После этого странного танца состоялся разговор между Машей и приятелем Лучкова, добряком и простаком Федором Кистером. Практически у каждого бретера обязательно должен быть подобный приятель чтобы оттенять демонический образ:
« Какой ваш приятель странный!
А он вас очень занимает сказал Федор Федорович, плутовски прищурив свои голубые и добрые глаза.
Да он, должно быть, очень несчастлив.
Он несчастлив? С чего вы это взяли? И Федор Федорович засмеялся.
Вы не знаете Вы не знаете Маша важно покачала головой.
Да как же мне не знать?».
Далее следовало обольщение по полной бретерской программе:
«Они подошли к речке. В сажени от берега росла водяная лилия и словно покоилась на гладкой поверхности воды, устланной широкими и круглыми листьями. Какой красивый цветок! заметила Маша. Не успела она выговорить этих слов, как уже Лучков вынул палаш, ухватился одной рукой за тонкие ветки ракиты и, нагнувшись всем телом над водой, сшиб головку цветка. Здесь глубоко, берегитесь! с испугом вскрикнула Маша. Лучков концом палаша пригнал цветок к берегу, к самым ее ногам. Она наклонилась, подняла цветок и с нежным, радостным удивлением поглядела на Авдея».
«Маша заиграла блестящие вариации на россиниевскую тему. Лучков слушал, слушал и когда наконец она обратилась к нему, лицо его выражало такую нелицемерную скуку, что Маша тотчас же вскочила и захлопнула фортепьяно».
Чередуя жар и холод, Лучков все же добивается свидания:
« Я бы желал поговорить с вами наедине
Мы и теперь одни.
Да но здесь в доме.
Маша смутилась «Если я откажу ему, подумала она, все кончено» Любопытство погубило Еву
Я согласна, сказала она наконец.
Когда же? Где?
Маша дышала быстро и неровно.
Завтра вечером. Вы знаете рощицу над Долгим Лугом?..
За мельницей? Маша кивнула головой.
В котором часу?
Ждите»
А потом в повести что-то пошло не так:
«Авдей схватил ее за руку.
Итак, вы меня любите! воскликнул он. Маша вся похолодела от испуга. Она не думала признаваться Авдею в любви; она сама еще наверное не знала, любит ли она его Она вдруг почувствовала у себя на щеке жесткие усы Авдея
Будемте счастливы, шептал он, ведь только есть одно счастье на земле!..
Маша вздрогнула, с ужасом отбежала в сторону и, вся бледная, остановилась, опираясь рукой о березу. Авдей смешался страшно.
Извините меня, бормотал он, подвигаясь к ней, я, право, не думал
Маша молча, во все глаза, глядела на него Неприятная улыбка кривила его губы красные пятна выступили на его лице
Чего же вы боитесь? продолжал он, велика важность? Ведь между нами уже все того»
После этой сцены Маша полюбила Кистера, а Лучков, узнав, об этом, бедного Федю застрелил. К счастью, сейчас подобные истории ежели и случаются, то ограничиваются выбитыми зубами. Но чаще до таких развязок все же не доходит. События развиваются не по тургеневскому, а по довлатовскому сценарию: «Женщины любят только мерзавцев, это всем известно. Однако быть мерзавцем не каждому дано. У меня был знакомый валютчик Акула. Избивал жену черенком лопаты. Подарил ее шампунь своей возлюбленной. Убил кота. Один раз в жизни приготовил ей бутерброд с сыром. Жена всю ночь рыдала от умиления и нежности. Консервы девять лет в Мордовию посылала. Ждала
А хороший человек, кому он нужен, спрашивается?..»
* * *
Очень четко выразил позицию подобных ухажеров купец Николай Варенцов на примере одного своего знакомого: «Н. И. Решетникову было приятно бывать у Майтова, его заметно интересовала Софья Владимировна, жена Майтова, притом же он был большой любитель флирта, он мне часто говаривал: Бей ворону, бей сороку, руку набьешь сокола убьешь! На свои ухаживания смотрел как на упражнение в получении большего опыта о занятию места в дамских сердцах, что ему в большинстве случаев удавалось, и он умел как-то подходить к женщинам, возбуждая чувство доверия к себе и надежду найти в нем мелодию, не хватавшую им в их жизни».
