Всё, хватит, па Всё кха-кха пучком
В порядке? Уверен? Хорошо.
Отец утёр губы салфеткой и вонзил взгляд в лицо Креста. Опять посмотрел на его раненую губу и нахмурился.
«Сейчас будет пытать про драку».
За молчаливым завтраком всегда следовал допрос: как дела в школе, как отношения с одноклассниками, какие планы на будущее А не хочешь ли ты съездить ко мне на работу? К делу приобщиться, что да как? Вновь глянуть на семейный бизнес, м?
Особый интерес для отца представляла школа. Почти каждая беседа начиналась с неё. Мол, правильный ли ты сделал выбор, сынок? И каждый раз, твёрдо глядя в синие, как у него самого, глаза, глуша ненависть, Крест отвечал: «Да».
Ведь это была именно его идея: перевестись в обычную гос школу под маминой фамилией, паспорт сменить ради этого. Носить шмотки без фирменного лейбла, не использовать ультрамодные гаджеты. Учиться выживать в непривычных условиях, адаптироваться. Становиться сильнее.
Отец уважал силу. Он был этой самой силой. И Кресту всё же удалось его уговорить.
О своей ненависти к мажорам, что сорили деньгами и поливали грязью всех, кто отличался от них, Крест, конечно же, не упомянул.
Теперь второй год он корчил из себя нищего, хотя был принцем. И ему это нравилось. Так он мог хоть на какое-то время забыть то, кто он есть, и кем порождён
Отец спрашивал, послушный сын отвечал. Стараясь не смотреть на рыжую гриву, от которой в комиксе шёл едкий дымок. На тёмную россыпь веснушек на широком, с крупной челюстью, лице.
Крест бы многое отдал, чтобы внешне походить на мать. Однажды даже хотел перекраситься, но вовремя передумал, испугавшись, что так может навредить ей. Ведь Краснобород взбесится. Сто процентов выйдет из себя.
Краснобород, что назвал его дурацким именем «Кристиан».
Уже лет десять, с сознательного возраста, сын звал себя по-другому. Не только из-за оккупантов-веснушек, что, засев на щеках и носу с переносицей, образовывали на его физиономии крест. Нет.
Краснобородов-младший знал: он до конца жизни будет нести свой крест. До последнего вздоха воевать с отцом.
Только вот пока война эта была скрытой. Холодной.
Что ж, время деньги, наконец, сказал отец и бросил взгляд на дорогущие часы, сверкавшие на запястье.
Желудок Креста сделал кульбит. Ещё чуть-чуть и свободен!
Сегодня было воскресенье. Но это не мешало трудоголику-отцу пахать в своё удовольствие и дома, и на работе. Руководителем он был деспотичным. Подчинённые прыгали перед ним на задних лапках и без всяких бунтов прибегали трудиться по выходным. Крест знал это хорошо.
Но не успел он выйти в холл, не успел сорваться на бег как грянул звонок в дверь.
Крест невольно обернулся к парадному входу.
«Кого ещё черти принесли?»
И чуть не застонал в голос, когда дворецкий впустил гостя, и в дом, блестя зубами, ступила Паучиха.
Ки-и-индер! Привет, детка!
Крест мысленно ругнулся. От сюрприза даже тошнота прошла.
«Влип ты. Угодил в паутину, Крестик»
Ну-с, киндер, как дела? бодро осведомилась гостья. Обвела его лицо цепким взглядом и присвистнула. А с губой у нас что? Из-за девушки подрался?
Миг и она перед ним. Нависает Пизанской башней, золотятся волосы, точно нимб. А в кошачье-зелёных глазах насмешка.
Крест отвёл взгляд. Ох уж эта весёлая вдова
Звали её Линда. А за глаза Паучиха. Вряд ли кто из городских дам мог похвастаться столь частым вдовством, как у неё.
Впрочем, после смерти очередного мужа она утешалась довольно быстро: обычно и года не проходило. На горизонте всегда маячил новый кандидат, и пышная свадьба «той самой Линды Дюрер» вскоре вновь освещалась в прессе.
Да, Линда и правда была цепкой. Хваткой, будто паук. А как без этого? Ведь не хухры-мухры, а бизнес-леди. Вечно на крутом «BMW», вечно в костюме, словно мужик. И стрелки на брюках острее лезвия
По всему городу закусочные, кафешки, салоны красоты. Всё под её, «дюреровской» маркой. Немудрено, что отец её в деловые партнёры пригласил. К нему она, похоже, и приехала.
Рука на голове прервала мысли. Паучиха легко, ласково провела пальцами по волосам Креста. Но кожу всё равно царапнуло ногти длиннющие.
Милашка ты, киндер, вздохнула Линда. И добавила, проказливо подмигнув: Вот подрастёшь женюсь!
Это шуточное обещание (почти угроза) было частым. Крест сперва краснел и пугался. Теперь уж привык и просто делал вид, что не слышал.
