Так это не я, ты чего-то хочешь. Или завидно, что Милка на меня запала? Ну?.. Чего молчишь? Презираешь?
А я и впрямь молчал. Презирать не презирал, но и сказать мне было нечего. Я уже предчувствовал, что беседа выйдет насквозь глупой. Впрочем, у таких, как он, на это был свой точный расчет. Как известно, демагоги к логике обращаться не любят своих оппонентов берут энергией и напором.
Между тем, горбоносый приблизился вплотную, дохнул в лицо застарелым табаком.
Она тебе кто, в натуре? Знакомая? Подруга? веки его нехорошо сузились, вмиг превратив в оборотня из якудзы.
Сестра, неловко пошутил я. Троюродная.
Ты мне шнягу не гони. Сестру он нашел! горбоносый продолжал давить взглядом. Сила его глаз казалась вполне ощутимой, и можно было не сомневаться, что гипнотизер из горбоносого вышел бы отменный. Ты сам-то кто? Кусок из столичных или местный фраерок?
Я не ответил. Это была не моя лексика, и я ничуть не сомневался, что на этом поле собеседник побьет меня любыми фигурами.
Он рогомет, процедил за спиной горбоносого Сержик. Только рога ему пока никто не обламывал.
Нужно было ответить, но я снова промолчал, тем самым окончательно сдав инициативу в руки неприятеля. Горбоносый немедленно перешел в атаку.
А хочешь, мы тебя раком поставим? Прямо в этом самом тамбуре?
Проще на рельсы скинуть, гнусаво предложил Сержик. У меня и ключ от вагона есть. Откроем, выбросим и все дела.
Слышал, что люди предлагают?
Я не выдержал его взора, потупил голову, как провинившийся школяр. На глаза попались волосатые пальцы горбоносого. Татуировок на них не было, и это меня почему-то удивило.
Ты меня глазками не ешь, голубок. Я не цивильный, прозорливо разгадав мои сомнения, горбоносый ехидно шевельнул пятерней. У меня, фраер, работа такая, что ручки пачкать нельзя.
Щипач? блеснул я эрудицией.
Не твоего ума дело, фраерок. Главное, в остальных местах все, как положено.
Может, покажешь? тускло предложил я. Отступать было некуда, и, как в былые студенческие годы, это чуточку придало решимости. Я человек не самой большой храбрости, но все-таки еще не забыл: на ринг страшно только выходить, а уж когда выйдешь поневоле станешь бойцом. Кроме того, эти ребятки не знали и не могли знать, что меньше месяца назад я потерял любимого человека. Парадокс, но и потери могут порой наделять силой. Я был смущен и я был растерян, но я вовсе не думал бояться этой парочки. Подобно самураю, я был готов умереть в любой момент.
Может, ты из этих из перекрашенных?
Ишь как запел!
А как ты хотел! я поднял голову. Я таких приблатненных миллион перевидал.
Интересно, где ты их мог видеть? В кино, наверное в голосе горбоносого сквозила отчетливая насмешка. Все-таки скверно я рядом с ним смотрелся. Ну, никак не вытягивал нужной роли.
Так что, покажешь что-нибудь? я туповато шагал по той же нелепой тропке. Купола или что там у тебя
Нет, голубь, я тебе не девица из стриптиз-бара. Перед лохами не заголяюсь. А если кому и показываю картинки, то только один раз. А после все. Земля с червями и никакой воли. Он говорил негромко, с хорошо отработанным придыханием. Впору было рассмеяться, но смеяться отчего-то не хотелось.
Ты не пугай, я скосил глаза на притаившегося вблизи Сержика. Пока он выжидал и пребывал в засаде, но фигура паренька казалась крепкой, и я не сомневался, что главной угрозы следует ждать именно от него.
Зачем мне тебя пугать. Испуг дело пустое, собеседник ухмыльнулся. А вот боли все боятся. Когда иголки под ногти или там утюжок к спине
Пока я немо открывал рот, не зная, что ответить, горбоносый знакомым движением извлек зажигалку. Как видно, таких игрушек у него тоже были полные закрома. Раздался жестяной щелчок, и наружу вырвался язычок пламени. Над этим самым язычком он и задержал свою жестяную ладонь. Трюк был явно рассчитан на простоватую публику, но куда больше меня встревожило внезапное перемещение рослого Сержика. Теперь он стоял по левую руку от меня и в любой момент мог запросто достать своей колотушкой. Верно, так они и сговорились: горбоносый показывает фокусы, Сержик действует. Но, увы, здесь я дал маху. Расклад оказался совершенно иным, и атака последовала вовсе не со стороны Сержика. Меня ударил сам говорун. Резко и быстро все тем же кулачком, сжимавшим зажигалку.
