Супруга Хильмана умерла в шестидесятые годы от рака желудка, который испортила себе лагерной баландой в Освенциме.
Хильман ушел в отставку в звании бригадного генерала и, похоронив жену, поселился в Тель-Авиве, чем-то напоминавшего ему родной Гданьск. После смерти жены дед совсем замкнулся в себе и самым близким существом, с которым он мог, не раздражаясь общаться, была Елизавета. В своей внучке, названной в честь бабушки, он не чаял души и с удовольствием подчинялся ей, когда нужно было глотать таблетки по предписанию милейшего доктора Розенблата.
По дороге домой, уютно устроившись на заднем сидении такси, супруги Шварц целовались, как в дни их романтического знакомства без устали до сладкого томления в теле.
В подъезде старого дома, в котором дед перед смертью купил внучке квартиру, их встретили двое дюжих молодых людей. Один из них облачился в серую майку и короткие спортивные шорты, оттенявшие его мускулистые бедра, другой был в просторных турецких шароварах и мятой сорочке далеко не первой свежести.
Жилой массив, в котором жили молодожены, кишел наркоманами готовыми на все ради дозы губительного зелья. Цены на квартиры были здесь ниже, чем в центре города и дед, так и не сумевший скопить денег за всю свою военную карьеру, купил почти за бесценок то, что ему было по средствам.
Но молодоженов квартира устраивала. Они могли некоторое время скромно пожить здесь, накопить денег и, продав старую развалюху, купить приличное жилье на окраине Холона, где как раз возводился престижный район вилл.
Парень в турецких шароварах, сделал едва заметное встречное движение в сторону Гаври и тот мгновенно напрягся, приняв фронтальную стойку. Парень с усмешкой оглядел Гавриэля и демонстративно скрестил руки на груди.
«Он из полиции тихо шепнула Елизавета, взяв мужа за руку, инспектор дал нам охрану»
На втором этаже, у самых дверей квартиры, благодарная за романтический вечер жена прижалась к мужу всем телом и поцеловала его в губы:
Я верю, что душа дедушки сблизила нас, он был такой сильный и мужественный
Я знаю, дорогая, теперь у нас все будет в порядке.
Гавриэль вставил ключ в замочную скважину, но дверь неожиданно отворилась от легкого прикосновения. Это показалось ему подозрительным. Тетя Ася, тихая исполнительная женщина, обычно не закладывала крючок, а запирала прихожую на замок, чтобы хозяева могли воспользоваться своими ключами и не будить детей звонком.
Гавриэль неслышно вошел в коридор и в нос ему ударил тяжелый трупный запах, идущий из салона. «Должно быть, мышь подохла» подумал он и решил отчитать няню за то, что не проветрила квартиру, укладывая детей спать. Мыши недавно завелись у них в доме и он думал взять на время у соседей кота, чтобы избавиться от этой напасти. Гаври хотел окликнуть няню, чтобы не напугать ее своим внезапным появлением, но вдруг что-то подсказало ему, что в гостиной кто-то есть и это явно не Тетя Ася. Он замер. Сердце у него упало и от волнения пересохло во рту. Мгновение он напряженно прислушивался к звукам. Но вокруг стояла такая мертвая тишина, что у него заломило в ушах. «Нет, парень, ты ошибся! сказал он себе и в ту же секунду отчетливо услышал доносившийся из зала странный хруст и урчащее чавканье животного. Это было похоже на то, как голодная собака жадно и торопливо разгрызает кость, боясь, что кто-то может покуситься на нее. Гаври не поверил своим ушам, но, оглянувшись, понял и жена слышала эти необычные утробные звуки. Он увидел перекошенный от страха рот Лизы и властным движением руки приказал ей молчать.
Еще солдатом, участвуя в боевых операциях против террористов, он привык действовать в подобных ситуациях быстро и четко. Мягко ступая с пятки на ступню, как его учили в разведгруппе, он подошел к гостиной и с бешено бьющимся сердцем заглянул внутрь.
ГЛАВА 8
Путешественники были в тех же нарядах, что и окружавшая их публика, никто не обращал на них внимания; друзья вполне вписывались в общую картину сверкающих на солнце конических касок, надраенных до блеска доспехов и развевающихся на ветру боевых знамен.
Васю забеспокоила вдруг судьба Колесницы столь чудным образом перебросившей их в эту прекрасную страну:
А что если на нее телега наедет какая, унесем мы отсюда ноги, али нет?