«Мужиком твоим? Тьфу! Ни за какие коврижки!» подумал он, кося на гостью глаза. Несмотря ни на что, к стыду Креста, её внешность приятно волновала.
По слухам, у Линды уже давно был новый хахаль, да только к алтарю она почему-то не спешила его вести. Детей у неё не было, зато мужиков меняла как перчатки.
Вы к отцу? отступив к спасительной лестнице, спросил Крест и удивился ответу:
Нет. К маме твоей. Мне нужно
Не нужно.
Крест дёрнулся: в холл вышел отец.
Привет, Линда. Жена приболела, не стоит её беспокоить.
Паучиха нахмурилась.
А что с ней?
Мигрень, старые болячки. Не бери в голову.
А врача вызывали? Я могу
Не стоит, Линда. Проект не ждёт.
Линда помедлила. Затем пожала плечами, мимолётно улыбнулась Кресту И ушла вместе с отцом в зал совещаний.
Крест выдохнул воздух сквозь сжатые зубы.
«Мигрень. Значит, мигрень, старые болячки, да?!»
Минута на преодоление лестницы. Мгновение чтобы без стука ворваться в дверь
И остановиться.
Мам, ты как? Как ты, мамуль?..
Она слабо улыбнулась ему с постели. На руке белела свежая повязка.
Здравствуй
Крест подошёл, сел. Стиснул кулаки на коленях. Мать ахнула, разглядев его вблизи.
Кристиан! Милый, что с твоей
Перебив её, Крест выдавил:
Что у тебя ещё кроме руки?
Кристиан, всё нормально, ты
Крест застыл и взорвался:
Нормально? Нормально?!
Крест подался к матери и, схватив её за руку, задрал рукав ночнушки.
Синяки. Длинное, расплывчатое багрово-синее пятнище.
Пальцы ослабли, и мать выдернула руку. Проговорила дрожащим голосом:
Сядь, Кристиан. Успокойся, прошу!
Я. Его. Убью, только и сказал Крест, и на лице матери отразился ужас.
Кристиан! Ты что говоришь?!
Убью, повторил Крест.
Комната расплывалась, глаза жгло.
Сядь, сядь Ну прошу
Мать гладила его по волосам, щекам. Шептала тревожно. Что нельзя ему против отца идти. Что он его тогда сам уничтожит. Что всё в порядке, она сама виновата, она любит его
«Его! Любит! Мазохистка!..»
Крест молчал, слушал. Терпел.
Как она терпела.
Вспоминал, как он, семилетний, впервые увидев, как отец бьёт мать, бросился на её защиту. Как был отшвырнут прочь, как вспыхнула от боли щека. Дальше память шла урывками: больница, трясущийся отец. Миллионы подарков и сластей, Диснейленд, Мальдивы, всевозможные игрушки И мамин шёпот в ушах: «Не надо, Кристиан, не смей. Мы сами разберёмся»
Вот и разбирались.
«Бьёт значит любит? Мазохистка»
***
На другой день, завидев в школьном коридоре Тролля, Крест, проходящий мимо, что было силы задел его плечом.
Остановился после взрыва мата. Обернулся.
«Чтоб ты сдох, Краснобород. Чтоб. Ты. Сдох», это были последние чёткие мысли. А потом
Крест пропустил летящий в челюсть кулак.
Глава 2. Сандра. Танцы на костях
Перехватив летящий в него кулак, парень расхохотался и съездил противнику по роже. Тот хрюкнул и опрокинулся, но на его место тут же вскочил второй.
Бей стиляг! Бе-е-е-е-ей! разнеслось по улице боевым кличем.
Саша охнула. Вот сейчас начнётся!
Сейчас начнётся, словно прочитав её мысли, сказал брат с нехорошей улыбочкой. Получит по полной, выпендрёжник!
У Саши похолодели пальцы. В очереди, где стояли они с братом, была уйма людей. Часть намеренно отводила глаза, другая жадно следила за развитием событий. А рядом ни одного милиционера, как назло!
Искалечат ведь парнишку.
Чего раскисла? прервав мысли, процедил ей в лицо склонившийся Алексей. Жалко его, что ли? Это же враг народа! Или втюрилась в него, дурочка?
Да ну тебя, отмахнулась Саша.
Но глаза предательски вернулись к драке.
Вот наподдал одному, врезал ногой другому Брюки узкие, в обтяг чуть не лопнули; качнулся «кок» чубчик на голове.
Вот увернулся, отскочил На шее метнулся пёстрый галстук. Расцветка та самая «пожар в джунглях».
Вот глянул в сторону очереди. Отвесил зрителям шутовской поклон. Подмигнул
«Мне?!» вспыхнула Саша.
И ка-а-ак свистнет! Хлеще Соловья-разбойника!
Но не успела Саша и поразмыслить над этим, как стиляга бросился прочь пока не встали битые противники. Лишь полы яркого пиджака мелькнули. Только что был тут и тю-тю.