Садись вон в бинбег. Джама указала на кресло-мешок. Посмотри, как мы работаем, если хочешь кофе себе налей.
Не, я не хочу кофе. Я, конечно, хотел, но мне было не до кофе. Просто посижу
Я уселся в бинбег, Джама вышла, Красивая Попка на меня вообще не обращала внимания, будто меня не было в комнате. «Может это Попка аутист, а не мальчик» мелькнула у меня мысль, и я невольно улыбнулся «Да, с ней бы я позанимался». Мальчик увидел мою улыбку и тоже улыбнулся, но Попка будто ничего не замечала, я улыбнулся ещё, и он мне ответил. А Попка тем временем пыталась его рукой взять кубик со стола и положить в пластмассовое ведёрко.
Это кубик. Отчеканила она. Положи его в ведро.
Взяла его рукой этот долбанный кубик и положила в ведёрко.
Мо-ло-дец. Проговорила Попка. На те-бе кон-фет-ку.
Она взяла печеньку и дала особенному мальчику «Ага, сказала конфетку, а дала печеньку, хотя он всё равно ничего не замечает». А потом всё повторилось и повторялось очень долго Попка брала рукой мальчика кубик со стола, перекладывала его в ведёрко, комментируя деревянным тоном и гнусавым голосом, потом давала ему печеньку, а говорила, что это конфетка, вытаскивала кубик из ведёрка, брала его рукой кубик В общем, и Попка у неё мне уже казалась некрасивой, и мальчик действительно особенный был, я задолбался, хотел курить, чесался живот и сидеть в этом мешке было жутко неудобно. Тут открылась дверь в соседний зал, оттуда выглянула азиаточка:
А где Джама?
Она вышла. Ответил я, а Попка даже бровью не повела, ничего не замечала вокруг.
Азиаточка подошла к коробкам с игрушками, наклонилась и принялась рыться в одной из них, так прям оттопырив попку в мою сторону. «Да что же вы творите такое» меня прям распирало от этого коллектива, а попка у неё не такая, конечно, красивая как у Попки, но в лосинах и в таком положении она очень даже заманчиво выглядела. Она что-то нашла, выпрямилась, повернулась и быстрым шагом направилась в соседнюю комнату, её грудь сотрясалась при каждом шаге, потом она зашла в зал, не закрыла за собой дверь, и я видел, как потряхивались её ягодицы от ходьбы. Мне уже было всё ясно меня не возьмут на эту работу пусти козла в огород, как говорится, но посидеть я был не прочь ещё немного, раз уж пустили.
В той комнате тоже был особенный ребёнок, но намного живее чем в этой, где я сидел. Через дверной проём я видел, как он катался на большой, пластмассовой машинке, отталкиваясь от пола ногами. Он меня тоже увидел, слез с машинки, швырнул её в сторону и с воплем побежал на меня, я право струхнул, что же мне делать с ним, когда он добежит. Но он споткнулся об порог, растянулся на полу и громко серанул, а потом ещё, ещё, короче, он обделался и притих. Азиаточка подошла к нему, подняла на руки, тот начал махать руками, и мотылять головой из стороны в сторону. И тут он дёргает Азиаточку за майку, да так, что её одна грудь выскакивает наружу, она никак не отреагировала, молча прошла мимо меня, всё так же с сиськой наружу. Я понял, что мне пора идти, и так уже достаточно насмотрелся. Мне всё показали сполна. Вылез из мешка попрощался с Попкой, та так же отчеканила: «До-сви-да-ния». Я неловко махнул рукой и представляете, особенный мальчик тоже мне махнул и улыбнулся. Вот так, не реагируют они, на командный тон я бы тоже не реагировал. Я заглянул в кабинет к Джаме, она оказалась на месте, сидела с бокалом кофе и судя по звукам смотрела кино, какой-то боевик.
Пока. Сказал я.
Уже уходишь? Джама не повела глазом даже, всё пялилась в монитор. Я тебе позвоню вечером.
Да, ухожу, не буду больше никого смущать. До связи.
Я так же нелепо махнул рукой, закрыл дверь и направился к выходу. На встречу мне попалась Азиаточка, с уже чистым ребёночком и скрытой грудью.
Уже уходите? Она улыбнулась.
Да, надо.
Извините, что так вышло. Мы с ними уже ко всему привыкли.
Да уж. Я вздохнул. До свидания.
До свидания.
Вот она маленькая прихожая, я обулся, отворил замок и был таков. Сразу прикурил сигарету, отошёл метров десять, остановился и заметил на детской площадке детишек, не особенных, самых, что ни на есть обыкновенных. Они качались на качелях, играли в песочнице, что-то бурно говорили друг другу. «Вот это контраст» подумал я «с особенными детьми и вправду не каждый сможет работать». Я вздохнул, почесал живот и пошёл домой, без надежды, что я когда-нибудь найду работу.
