Вот возле этих сыров капитан и увидел странного матроса.
Матрос был смугл, трезв, гладко выбрит, имел по обе стороны лица красивые и ухоженные бакенбарды, и он с потрясённым видом пронзительным чёрным глазом смотрел на капитана. Второй глаз матроса был закрыт повязкой. Заметив, что на него обратили внимание, матрос вроде как запнулся, опустил поля своей шляпы на лицо и скрылся в толпе, обступившей торговку палочками сахарного тростника.
Ты видел его? спросил капитан у Платона.
Да, как всегда коротко ответил Платон.
Мы с ним раньше нигде не встречались? спросил капитан.
Нет, ответил Платон. Я его не помню.
Капитан нашёл на рынке уксус и, не торгуясь, купил его в большой, оплетённой ивовыми прутьями бутыли. Платон сразу же взвалил бутыль к себе на плечо. Возвращались в гостиницу они намеренно другой дорогой.
Они шли по улице, по обеим сторонам которой стояли дома в один, реже в два этажа, окружённые каменными заборами. В окнах этих очень простых на вид домов уже были опущены жалюзи, а кое-где из-за жары даже закрыты ставни. За заборами виднелись сады, и зелени везде было много всё было обвито плющом, цвели и благоухали всевозможные растения, и даже сквозь мостовой камень, там, где он был, пробивалась мелкая пушистая травка. Улица резко спускалась вниз, к морю.
Вот так здесь они и живут, на скалах, сказал капитан. И всё выращивают на террасах и картофель, и цветы Ниже по склону виноградники, банановые плантации На более высоких уступах пасут скот. Лёгкой эту жизнь я бы не назвал.
Подойдя к гостинице, капитан, сделав вид, что он вновь заговорил с Платоном, обернулся и незаметно посмотрел в конец улицы. Не увидев на ней ничего подозрительного, капитан коротко кивнул Платону, и они вошли в двери. И уже спустя какое-то время после их ухода в конце улицы появился странный одноглазый матрос, который принялся изучать фасад отеля от одного крайнего окна до другого.
Только капитан этого уже не видел, потому что он с Платоном вошёл в комнату, где возле лежащего без сознания мистера Трелони сидел доктор Легг.
Платон тут же подошёл к сквайру, лежащему на боку, перевернул его на спину, нашёл свой амулет, сбившийся у сквайра на груди на сторону, и, поправив бечёвку, положил амулет сквайру на грудь ровно.
Доктор, вы опять сбили амулет, тихо сказал Платон.
Но ты же знаешь, что лучшим положением для человека, потерявшего сознание, является так называемое стабилизированное, фиксированное положение на боку! воскликнул доктор. Когда голова, плечи и туловище не смещаются относительно друг друга.
Да, доктор, это я знаю, ответил Платон. Но, если вы помните, колдун мандинка клал мой амулет именно на грудь Амулет так работает.
Да не знаем мы, как он работает! вскричал доктор Легг с сердцем. Может он вообще никак не работает!.. Или действует только на тебя!
Платон промолчал. В комнате ощутимо повисла напряжённая тишина.
Как он, доктор? спросил капитан, подходя к кровати сквайра.
Так же, ответил доктор Легг удручённо.
Капитан опустил глаза. Тут в комнату, постучав, вошла хозяйка и предложила господам отобедать. Только сейчас джентльмены рассмотрели, что она была хороша собой, хороша красотой южной, горячей невысокого роста, смуглая, с ярким румянцем, ниспадающей на шею чёрной косой и большими нежными карими глазами, которые, не отрываясь, смотрели на капитана, словно хозяйка разговаривала только с ним одним и никого в этой комнате больше не видела. Капитан утвердительно, но рассеянно кивнул хозяйке, соглашаясь пообедать.
Когда хозяйка вышла, доктор Легг, не оставивший, конечно, без внимания красоту женщины, сказал только:
А она хорошо говорит по-английски.
Тут многие португальцы хорошо говорят по-английски, всё так же рассеянно ответил капитан. Наших соотечественников на Мадейре живёт много.
Конец дня прошёл в ожидании и ничего нового не принёс.
Ночью капитану приснился сон: он стоял на бетонных блоках возле Верховной Рады Украины в Киеве и смотрел сверху вниз на женщин, которые полностью перекрыли уличное движение на проезжей части.
