Я постараюсь, спасибо за доверие. Если что не будет получаться, вы мне поможете. Только в этом случае я смогу не подвести вас.
В помощи я вам не откажу, вы только спрашивайте, не стесняйтесь: я сам заинтересован, чтобы у вас получилось. Мне с Соймой тяжело было работать. Сойма анархист высшей марки.
Корнута не понимал, что такое анархист и с чем его едят, очень хотел спросить, что это такое, но побоялся.
Изза него я и получил хороший нагоняй в Рахове. А теперь надо дела поправить. Вы пока обживайте этот кабинет, это отныне ваш кабинет, а я съезжу по одному срочномупере срочному делу в соседнее село.
После этих, капитан пулей вылетел на улицу, сел за баранку и умчался в Апшу, показывая пример решительности и работоспособности только что избранному, простите, назначенному партией председателю сельсовета.
Корнута остался один в кабинете. Увидев портрет Сталина, повернулся в эту сторону и начал креститься.
Дорогой вождь! и сделай так, чтоб я стал лучшим председателем в районе. Это теперь уже мой кабинет, я здесь хозяин. Получилось все так неожиданно. Где ключ от сейфа, а, нас толе, сам Фокин оставил его.
Он открыл сейф, достал поименную книгу, где значилось 1666 граждан мужского и женского пола, обнял ее и трижды поцеловал. Печать он тоже целовал, но перепачкал губы штемпельной краской.
Вот они, все здесь у меня в руках, родные мои, живые и мертвые. Судьбу каждого из вас теперь буду решать я, председатель, поскольку председатель это все. Пусть я не Фокин и даже не Помещуляк, но все же, у меня теперь власть в руках и не малая, я глава всему селу. Этот Фокин когданибудь уедет, не вечно же ему тут сидеть, а я останусь. И власть Ивана Павловича кончится, а я останусь. Пересажают какуюто часть населения и выметутся, а я останусь. Вот только партию не проморгать бы, члена получить Как хорошо, что я приехал именно в это село, ибо в своем селе Грушево меня бы никогда не избрали, вернее не назначили председателем: у нас так много своих лбов и у них в карманах уже есть эти члены ВКП (б), так, кажись, именуется их главный член
Ему приятно было разговаривать с самим собой. Он при этом обнимал и целовал книгу списочного состава граждан, а круглую гербовую печать поместил во внутренний карман пиджака под мышкой левой руки, чтобы ее ощущать, как, вдруг, без стука вошла мать Вошканюка. Василий Михайлович не выдержал и тут же вытащил гербовую печать изпод мышки. Да у него и на лице уже все было написано.
Что ж! Проздравляю, сухо сказала женщина. Ято думала: мой Андрюшка до чегото дослужится, но его водка губит, ты, небось, не пьешь совсем, али взятку крупную отвалил, что тебя прямо из грязи, да в князи.
Василий Михайлович ничего не говорил, он только широко улыбался и думал про себя: болтай себе, сколько угодно, глупая ты баба.
Что ж! Побегу я, меня дома кастрюли да сквороски ждут, такая наша бабья доля. И ничего тут не поделаешь, а ты, милок, людей не больно обижай, осерчают на тебя как на мово Андрюху.
Спасибо, Анна Михайловна, за поздравление, ваш совет я учту, а пока прошу вас: не говорите никому, что я стал председателем, великим человеком: убьют.
Что ты, милый, что ты? Как это можно осударственную тайну распространять? Никому ничего не скажу.
4
Анна Михайловна заторопилась, засеменила по направлению к дому, но обещания никому ничего не рассказывать, не сдержала: уже через час все село знало, что председателя сельсовета сменили, и что им стал молодой, приезжий, специалист по угону лошадей Василь Корнута. Ну и повезло же этой мымре Ульяне. Оказывается, совсем не вредно выходить за приезжих замуж. А ведь когдато давно и к ней, Анне Михайловне, захаживал одноглазый Петро из соседнего села, да она все кочевряжилась и даже губ своих не подставила для поцелуя, хотя Петро тянулся к ее губам, как к материнской сиське когдато. А теперь уж поздно икру метать. В соседнем селе Апше Петро работает в сельлсовете, к нему часто ездит сам Фофокин для консультации. Вот кто такой Петро, который когдато так тянулся к ее губам
Вскоре и сама Ульяна, жена нового председателя, узнала эту выдающуюся новость, от которой у нее тепло разлилось по всему телу, и это тепло так подействовало на нее, что пришлось срочно бежать в нужник, сколоченный из прогнивших досок сразу же за деревянным домиком, в котором они доселе проживали с Василем. Она срочно надела самое лучшее платье, повязала шею платком, завязав узлом на затылке, и побежала поздравлять мужа, забыв убрать горшки и кастрюли с горячей плиты.
