А как же Оддбранд? пробормотала она наконец.
Болли говорит, что мужчин всех убили. И Ормкеля, и Оддбранда, значит, тоже, раз уж он там был. И сорок человек. И ни одного из них я этому черному гаду не прощу. Больше не могу этого терпеть. Я должен его уничтожить. И ты поможешь мне, госпожа моя.
Я? Королева то ли обрадовалась, то ли встревожилась: никогда раньше сын не просил у нее помощи в своих военных делах. Но ты же сам возмущался, что я помогла тебе заклинаниями и лишила славы! А теперь ты хочешь
Теперь я хочу от тебя другой помощи! Торвард перебил ее и крепче сжал руку матери в своей. Я знаю пророчество. В нем говорилось, что от Бергвида не избавиться, пока Дракон Битвы не выйдет снова на свет из могилы. Я должен его достать, потому что не может же кто-то другой взять меч, которым владел мой отец и который он унес с собой под курган! Я достану его. Но в этом ты должна мне помочь. Я не попаду к кургану, пока золотой «дракон» не укажет мне путь к его старшему брату.
Почему ты почему ты так решил? с оттенком возмущения и беспокойства воскликнула королева.
Она прекрасно поняла, что имеет в виду ее сын. Но золотое обручье-дракон было ее главным сокровищем, знаком ее судьбы и победы над судьбой. Она получила его в свадебный дар дважды: сначала от великана Свальнира, потом от конунга Торбранда, два раза одно и то же обручье связало ее с двумя ее мужьями, первым и вторым. Отдать его казалось ей так же немыслимо, как добровольно расстаться с правой рукой, на котором она его носила.
Я знаю, твердо сказал Торвард, глядя ей в лицо, и почему-то сейчас неустрашимую королеву Хёрдис пробирала дрожь под взглядом темных глаз, которые сын унаследовал от нее же. Все три «дракона» тянутся друг к другу. Мне сказала Дагейда.
Кто? Королева вскрикнула, как будто ей нанесли удар острой сталью.
Страшнее меча и копья ей было это имя, это прекрасное имя, означающее «Владычица Дня». Так назвал свою дочь великан Свальнир, довольный, что она, имея половину человеческой крови, так же сильна при свете дня, как и ночью.
Дагейда, тихо повторил Торвард, глядя в глаза своей матери. Я знаю. Я все про нее знаю, с расстановкой повторил он, понимая, как потрясена его мать, и стараясь, чтобы это открытие прочно утвердилось в ее уме. Я видел ее, говорил с ней. Еще пять лет назад, когда ходил на Золотое озере. И этой осенью тоже.
Королева отвернулась, словно не желала слушать. Существование Дагейды, ее старшей дочери, было ее проклятьем и ее тайной, которую она старательно скрывала от всех. Торбранд конунг прожил с ней двадцать пять лет и умер, не зная, что их сын Торвард не единственное ее дитя и что раньше него у Хёрдис родилась дочь от великана Свальнира. Она надеялась, что сын тоже никогда не узнает об этом, и старалась держать его подальше от Квиттинга и от Медного Леса, где обитала ее тайна. Кое-какие его слова и прежде наводили ее на мысль, что он о чем-то догадывается. Но что он все знает
Зачем тебя туда понесло? горестно протянула она. Голос ее выдавал такую слабость, что Торвард немного растерялся: такой он никогда не видел свою упрямую и неустрашимую мать, которая только смеялась, когда вражеские корабли приближались к Аскефьорду. Я не хотела! Я так не хотела, чтобы ты виделся с ней, чтобы ты вообще знал о ней! Она мое проклятье! Лучше бы я бросилась со скалы, когда она еще не родилась!
Зачем же ты бросила ее? тихо спросил Торвард, который уже пять лет думал об этом. Все могло сложиться по-иному, если бы Дагейда не выросла в Медном Лесу как осиротевшая дочь великана. Зачем ты бросила ее в пещере одну? Ведь она была совсем ребенком! Ей же было не больше года от роду!
Она выглядела на все двенадцать! огрызнулась Хёрдис. Ты бы видел тогда этого ребеночка! Она же великанша, она росла быстрее кошки!
Тем более. Ты же знала, кого произвела на свет! Ты знала, какие силы в ней скрыты. Почему же ты не взяла ее с собой? Тогда она не мешала бы, а помогала мне. Ты должна была взять ее с собой сюда. Чтобы она выросла, как человек.
