Она снова отобрала у меня книжку, присела на корточки, стала писать пальцем на песке, сверяясь с формулой. Расстановки по каждому классу быстро перемножила в уме. Для последнего шага достала телефон из платья. Наверно, я неправильно его «платьем» называю. «Сарафан» правильно, может быть. С карманами на уровне пояса. Пояснила, виновато смеясь: «Тут двузначные и трёхзначные! Такое я без калькулятора не могу!» Пока она считала на телефоне, я заметил белый браслет на её запястье. Сначала подумал, что часы. Но циферблата или дисплея не было. Был зелёный индикатор и какое-то утолщение сбоку. И, кажется, несколько маленьких отверстий в два ряда.
Кира нахмурилась, когда досчитала. Встала, огласила с большим сомнением: «Тридцать шесть миллионов двести восемьдесят восемь тысяч. Разве может быть столько много? Ничего себе бедные студентки!» Я сказал, что ответ вроде правильный. Она: «По-моему, вы переборщили с эротическим бельём. Откуда у бедных студенток взялось целых шесть комплектов?» Засмеялась. И я засмеялся. Сказал: «Вы правы, откуда мне знать. Я бедной студенткой никогда не был. Только бедным студентом».
Она: «Я знаю. Вы жили в общежитии в Петродворце. У вас было двое соседей. Однажды вечером один из них спрятался в парке, чтобы под покровом ночи выгрести все монетки из фонтанов. Но его поймали». Я удивился, обрадовался: «У вас прекрасная память. Я за год совсем забыл, что рассказал вам об этом». Она посмотрела на меня, словно я сморозил несусветную чушь: «Мне вы об этом не рассказывали. Я же сказала, что вижу вас первый раз в жизни».
Теперь я почти уверен, что она не шутила. Ничего похожего на улыбку не было на лице. Машинально спросил: «Откуда же вы тогда это знаете?» Она, всё так же серьёзно: «Просто знаю, и всё. Вот вы откуда знаете свои математические формулы?» Отсылка к Платону была слишком очевидной, я не удержался, осклабился: «Их разбудили вопросами, и они зашевелились во мне, будто сны из тех времён, когда я не был человеком».
Она: «Правда?» Спросила так искренне, с таким детским любопытством, что мне вконец стало не по себе. И стыдно почему-то стало. Забормотал, что это цитаты, что есть у Платона такой диалог, где Сократ наводящими вопросами вытягивает из мальчика-раба, как удваивается площадь квадрата, и это якобы доказывает, что наша душа ещё до рождения познала все «истинные мнения».
Кира внимательно выслушала. И опять за своё: «Зря вы говорите с таким сарказмом. В этом нет ничего смешного. Вот я никогда раньше не слышала про Платона, но я знаю его диалоги. Этот не знаю, но другие знаю. И чаек я никогда не видела, и никто мне про них не рассказывал, и никто мне не говорил, где их искать. Но я знала, где их искать. Я знала, как они выглядят, как они кричат, как сидят вон там на песке».
Как надо было на это реагировать??? Как??? Сказал: «Боюсь, я не совсем вас понимаю. Вы всё-таки шутите? Или вы что-то другое имеете в виду, когда говорите никогда не знала, никогда не видела? Вы имеете в виду, что сегодня вы пережили это как-то по-новому? Что-то изменилось?»