Василь Михайлович и сам собирался домой: уже завернул печать в три слоя газетной бумаги, убрал ее во внутренний карман пиджака, а поименную книгу завернул в газету «Комсомольская правда», но в это время в его кабинет ворвалась целая толпа молодых парней в сопровождении горбуна, вооруженного автоматом. Десять молодых ребят были насильно доставлены в сельсовет, якобы для беседы с капитаном. Вошканюк с горбуном обещали им эту встречу под видом того, что капитан хочет пригласить их на работу.
А иде капитан? спросил горбун у нового председателя Корнуты. Тебя, что можно проздравить?
Можно.
Ну, готовь сабантуй.
За этим дело не станет.
Вот видите, ребята, еще вчера Василь Михайлович был никто, ничто, изнывал от безделья, а сегодня, поглядите он глава всему селу. Вот уже кухарка и начала править государством, сбываются слова товарища Ленина. Так, где же товарищ капитан? не унимался горбун.
Уехал, а куда секрет.
А, он в Апшу уехал, зараз вернется. Вы тут не расходитеся, ребята, а я пойду, перекушу немного, сказал горбун.
Тогда отпустите нас домой, мы завтра сами придем, сказал Витя Славский. Чего мы тут торчать будем? Может, капитан и не вернется сегодня.
Дудки, ответил Костяк. Раз вы здесь, то вам придется ждать капитана, хоч до утра, хотя он скоро вернется.
Не пудрите нам мозги, сказал Витя.
Шо, шо? А ну марш за решетку, скомандовал Костяк, запихивая Витю в небольшое помещение с железной дверью и зарешеченным окном. Кто еще хотит?
Я, я и я, расхохотались ребята, и в знак солидарности, добровольно входя в КПЗ.
Вот и хорошо, посидите тут, немного, обрадовался Костяк, запирая дверь на железный засов.
Вы что шутите? Какое вы имеете право закрывать нас здесь? шумел Витя. Я жаловаться буду.
Жалуйтесь, куда хотите, это ваше право: у нас свобода, а я тут постою в качестве часового. Иван Павлович! Дай мне автомат, пока ты не вернешься с обеда, я хочу, чтобы эти пацаны вели себя тихо.
Миша, не нужно автомат. Я скоро вернусь: перекушу только на скорую руку.
О том, что ребятам заморочили голову, а потом арестовали, какимто образом, стало известно всему селу, и родители пришли выяснять, в чем дело уже через час полтора.
Что натворили наши дети? Почему их держат за решеткой? Объясните нам, пожалуйста. Кто председатель сельсовета? спросила Анна Петровна, чей сын сидел в углу за решеткой.
Я председатель! выдвинул грудь колесом Корнута. Не беспокойтесь, граждане дорогие, все будет нормально. Капитан скоро вернется, побеседует с вашими сыновьями и отпустит по домам, какой резон их здесь держать? Идите все по домам и спокойно ложитесь спать.
Тут прибежала Ульяна, жена председателя, которая и так уже задержалась, поскольку ее останавливали по дороге не только родственники и всевозможные кумовья, но и другие люди, которые встречались ей по пути. Все спрашивали, как и где она с ним познакомилась, почему вышла замуж за парня из чужого села? Есть ли у ее мужа знакомые парни? если есть такие, пусть их ведет любая девушка станет его женой без какихлибо предварительных объяснений. И тут же норовили поздравить ее, пока она совсем не задерет голову.
Да некогда мне с вами разговоры разговаривать, вон муж повестку прислал, срочно меня вызывает, сказала она, когда ей уже все надоело смертельно, и побежала к сельсовету. Тут и сестра Оксана чуть на колени перед ней не бросилась, прося о заступничестве.
Находясь в сильном возбуждении и радости, Ульяна, бросилась на шею мужу и при всех начала его обнимать и слюнявить, чего с ней раньше никогда не было. Василь Корнута перепугался и обрадовался одновременно. Если бы это произошло с его женой года два тому назад, он бы ее все время на руках носил, а по воскресениям, когда все спешат на службу в святую церковь, доставлял бы ее туда, как маленькую девочку, завернутую в онучи, то бишь, в пеленки.
Я знала, я чувствовала, что тебя заметят и оценят, потому что ты дома всегда говорил умные вещи, которых я не совсем понимала и всякие ученые слова произносил купитулизм, мраксизм, Люнин, Стулин А второй член у тебя уже есть?
Василий Михайлович смутился, но все же шепнул на ухо жене:
Я сам давно ждал этого часа и вот дождался, слава тебе Господи! Но давай не будем на людях это обсуждать. Иди домой, я скоро вернусь.