Тело устает от такого неблагородного его использования и начинает нам сигнализировать диагнозами:
проблемы с позвоночником (особенно страдает воротниковая зона, подсознательно мы пытаемся «втянуть голову в плечи», спрятаться или несем свои проблемы, как мешок, взваливая его на свой «горб»)
чтобы справиться с тем, что на нас «давит» из вне, начинает повышаться артериальное давление, стремясь сбалансироваться, для этого же можем «наращивать» свое тело
головные боли от напряжения мышц, перекрывающие доступ кислорода, говорят о большом напряженном мыслительно процессе, мигрень расскажет нам, что мысли тяжелы, их не поднять
сбой сердечно-сосудистой системы, как реакция на постоянную тревожность
язва (не переваривание жизни), синдром раздраженного кишечника, как реакция на постоянное раздражение во вне
астма (грудная жаба), человек задыхается (зависть, желание контролировать и невозможность реализовать ее)
аллергия несогласие, сопротивление, конфронтация с тем, что происходит в жизни
ангина, насморк невыплаканный слезы, невысказанный обиды, говорят о глубокой боли и страдании
Сегодня врачи уже сходятся во мнении, что 80% проблем в теле спровоцированы проблемами в психике. Приходит человек, жалуется на боли в сердце, например, проверяют, а кардиограмма в порядке. Или, болит желудок, сдаются анализы, а там все в порядке. Люди дезориентированы, не понимают, что происходит. При этом мы понимаем, что речь не идет о симуляции болезни, есть реальные симптомы, описанные в учебниках медицины. Врачей сменяют специалисты нетрадиционный медицины. Начинается забег на длинную дистанцию, пока есть финансовый ресурс. Хотя сегодня любой уважающий себя врач скажет, что болезнь надо лечить в паре с психотерапией. И только тогда можно рассчитывать на достойный результат.
Порой люди «хотят» заболеть, чтобы в качестве вторичной выгоды получить внимание, заботу, включённость в их жизнь, вызвать у других желание решить их проблемы. И тогда начинается накопление диагнозов, при этом любой способ лечения становится не эффективным.
Каждый, при желании, может стать себе «доктором». Не достаточно мыть тело, носить его в спорт зал, украшать. Необходимо проявлять заботу, развивая «главный аппарат управления», делать свою психику гибкой, стрессово-устойчивой, развивая свой эмоциональный интеллект. Надо учиться «слышать» свое тело, потому что через симптомы с нами «говорит» душа. Не имея другого способа связи.
Будучи взрослой, я смотрела на свои детские фотографии. Нет ни одной, где я улыбаюсь и счастлива. Либо в слезах, испуганная, либо нейтральная. Что за детство у меня было? Я вообще радовалась чему-то? Очень долго не праздновала свои дни рождения, не любила. У меня никогда не было праздников, какие устраивали родители моим друзьям. Я и сейчас не очень-то люблю этот день, ограничиваюсь встречей с очень близкими мне людьми, без шумного застолья. Была бы возможность, совсем бы вычеркнула его из жизни. Ужасно не люблю тосты, они меня раздражают. Почему-то кажется, что все вокруг не искренни. Если это не так, то почему пожелания дарятся человеку раз в год? Ведь, если он тебе дорог, ты каждый день должен говорить ему что-то хорошее и важное. Никто не знает, когда мы покинем этот мир, имеет смысл не попускать ни одной минуты взаимного общения, эмоционально обогащая друг друга чувствами. Нет, не топя другого в своих переживаниях, а мягко, деликатно, с теплотой и заботой.
Бабку уход моего отца из семьи обрадовал. Чтобы стереть о нем воспоминания, она на всех фотографиях филигранно отрезала его ножницами. Вычеркнула, как умела. Но, отдам ей должное, однажды она об этом пожалела, вслух. Уж не знаю, что ее сподвигло к этому, но был такой факт.
Правда это или очередной семейный миф, но в тот год, когда я родилась, бабке исполнилось 50 лет, она получила свое законное право выйти на пенсию и больше не работать, став «профессиональной бабкой». На ее юбилей съехались родственники, мой отец взял слово, поднял бокал, от души пожелал ей сдохнуть побыстрее. Вроде бы она даже заплакала. Хотя я очень сильно в этом сомневаюсь. Умела ли она плакать? Наверное, пару раз я видела, как она по-детски терла сморщенное старческое лицо кулачками. В этот момент мне хотелось ее обнять, утешить. Но потом она открывала свой рот и желание быстро улетучивалось.
