Перед тобой простёрлось время ниц.

Молчи, Флоренция, Иуда,
Уйдём, уйдём ли мы отсюда,
И притяжение Земли,
Туда, откуда мы пришли.

Как те начертанные тени,
Небес священностью томим,
Как те широкие ступени,
Встречаешь меня буйно, Рим.

Твоя поэзия нетленна,
И кажется, мы не одни.
В своём величии надменном,
Ты не зовя меня зови.

Где варварство: за кровь расплата,
Шумит величьем Колизей,
Твоя поэтика мне свята,
Зови, зови меня скорей.

Твои дворцы, твои ступени,
Нетленностью они полны,
И в лапах держишь ты мгновенья,
Не упуская, уступи.

Милая нежность моя,
И кроме ласковых слов,
Всё и отдать за тебя,
Всё и отдать я готов.

Ты улыбнёшься и мир,
Мир для меня расцветёт:
Ты погруснеешь и мир,
Мир как листва опадёт.

Люди молятся звезде,
Людям почти невдомёк,
Что на Земле ты одна,
Тихий подул ветерок.

Только тебя я люблю,
Только я помню тебя,
Милая, милая ты,
Милая нежность моя.

Увижу ли ту скромную обитель,
Где я живу душой не вступит искуситель,
Отдохновение ищу себе порой,
И сладок для меня и шум морской прибой.
Я сладострастье пил: и красотой пленяясь,
Порывами любви невольными смущаясь,
Я забывал тревоги прежних дней,
И сон желание будил во мне сильней.

Во мне желание будила ты порой,
Тот сон: и я, пленённый тайной,
Лишь гость я, гость я твой случайный,
Услышишь ты ли голос мой?

И в темноте небесной ночи,
Твои сверкают и мне очи:
И гасну я, и возгораюсь,
Порывами любви пленяюсь,
И забываюсь я: порыв любви,
Во мне, во мне желанье утоли.

Когда в сомнениях моих,
Порой будил сердец порыв мятежный,
Я забывался лирою ли нежной,
И полон был я впечатлений их

Страданиям моим вторил тот призыв,
И неги час, и искушенья полный,
Меня влекут задумчивые волны,
И вторил мне прекраснейший мотив.

Я отдавался призрачным мечтам,
И гордою ли головой склоняясь,
И лирою своею забываясь,
Мечтами прибывал в сомненьях там

Ты мне велишь открыться пред тобою:
Незнаемый, дерзал я обожать:
Одна лишь страсть повелевала мною,
Тебя собой не смел я удержать.
Дни юности текли в беседе вольной,
И я собой, любовник недоволный,
Как много я постиг: мой разум перенял,
И ту игру твоих похвал.
И разумом, и сердцем окрылённый,
Я забывался, негой искушённый.
И я готов платить отеческую дань,
Когда ты ото сна сказала мне: «Восстань,
Возьми свой меч, иди на бой, а лиру,
Неси к ногам свободному кумиру».
Я лирой пел, и путник оробелый,
И близ тебя он царствует, он смелый,
Но я но я

Хладеют чувства, меркнет ум,
Когда я пред тобой, Отец Вселенной,
И долгих, мрачных неба дум,
И памяти покоя незабвенных.
К тебе, к тебе, моя печаль,
Хоть сомневаюсь я напрасно,
И мир, создание прекрасны,
И всё же ничего не жаль.

И милых чувств, и наслажденья полный,
И вновь во мне звучат задумчивые волны:
Я полон весь душой: небесные созданья,
Во мне полны очарованья
И тайный жар страстей, меня он не неволит,
Во мне душа задумчивости бродит,
И негой полон я, и сладострастья,
И силы есть во мне как что при причастье,
И полон нежности благоуханной розы,
И недовольные ли бурею и грозы,
Меня не всколыхнут: и сон мой дивный,
Омытый ли дождём, и влагою обильной,
Я потревожить истину не смею,
И как порой собой я пламенею,
Я неги жду: придёт ли та опять,
И не придётся мне на то пенять,
Что недостоин я любви твоей
Приди, мой сон: навей его, Морфей

Неволе подчинив и вольность, и измену,
Как я готов служить мучительному плену,
Тех нежных слов, что так пленяют слух:
И выбрал я тобой одно из двух.
Или те прелести весенней встречи,
Мне голос ветра был нежнее речи:
И забывался я, любовию томим:
О, как тобою был тогда раним,
Твоей улыбки: нежной, нежной,
Беглым движеньям перстей белоснежных.
Те звуки вечера, пленившие мой слух,
Я забывал собой одно из двух:
И нежное твоё очарованье,
И прелесть сил не требует вниманье.