Конечно, панчером его назвать было сложно, но, видимо, этот бойскаут попал, куда следует. Левое ухо мое опалило огнем, а боль хлестнула по глазам не хуже пастушьей плети. Мне показалось, на мгновение я даже потерял сознание. Во всяком случае, с пространством что-то произошло: оно уродливо перекосилось, а грязный пол тамбура прыжком переместился к самому лицу. Только после этого шагнувший вперед Сержик небрежно пнул меня под ребра. Целил явно в печень, однако в отличие от своего товарища промазал. Нога его повторно пришла в поступательное движение, однако и я успел сгруппироваться. Крепко вцепившись в стопу Сержика, рванул к себе и зубами впился в икроножную мышцу. Я и сам не понял, как это у меня вышло. То ли от злого отчаяния, то ли от возраста, обещающего одним старческий маразм, другим веселое сумасшествие. Зубы у меня не самые крепкие, но прикус получился неплохой. Во всяком случае, вражескую кровь на губах я успел ощутить. Зайдясь в крике, Сержик обрушился на пятую точку, а горбоносый проворно отступил в сторону, пытаясь взглядом полководца оценить случившиеся перемены. Пока он думал, я успел оторваться от Сержика и, дважды ткнув кулаком в распахнутый рот врага, торопливо встал в боксерскую стойку.
Ну, давай, скелетон, твоя очередь!
Горбоносый даже не пошевелился. Соотношение сил вновь роковым образом переменилось, и он это, конечно, понял.
Что, испугался? сипло выговорил я.
Нет, голубь. Я за тебя порадовался, с акульей улыбкой горбоносый поднял перед собой пустые ладони и смело шагнул навстречу. Только, может, хорэ? Успокоимся?
А я спокоен. И вас успокою, не сомневайся.
Ух, ты! Я ведь и рассердиться могу.
Всегда пожалуйста!
А не думаешь, что порежем такого смелого? На мелкие шнурочки?
Попробуй!
И пробовать не хочу. Без того вижу, что делить нам нечего, Горбоносый ухмыльнулся. Чего кипеш-то поднял? Или рыжую хочешь забрать? Так она мне даром не нужна.
Тогда валите! выдохнул я. И чтоб больше я вас в вагоне не видел.
Угрожает! каменное лицо горбоносого по-прежнему сохраняло усмешливое спокойствие, и это меня серьезно тревожило. Интересно, что ты нам сделаешь, голубок?
Загрызу, я улыбнулся, и улыбка у меня, должно быть, получилась не самая дружелюбная. По крайней мере, самоуверенности у горбоносого заметно убавилось.
Ладно, шварцнеггер, уговорил он взглянул на стонущего Сержика. Слышь, укушенный? Поднимайся уходим.
Давай, давай! поторопил я.
А если он бешенством заболеет?
Тогда сорок уколов, сказал я. Глядишь, и выживет.
Ну, если выживет, тогда я весел Хоп! неведомым образом мелкорослый говорун оказался совсем близко. Но хуже всего, что правая рука его всплеснула возле моего лица, но теперь в ней поблескивала не зажигалка, а нож. И вот так! Погляди вниз, баклан.
Я покорно опустил голову. Он был прав. Острое шило на сантиметр вдавилось в мой живот.
Видишь, какая странная штука жизнь? Еще час назад ты песню пел, а теперь на светофоре красный и в твоем брюхе заточка. Или не веришь?
Верю, выдохнул я.
Молодец! горбоносый шевельнул бровью, и нож с шилом сами собой исчезли. Ладно, гуляй. Мог бы тебя положить, но зачем? Ты хоть и лох, но забавный.
Несколько секунд мы молчали. Все казалось настолько неправдоподобным и театральным, что страх по-прежнему не приходил. Единственное, что крутилось у меня в голове, это мысль о Миле, ее дочке и малометражной квартирке.
Рыжую не трогай, попросил я. Что она вам сделала?
Так ты для нее стараешься или для себя? горбоносый подмигнул волчьим глазом, улыбкой сглотнул мое ответное молчание. То-то и оно, что не знаешь Ладно, Сержик, пошли. Хватит загорать.
Словно складной метр, Сержик неловко выпрямил обиженное тулово, кое-как поднялся. Я ждал, что он кинется на меня с кулаками, но этого не произошло. Парень был отлично выдрессирован и без команды зубами не щелкал. Окатив меня кислыми взглядами, парочка вышла, а я, чуть переждав, заглянул в туалет. Отряхнув одежду, долго отмывал руки и полоскал рот. Вода была теплой, жестяной свежести не приносила. В голове продолжала завывать метель, колючий снег царапал череп изнутри, выстуживая полушария, мало-помалу кристаллизуя прежнее здравомыслие. Скверно, но ощущения победы так и не появилось.