Вечером Крёстная сообщила мне, что Джама отказала мне в работе, это было ожидаемо, меня не принял коллектив, слишком мы с ними разных полов. Но предложила мне взять тарелочки под роспись. Её педагоги подрабатывают этим, рассказывают, что неплохо зарабатывают. Я согласился, она дала мне номер телефона Рашида мужика, который занимается этой байдой. Созвонились с ним, договорились о встрече. Встретились.
Рашид оказался толстеньким мужичком, маленького роста, с непропорциональной телу, большой головой. Он приехал к дому родственников на машине, достал из багажника расписанные тарелочки из дерева, показал, как они должны выглядеть. Дал мне заготовку деревянную тарелку без рисунка и очень маленькую бумажечку с изображением скачущих всадников, на переднем плане парень в Киргизском, национальном костюме, замахнувшись камчой, гонится за девушкой в зелёном платье, украшенном национальными узорами, а на втором плане, вдалеке стоят юрты, из труб поднимается дым, за юртами горы, на небе белые, густые, кучные облака.
Вот смотри. Протянул он мне тарелку с картинкой. Сделай одну пока, если мне понравится, я тебе дам много. Только облака нарисуй другими, мне такие не нравятся.
Хорошо. Мне пару дней надо на это, давно не рисовал.
А ты вообще художник, да?
Я показал ему страничку в инстаграме, там у меня выложено несколько моих работ, любимая моя это портрет Боба Марли, я его написал для Крёстной, несколько лет назад. На чёрном фоне, лицо певца яркими цветами. Рашиду понравилось.
Я не смыслю в этом ничего. Ответил он, и ещё раз глянул на фотографию картины. Ты, главное сделай, то, что мне надо.
Хорошо. Я взял тарелочку с рисунком, хотел уже уйти, но тут с этим мужиком, что-то случилось и он начал откровенничать со мной.
Я полгода назад жену похоронил. Говорит он мне. Она от рака умерла. Я с ней возился всё это время. Знаешь, как это страшно, когда человек рядом с тобой умирает?
Представляю.
Да, ничего ты не знаешь. Он распалялся. Я возил её в больницу. Приезжал туда, а там люди, все больные раком, у кого руки нет, у кого ноги. Они все страдают, мучаются. Мне было больно и противно смотреть на всё это.
Я понял, что это на долго. Он не унимался. Зачем он мне рассказывает всё это, мне ведь плевать и на него, и на его покойную жену.
Ну, Вы как? Пережили весь этот кошмар? Я прикурил.
Пережил, но было очень трудно. Я тебе вот, что скажу. Он придвинулся ко мне совсем близко и сбавил тон. Она так сильно мучилась, и я всё это время был с ней. Если бы не она, я бы никогда не узнал, что такое рак, как люди мучаются от этой болезни, это страшно, они никому не нужны. Я, знаешь, до сих пор езжу иногда к ним, помогаю, да, продукты привезу или просто проведаю.
Это хорошо, что Вы это делаете. Добрые поступки зачтутся потом нам всем.
Я докурил и хотел уже уйти, в его словах чувствовалась ложь и хвастовство. Человек с такой физиономией не способен на жалось, тем более, чтобы кого-то постороннего навещать.
Ты смотри у меня. Он резко переменился в лице. Если нарисуешь хорошо и мне понравится, я завалю тебя работой. Я привезу тебе краски, кисти это дорогое всё, поэтому сразу не стал покупать, но, если меня устроит как ты рисуешь, сразу всё куплю и привезу.
То есть, материал весь с Вас? Я уточнил на всякий случай.
Ну, конечно, я буду привозить тебе тарелки, рисунки, как будет готово, буду приезжать, забирать и сразу рассчитываться. Тебе никуда ездить не надо будет, если, краски закончатся, позвонишь мне и я их привезу тебе.
Это хорошо. Я прикурил ещё одну сигарету. Он явно не хотел меня отпускать. Давайте вот эту распишу. Я показал ему тарелку в моей руке. И там видно будет.
А ты здесь давно живёшь? Он меня прям ошарашил своим вопросом.
Нет.
А кто здесь живёт у тебя?
Родственники, я у них остановился.
А они давно здесь живут? Он опять приблизился ко мне. Я просто вырос на этом районе, в школе двадцать шестой учился.
У меня мама и обе тётки учились в этой школе.
А как тётю зовут?
Алла.
Она какого года?
семьдесят второго
Нет, я старше, я шестьдесят второго.
У меня мама шестьдесят второго года. Она тоже училась в этой школе. Ирина зовут.
Точно, так она моя одноклассница, у ней подруга Валя Махно была, она тоже моя одноклассница.
В итоге я дал ему номер тёти Вали, и он наконец-то уехал. Так я нашёл себе подработку расписывать тарелочки.