Но как же ты стал французом? нетерпеливо спросил Сергей.
Пришлось попотеть. В Италии в то время как раз находился самый большой (ну, может быть, после Австрии) пересыльный пункт для политэмигрантов, где нас постоянно допрашивали, вербовали, фотографировали, проверяли, провоцировали. Господи, чего только там с нами не делали. В общем, прессинг был довольно жёсткий: не на пироги приехали. А самое главное, висел над головой, как дамоклов меч, постоянный страх, что отправят обратно. Ну и «наши», конечно, время даром не теряли: постоянно приходили всякие типчики из посольства, давили на психику, угрожали, напоминали о жене, сыне. Показывали письма Людмилы, в которых она уговаривала меня вернуться, ставя ультиматум, что иначе мы никогда не увидимся больше. Итальянские чиновники, цээрушники, наоборот, видели во мне возможного шпиона. Потом постепенно отношение стало меняться: посольские отстали от меня, и началась агитация: звали меня и в Австралию, и в Канаду, и в Америку. Можно было и в Италии остаться. Но я был тверд как кремень: Франция и ничего, кроме Франции. А во Франции только Париж.
Ну и как тебе Париж? Сейчас выбрал бы что-нибудь другое? Буковский, к примеру, в Англии прижился.
Каждому своё, скептически пожал плечами Ролан. Буковский, кстати, один из немногих «наших» на Западе, кого я уважаю, но куда мне до него, в сравнении с ним я просто жалкий червяк. Если ты читал не только «И возвращается ветер», но и вторую его книгу «Письма русского путешественника», то ты понимаешь, что я имею в виду. Написать правду о том, что у нас было, полдела, а вот окунуть Запад лицом в его собственные не грязь, нет язвы тут уже поступок. Но тогда не было времени для раздумий, надо было делать выбор, который был не просто сам по себе важен он определял собой всю мою последующую жизнь.
А дальше? Что было дальше?
Я был тогда молод, плохо разбирался в обстановке, но, наверное, сработало что-то глубоко заложенное во мне: может гены, может инстинкт самосохранения. Сразу отвергнув различные варианты с «голосами», русскими общинами, «Посевами», «Гранями», я поставил себе задачу стать полноценным гражданином той страны, которая столь любезно меня приютила. А это было нелегко. В незнакомой среде, без какой-либо помощи Приходилось соглашаться на любую работу: официантом в бистро, грузчиком на рынке.
И как же ты всё-таки выкарабкался? Сергей слушал уже без прежнего напряжения наоборот, на его лице появилась какая-то мечтательность так, как если бы он сам находился сейчас в этом загадочном, столь много значащем для русского человека городе.
Учил сразу три языка: английский, французский, итальянский, потом к ним ещё немецкий и испанский добавились, не вылезал из кинотеатров, тут же завёл себе подружку-аборигенку. Однако не знаю, что стало бы со мной без моего друга Мориса. Помню, он так хохотал, что из кресла чуть не вывалился, когда я принёс ему роман, да ещё написанный по-французски, но что-то там было, наверное какая-то свежая струя, если он всё-таки взял меня на работу. Сначала курьером, затем в отдел сбыта. И уже когда я достаточно освоился с языком, нашёл мне местечко в газете. Так потихоньку я и выкарабкался наверх, став в итоге одним из лучших спортивных журналистов не просто Франции, но даже Европы. Сбылась ещё одна моя мечта: я объездил практически чуть ли не весь мир, в своё время был если и не богат, то по крайней мере зажиточен. Да и сейчас положение у меня достаточно прочное, ну а личная жизнь Думаю, и здесь со временем дело наладится.
Глава 5
Они подъехали к неказистой пятиэтажке, так называемой «хрущобе», и вошли в подъезд, исписанный ругательствами, политическими призывами, названиями музыкальных ансамблей.
В диковинку, наверное, подобные художества? иронично поинтересовался Сергей. Вот так мы живём.
В диковинку грязь. В Италии, например, исписано всё что только можно и люди уже устали бороться с подобным явлением. А вот грязь тут убеждения, интересы ни при чём: грязь первый признак падения, душевной гнили.
Россия без грязи? пожал плечами Сергей. Что-то не припомню: когда-нибудь такое было?
Как сказать! Помнится, Пушкин писал: «приют убогого чухонца». Посмотрел бы он сейчас на этих чухонцев!
Да, но зато у них нет Пушкина.
Пушкин и грязь два неотъемлемых понятия? Что-то новенькое!
Россия без грязи? пожал плечами Сергей. Что-то не припомню: когда-нибудь такое было?
Как сказать! Помнится, Пушкин писал: «приют убогого чухонца». Посмотрел бы он сейчас на этих чухонцев!