История обольщения. Россия
Алексей Митрофанов
© Алексей Митрофанов, 2021
Обольщение в России издавна считалось чем-то не совсем пристойным, а искусство флирта, соответственно, было задвинуто в самый дальний угол. Именно поэтому на территории нашей страны столь бешеным успехом пользовались всякого рода заезжие Казановы: свои-то робели.
Но и у нас пробивались ростки куртуазности. А часто это были не ростки, а целые деревья, даже рощи. Давайте проследим, как развивался и менялся русский обольститель со времен Петра Великого до наших дней. Тем более, многие технологии прошлого актуальны и полезны в наше время. У старого русского обольстителя есть чему поучиться!
Романтичный фундамент
В глубокой, но не глубочайшей древности, когда Москва еще была столицей, а дома в три этажа удивляли значительно больше, чем ковер-самолет и молодильные яблоки, существовали строгие свадебные традиции и никакого пикапа.
Все стало рушиться при Петре Первом. Еще вчера девица безвылазно сидела у себя в светелке, ткала холсты и предавалась сладостным мечтам о суженном, а тут вдруг приезжает от царя курьер, и требует, чтоб эту самую девицу, да еще в постыдном европейском костюме везли на ассамблею. Где такие же вчерашние затворницы в окружении бесстыжих щеголей пьют алкогольные напитки, выплясывают откровенно сексуальные танцы и обмениваются с упомянутыми щеголями смелыми взглядами. Дальше взглядов, разумеется, в то время безобразие не заходило (отдельные примеры не в счет, они и в светелках случались) Но все равно дело дохлое.
Пересказывали историю про некого отважного гардемарина Смольянинова, который, увлекшись прекрасной княжной, забрался на крышу княжеского дома, чтобы потом, когда все захрапят, спуститься в спаленку к прелестнице. Но крыша оказалась ветхая и провалилась, притом гардемарин рухнул в спальню вовсе не к княжне, а к ее матери княгине. Та, ясное дело, приняла его за черта, и это обстоятельство дало Смольянинову некую фору. Словом, сумел убежать.
Другой авантюрист переоделся девкой, но, по ошибке, попал в комнату, где почивал хозяин дома, а вовсе не его очаровательная дочь. Тот проснулся и, увидев около себя, представительницу интересного пола, к тому же, из нижних сословий, принялся ее всяко ощупывать. Девка заорала густым басом, бедный хозяин испугался чуть ли не до полусмерти.
Но, опять же, такие истории случались нечасто и погоду не делали. Большинство воздыхателей все так же воздыхали где-то в отдалении, а девушки знакомились со своими будущими спутниками жизни чуть ли не на свадьбе.
* * *
Ближе к концу XVIII века начала набирать популярность лирическая поэзия. Европейской куртуазностью, естественно, не пахло. Но, по крайней мере, на словах она уже присутствовала. В том числе, любительская. И, возможно, даже в большей степени любительская.
На этом фронте преуспел астраханский губернатор Никита Афанасьевич Бекетов:
Не кидай притворных взоров
И не тщись меня смущать.
Не старайся излеченны
Раны тщетно растравлять.
Я твою неверность знаю
И уж боле не пылаю
Тем огнем, что сердце жгло,
Уж и так в безмерной скуке,
В горьком плаче,
В смертной муке
Дней немало протекло
И так далее.
* * *
Примерно тогда же культурное общество поразила история с графом Николая Шереметевым. В 1773 году Николай Петрович вернулся из длительного заграничного путешествия в свое родовое поместье Кусково. После просвещенной и изящной европейской жизни, после Англии, Франции, Швейцарии, Германии жизнь российская казалась ему грубой и унылой. Ничего его не радовало, все было скучным, примитивным.
А юная Параша Кузнецова (в те времена фамилии часто давали по профессии родителей, отец у нее был кузнец) играла в знаменитом крепостном театре Шереметевых. Особой красотой она не отличалась. Один из историков так описал ее внешность: «Ни античной, ни классической, ни художественно правильной красоты в ней не было, напротив, с этой точки зрения лоб нашли бы малым, глаза не достаточно обрисованы ясными линиями и не велики, а по краям несколько растянуты по-Восточному, в волосах нет роскоши, скулы выдаются слишком заметно, колорит лица то нежно-слабый, то смугловатый и запаленный. Но выражается здесь душа».