Лица у женщин были заплаканные, красные, они, отчаянно озираясь, смотрели кругом и друг на друга безумными, отрешёнными глазами. Часть из них угрюмо сидела на бетонных блоках, подложив под себя пальто и крепко сжав свои сумки, а те, кто стояли, всё время куда-то двигались, куда-то старались зайти, забраться, беспрестанно перемещаясь и цепляясь друг за друга и за плечи сидящих натруженными руками. При этом женщины всё время что-то говорили друг другу, что-то повторяли друг другу с просительной интонацией, что-то друг другу пытались объяснить, доказать, друг друга явно не понимая, и, прислушавшись, капитан всё же сумел разобрать, вычленить в этом общем гуле отдельные фразы:
А теперь его хотят отправить на АТО
Один бронежилет на троих
Даже повестки не прислали
Взяли на десять дней на полигон
Он не отказывается идти, он просто морально не готов
У капитана защемило сердце, что-то подступило к горлу, какой-то удушающий густой комок, который не давал ему дышать, как он не старался сглотнуть, пересиливая себя и пропихивая этот проклятый комок поглубже, куда-то вниз, куда-то внутрь своего дрожащего от жалости тела, и уже просыпаясь, но ещё находясь во власти сна, капитан одним рывком сел на постели и уставился застывшим взглядом в темноту прямо перед собой
Проснувшись окончательно, он вытер слёзы и пошёл в комнату к мистеру Трелони.
Там горела лампа, было почти светло, и в глазах у доктора Легга капитан вдруг увидел такое, что по телу его пошёл озноб, и ему стало нестерпимо холодно.
Как он, доктор? шёпотом спросил капитан.
Так же, тихо ответил доктор Легг, опуская глаза.
Идите спать, я посижу сейчас с ним, сказал капитан. Вам надо отдохнуть.
Вы же сидите с ним после четырёх утра, напомнил доктор.
Ничего, я сейчас тоже посижу Мне всё равно не спится, ответил капитан.
Наступившее утро ничего нового в состоянии сквайра не принесло, и только к вечеру, к огромному облегчению доктора Легга, капитана и Платона, сквайр открыл глаза. Но он был очень плох, руками почти не владел пальцы его не сжимались, локтевые суставы и предплечья ломило.
Джентльмены прожили в гостинице на Мадейре ещё неделю, и только через неделю «Архистар» и «Король Эдуард» вышли в открытое море.
****
Сквайр стоял на палубе и оживлённо крутил головой, что-то рассматривая в море, и доктор Легг подошёл и встал рядом, счастливо улыбаясь.
Как интересно поведение этих поверхностных косяков рыбы, сказал сквайр доктору.
Доктор покосился за борт.
Это сардинелла, сказал он и опять стал смотреть на сквайра.
Ну, пусть сардинелла, согласился тот. Так вот, эта сардинелла то исчезает, опускаясь на глубину, то двигается по поверхности с приятным шумом Никак не пойму, что мне этот шум напоминает.
Доктор Легг продолжал с улыбкой смотреть на сквайра. Вокруг усталых глаз доктора сгустилась сеточка морщин, делая его простое лицо удивительно привлекательным. Сквайр, оторвавшись от созерцания водной поверхности, вопросительно посмотрел на доктора и тоже заулыбался.
Напоминает что-то очень знакомое, но я никак не могу вспомнить, повторил он.
Косяки шарахаются от хищников, которые атакуют их со всех сторонА шум напоминает вам, мистер Трелони, шум летнего дождя, наконец, сказал доктор.
Точно! обрадованно воскликнул сквайр и опять посмотрел за борт, закрутив головой в поисках косяка рыбы. Как совершенно точно вы выразились, доктор!.. Дождя!.. А я всё никак не мог понять! Дождя же, конечно! Пойду, запишу это в свою тетрадь, чтобы не забыть.
Сквайр, неловко качаясь, как мог быстро пошёл к себе в каюту. За ванты или за что-нибудь другое он по пути не держался, совсем как заправский моряк, и доктор Легг, вспомнив, почему он это делает, перестал улыбаться. Доктор нахмурился, рассеянно посмотрел в море и увидел невдалеке торчащий над водой треугольный акулий плавник. И тут же косяк рыбы опять обозначил своё присутствие и пошёл по поверхности воды. Акула стала медленно приближаться к косяку и, подойдя поближе, стремительно бросилась к нему. Сардинелла вновь ушла на глубину.
Доктор услышал истошный голос боцмана Ганта.
Пошёл, пошёл, требуха свиная! насмешливо орал боцман. Что растопырился, как чёртова ёлка!
Доктор посмотрел туда, куда глядели все незанятые матросы вахты, столпившиеся на палубе на бизань-мачту. На ней, отчаянно цепляясь за ванты, карабкался вверх новый юнга «Архистар». Наконец, он уселся на салинге6, и несколько напуганный доктор Легг перевёл дыхание ветер сегодня был свежий, и качало изрядно.
Нового юнгу звали Уиллом. Это был невысокий худой мальчик со светлыми волосами и озорными голубыми глазами. Доктор Легг часто видел его на палубе то с большим котлом снеди, который он вместе с новым коком Шиле тащил в кубрик к матросам, то у себя в каюте, где юнга Уилл, приседая из-за качки с подносом в руках, старался не опрокинуть его обед. Теперь юнга под руководством боцмана Ганта пытался понять и прочувствовать, что такое парусный аврал.