Ты не знаешь! с болью и досадой воскликнула королева, отворачиваясь и пряча свои слезы, как делают гордые дети. Ты не знаешь, что здесь тогда происходило! Думаешь, фьялли очень обрадовались, когда Торбранд конунг привез из Медного Леса ведьму и объявил ее своей женой? Нет, сын мой! Гораздо больше людям хотелось надеть мне на голову кожаный мешок и забросать камнями! Они думали, что я околдовала конунга! И твой любимый Эрнольв Одноглазый кричал громче всех! А если бы я еще притащила из леса «великанье отродье», то нам обеим было бы не миновать кожаных мешков! Нет уж, я спасла себя, а она спасла себя, уж каждая как сумела! И может быть, она сумела это лучше, чем я Ведь я человек по рождению, а она только наполовину. Она не знает ли грусти, ни любви. Она знает только два чувства злость и радость
Торвард молчал. Перед глазами его, как болотный огонек, смутно мелькало лицо Дагейды, бледное, с горящими желтыми глазами. Злость и радость
Она сказала, что не пустит меня к кургану, произнес он потом, вспоминая последнее из двух свиданий с Дагейдой. А я не могу найти дорогу к нему, пока один из двух «драконов» не укажет мне дорогу к третьему. И если ты и правда хочешь помочь мне
Торвард замолчал и только глянул на золотое обручье, украшавшее руку королевы Хёрдис. Она сидела отвернувшись, с трудом подавляя желание спрятать лицо в ладонях. Вот и ее последняя тайна вышла на свет, и свет этот резал глаза королевы Хёрдис. Пусть об этом знал только ее сын, но после смерти Торбранда он был единственным, чье мнение для нее что-то значило.
И пока надо мной висит Бергвид, я не найду покоя и сам буду жить, как проклятый! с суровой убежденностью продолжал Торвард. Проклятая квиттингская война никогда не кончится, пока живо самое страшное ее порождение. Говорят, что ты начала эту войну, госпожа моя. Помоги мне закончить ее.
Возьми. Королева Хёрдис стянула с руки золотое обручье в виде дракона с двумя звездными камешками в глазах и положила на колени сыну. Она согласилась бы на все, только бы прекратить скорее этот мучительный разговор. Я передаю его тебе по доброй воле, потому что люблю тебя и желаю тебе счастья. Хоть я и ведьма и бывшая жена великана, но я тоже мать Я тоже люблю свое дитя
Ее голос дрожал, словно она подавляет рыдание, и Торвард смотрел на нее с изумлением и трепетом: за все двадцать восемь лет жизни у него не появлялось повода думать, что его мать такая же, как все матери, и способна на обычные человеческие чувства.
Возьми, повторила она. Дракон Судьбы, когда его дают добровольно, приносит удачу и счастье. Твой отец отдал его мне, когда думал, что взамен получит целый мир. Пришло время и тебе получить его. Я хочу, чтобы жар его золота растопил руны Града и Нужды и зажег солнце удачи над твоей судьбой. Подари его дочери Хеймира, когда встретишь ее, и она никогда тебя не разлюбит. А ты ее встретишь, потому что золотой «дракон» обращает все пути навстречу любви. Я хотела взять его с собой в могилу, но, как видно Довольно и того, что старший из трех «драконов» под землей.
Она поднялась и медленно пошла к двери в девичью. Торвард тоже встал, протянул руку, словно хотел остановить ее, в другой руке держа Дракон Судьбы. Но внутренний голос подсказывал ему, что ей нужно дать уйти. Королева Хёрдис еще раз одержала великую победу, может быть, величайшую из возможных впервые в жизни она победила не обстоятельства, а себя.
И помни Она обернулась. Серебряный «дракон», Дракон Памяти у нее. У Дагейды. Если она получит в руки второй, то легко приманит и третьего. Тогда ее сила сравняется с силой Свальнира, какую он имел еще в древности, и
А если я получу в руки два, то и третьего она лишится. Рано или поздно.
Королева Хёрдис посмотрела на своего сына, а потом вдруг улыбнулась. Он сказал это так уверенно, что она не могла ему не поверить. Ведь он брат Дагейды, а значит, вполне достойный противник для нее. И даже сама она, королева Хёрдис, дала ему свое сокровище не чтобы он победил, а потому, что он уже победил.
* * *На другое утро Эгвальда ярла снова позвали в Аскегорд, и на этот раз Регне вернулся с успехом, то есть с ним самим. Эгвальда усадили за стол; он был мрачен, но не противился гостеприимству и ел все, что ему предлагали, больше не отказываясь делить хлеб с конунгом фьяллей. Он не спал всю ночь и к утру достаточно уяснил себе ту простую истину, что Бергвид для него сейчас гораздо более опасный враг, чем Торвард конунг. Лицо Торварда тоже хранило следы бессонной ночи, королева Хёрдис выглядела непривычно тихой и задумчивой, даже опечаленной. Все видели, что обручье Дракон Судьбы, с которым она тридцать лет не расставалась ни днем, ни ночью, теперь украшает запястье ее сына. Если бы оно было отнято силой чего от Торварда никто не ждал, потому что, несмотря на все ее странности, он все же дружил со своей матерью, она бы гневалась. Но королева выглядела лишь опечаленной: она впервые в жизни признала, что кто-то другой, а именно ее сын, будет более способным борцом с судьбой, чем она сама.
Послушай, Эгвальд ярл! начал Торвард конунг, видя, что его вчерашний противник вполне мирно подставляет кубок толстой Эде, разливающей пиво из кувшина. Я вижу, сестра дорога тебе?