До этого не дойдет, успокоил его Цион с видом знатока, понимающего толк в гужевом транспорте, машина находится в зоне защитного поля, если у кого и возникнет желание наехать на нее, чувствительный электрический разряд быстро отрезвит лихача.
Интересно посмотреть, как его скрючит! мечтательно сказал Василий!
Это не опасно, сказал Цион, в малых дозах электричество полезно.
Путешественники расположились в пустующей ложе амфитеатра и не успели оглядеться, как к ним, резво семеня ножками, подбежал маленький шустрый паж. На нем был ярко-красный камзол из плотного батиста, короткие штаны, туго перехваченные на икрах и модные туфли с золотыми пряжками. Манеры у этого подростка были бойкие так же, впрочем, как и язык, который у него ни на минуту не замолкал. Он выполнял на турнире обязанности герольда (нечто вроде судьи и комментатора) и весьма гордился своей должностью.
Нуте-с, джентльмены, нагло сказал парнишка, обращаясь к притихшему Циону, к какому ордену мы принадлежим?
А вам это зачем? подозрительно спросил Цион. Его английский был не столь безупречен, как у Васи, но паж даже не уловил акцента:
Сэр, сказал он с апломбом восходящей эстрадной звезды, вопросы тут задаю я
Цыц, шавка! тихо, но внушительно сказал Василий, отвечать только на мои вопросы!
Испуганный паж вытянулся в струнку и, сообразив, как следует держаться с этим гордым господином, тихо сказал:
Ваша милость, я обязан представить почтенной публике участников турнира
Мальчик, с чего ты взял, что мы участники?
Цион явно нервничал, но Василий, смерив его грозным взором, вдруг странно набычился:
Я маркиз де Хаимов, сказал он низким голосом, орден святого Иерусалима, запомнил?
Да, высокородный сэр, запомнил, сказал паж.
Что еще? сказал Василий, увидев, как тот нерешительно переминается с ноги на ногу.
Я должен также представить публике даму вашего сердца, учтиво напомнил паж.
Даму? сказал Вася, замешкавшись на мгновение, я назову ее имя перед выходом на ринг.
Арену, поправил Цион, не очень уверенный в том, что нашел правильное слово.
Слушаюсь, Ваша милость, сказал напомаженный паж и почтительно склонил голову.
«Какой-то он весь худющий» жалостливо подумал Цион, а вслух зашипел на бесцеремонного друга:
Какого черта, Вася, что ты там еще задумал?
Не Вася, а высокочтимый маркиз, Василио де Хаимов! гордо оборвал его друг.
С каких это пор, сэр, вы стали маркизом?
Я маркиз от рождения! с достоинством сказал Василий и Цион, знавший о пролетарском происхождении его еврейских предков, удивился этому откровению. Год назад Василий прибавил к своей фамилии приставку «Де», а когда его спросили, что бы это могло значить, коротко пояснил, что является аристократом со стороны прабабушки, которая была внебрачной дочерью маркиза де сен Лоран, обедневшего французского дворянина, подвизавшегося на службе у русского царя. Все знали склонность Васи к мистификациям и его бессовестное вранье было воспринято, как очередная и не очень удачная шутка скучающего спортсмена.
Но инструктор запретил нам препираться с аборигенами, сказал Заярконский, поддавшись грубому напору друга.
Инструктор мне не указ, сказал Василий, вглядываясь в стайку разгомонившихся дам, он никогда не узнает об этом, а ты ведь не станешь ему рассказывать об этом, правда?
А что если вам сейчас намнут шею, сэр?
Не боись, Ципа, шею как раз намну я, и это будет замечательно с двух сторон, он продолжал высматривать себе даму в пестрой толпе аристократок, во-первых, потому что женщина всегда идет за победителем, а во-вторых, победа способствует выработке мужских половых гормонов.
Цио́н понял, что Василий вполне уже оправился после утомительного развода с женой и в душе пожалел, что затеял сомнительное предприятие с человеком столь ненадежным. Собственно, он лично, намеревался посетить хоромы Петра Великого, но друг счел необходимым окунуться в романтическую эпоху рыцарства «Для восстановления психического баланса», который на поверку оказался пустым предлогом и интересовал Васю здесь один лишь пошлый флирт с этими расфуфыренными куклами. «И дернул меня черт идти на поводу у этого ловеласа»
Цион увлекался некогда историей крестовых походов и написал даже реферат о замечательном певце рыцарства поэте Гийоме Акветанском. Василий умело сыграл на этом «Проникнемся атмосферой грубых нравов и первобытных инстинктов, сказал он, а там можешь навострить лыжи хоть к Ивану Грозному»