Да, но зато у них нет Пушкина.
Пушкин и грязь два неотъемлемых понятия? Что-то новенькое!
Пушкин и гниль. Есть о чём писать, что критиковать. Навоз, удобрения, почва для всходов. А о чём писать, если всё благополучно?
Забавная теория, усмехнулся Ролан.
Но возможности развить свою мысль дальше у него не было: они как раз вступили в апартаменты Сергея крохотную комнатушку в разбитной, обшарпанной коммуналке.
Снимаем у одного моего приятеля, мрачно прокомментировал удивление отца Сергей. Не бог весть что, но мать так настроена была против нашего брака, что из родной квартиры меня выгнала. Собственно, я сам выписался, когда к первой жене уходил, но её такой поступок не оправдывает.
Подержанная детская кроватка в углу упершись ручонками в её заграждение, Ролана с любопытством разглядывала годовалая девчушка. С не меньшим интересом посматривала в его сторону и стоявшая у окна молодая мама худощавая акселератка, по виду молчаливая, даже забитая, очень бледная, уж определённо жизнью не избалованная. Глаза её выражали удивление, смешанное с недоумением: присутствие здесь гладко выбритого, хорошо одетого иностранца было явно не к месту.
Вероника, поспешил представить жену Сергей. А вот и наша Любушка!
Любушка тут же радостно потянулась ручонками к отцу.
Ролан. Ролан Ожье. Ролан понял некоторое замешательство сына не назвать ли отца его настоящим, русским именем и поспешил прийти к нему на выручку.
Однако Сергей не удержался всё же от того, чтобы не сострить по этому поводу.
А значит, и я теперь не Сергей Юрьевич Язев, а ни много ни мало мсье Серж Ожье. Французик, вот только не из Бордо, а коренной москвич.
Обедать будете с нами? тихо перебила остроты мужа Вероника. Я пирог испекла. С яблоками. Как мне называть вас, «шер месье»: мсье Ожье, Ролан или папа?
Сергей разозлился, тщетно пытаясь отыскать признаки иронии на лице жены.
Что ж, тогда уж лучше с ударением на последнем слоге! Санта Симплиссита! Он пояснил, повернувшись к отцу: Святая Простота, я её часто так называю. Что на уме, то и на языке. Но девушка, как ты видишь, чудесная.
Ожье с любопытством смотрел на сына, внезапно смешавшегося, не знавшего, как вести себя в убогой обстановке, в которой ему приходилось обитать и с которой он, в общем-то, смирился, только сейчас как бы посмотрел на неё другими глазами, со стороны.
Ну, так где же обед? поспешил разрядить атмосферу Ролан. А называйте меня, как хотите, хоть дАртаньяном. Сергей, ты лучше подскажи мне, где здесь можно руки помыть. Хотя, пожалуй, сначала я всё-таки распакую чемодан.
Ладно, кивнул Сергей, тогда я первый сполоснусь немного. Я ненадолго.
Обычно Ролан не утруждал себя поисками сувениров, покупал что-нибудь в аэропорту или рядом с ним, но тут случай был особый. Сыну он отложил авторучку «Паркер» и дорожный несессер с бритвенными принадлежностями, не очень-то заботясь как тот на эти дары его прореагирует, а вот новой снохе, о существовании которой ещё неделю назад он даже не подозревал, угодить хотелось бы К счастью, Вероника оказалась не из тех, кто смотрит в зубы дарёному коню: косметическому набору, духам «LAir du Temps» («Дух времени») от Нины Ричи и кожаной сумке с традиционным силуэтом Эйфелевой башни обрадовалась безмерно. Многое перепало бы и Любушке, если бы о ней знать, а пока радиоуправляемый робот гвоздь программы, предназначенный для обожаемого внука Ромки, так и остался невостребованным.
И ещё Ролан вручил Веронике купюру в сто долларов. Я не успел поменять валюту в аэропорту, но, надеюсь, это не проблема? Купите что-нибудь на десерт, только не бутылку: вино я сам выбрал. А остальное оставьте на подарок Любушке. Так получилось, что Сергей решил сделать мне сюрприз. Понимаете, что я имею в виду?
Смущённо улыбаясь, Вероника кивнула и торопливо стала собираться.
На какое-то время Ролан остался наедине с внучкой, которая крепилась изо всех сил, чтобы не разреветься при виде совершенно незнакомого дяди.
Вот и прекрасно, приглаживая мокрые волосы, воскликнул Сергей, вернувшийся из душа. Советую и тебе, па, немного освежиться, пока соседи на даче. Условия не ахти, конечно, но вода везде вода. Кстати, а где Вероника?