Вообще, создание образа отца-монстра, была любимой игрой, что бабки, что матери. Маменька с наслаждением рассказывала историю, как мой отец «крушил мою кровать и ломал игрушки, в приступе гнева», а две «несчастные» женщины спасали меня и себя, убегая из дома. Когда мне было лет 17 я спросила, а что эти две «несчастные» делали до того, как начинался погром? Возможно, кормили его щами, пирогами? В ответ была тишина. Очень удобно интерпретировать только то, что тебе нужно, убирая детали.
Моим первым воспоминанием детства был ужас. Три года, я маленькая, бегу по пыльной дороге, размазывая по лицу слезы и грязь, рыдаю. За мной гонится чудовище, хлопая крыльями, вытягивая белую шею, страшно шипит. Впереди двор и три ступени покосившегося крыльца деревенского домика, я с трудом забираюсь по ступеням, опираясь на руки. Кто меня спас и спасал ли вообще-не помню. Символичная история, что-то фатальное было в ней. Всю жизнь я буду одна со своими страхами, убегая от хищников. Может поэтому она отчетливо, в деталях врезалась в мою память.
Стоит еще рассказать о матери. Бросать, оставлять, меня ради своих мужчин это было для нее нормально. Выбирая между ними и мною, она выбирала не меня. Могла и сочетать нас, когда другого варианта не было. Слово «треугольник» сам напрашивается. Они могут быть разными: он+она+она, он+она+мама или работа, он+она+друг. Вариантов масса. Помню один эпизод, мне 5 лет примерно. Она притащила меня в гости к «дяде» (новому своему другу), видимо, слить меня на бабку не получилось. Среди ночи я проснулась от вздохов, всхлипов, стонов. Начала звать маму. В ответ пустота. Мне стало так страшно, сильно зажмурилась, закрыла ротик рукой, давясь слезами, боясь темноты и одиночества.
Для меня и теперь заплакать проблема. Я и по сей день «закрываю свой рот рукой» и давлюсь горем. Чем труднее жизненная ситуация, тем меньше хочу плакать, тем тверже становлюсь. Внутри меня схлопывается боль, я не могу позволить себе быть страдающей, уязвимой, слабой. Потому, что тогда обязательно ударят. В самое больное место. Поступком, словом, решением, выбором, что будет под рукой.
На лето бабка привозила меня на дачу. Тут начиналась счастливая и свободная жизнь матери каникулы! Но и бабка не отставала. Не имея возможности «наказывать» свою блудливую и порочную дочь регулярными скандалами и оскорблениями, всю свою ненависть к ней, она проецировала на меня. Добиваясь послушания, бабка ставила мне задачу «вовремя» приходить домой обедать и ужинать. Что это за время такое и как его определить в 5 лет, думаю, не знает никто, в том числе и я. Естественно, выполнить задачу я не могла и бабка «получала» официальное право со мной расправиться. Она била. Хворостиной, крапивой, ремнем, плеткой, что под руку попадалось.
Эти истории помнят все соседи по дачи. Никогда не давали и мне забыть, при любой возможности напоминали. Что у всех этих людей в голове? Вместо того, чтобы остановить очевидное насилие, наслаждались им. Словно сами хотели того же, но позволить себе не могли. Или им собственная жизнь, на фоне моей, казалась раем? Помню, только одна соседка, детский доктор (милейший человек), посмела сделать моей бабке замечание. На что получила жесткий отпор: без советов обойдутся, не ее ума дело. На том дело и кончилось.
Все мое детство меня сравнивали с умершим сыном матери, с другими детьми. И никогда сравнение не было в мою пользу. Я вся такая недоделанная. Не воспитанная, не послушная, не умная, не добрая. «Вот если бы ты была хорошей девочкой, начинала песню бабка, то делала бы говорила бы» Дальше шел перечень того, что я должна. И на десерт бабкин вердикт: «Ничего путного из тебя не получится!» Все, приговор вынесли, обжалованию не подлежит.
Брошенный, нелюбимый, никому не нужный, живущий без защиты, в вечном страхе, что нападут, ударят, самый плохой на свете, недостойный ничего хорошего в этой жизни ребенок. Зачем он Вам? Сдали бы уже государству, если просто выбросить жалко. Но нет, я была им не просто нужна, необходима!
Низкая самооценка людей призывает их воспользоваться ситуацией и поднять ее за счет другого, более слабого и уязвимого. Я бью тебя, потому что избить того, кого хочется, не получается. Избить себя, наказывая за бездуховную и ущербную жизнь, тоже не могу. Я критикую тебя, сравнивая с другими потому, что сама ничтожна. И чтобы всего этого не чувствовать, не понимать, не осознавать, обрушу на слабого все то, чем переполнена изнутри: злость, ненависть. Внутренняя уродливость порождала внешнюю. Вот тут моя «польза» для всех становится очевидной.