Йоахим ожидал радостного облегчения, которое неизменно сопутствовало ему на финишной прямой любого проекта, но вместо этого архитектора накрыло неожиданной и горькой волной тоски. Разводной ключ выскользнул из его ослабевшей руки и грохнул о каменный пол, породив глухое эхо в отдалённых уголках ходовой платформы. Впервые возникло и оформилось в слова не поддающееся здравой логике желание уйти вместе, не выбирая между силой любви и высотой творчества.
Где-то в десяти метрах над Йоахимом беспокойный падре вновь приник к щели меж досок на этот раз ухом. Святой знак уже не помог ему стало ясно: в оставленной без присмотра крипте прочно обосновалась неблагая сила.
При всём уважении, падре, неблагой силой я склонен считать либо бродяг, либо анархистов, ответил на это заявление начальник стражи Хафенбурга, в любом случае, и с теми, и с другими следует разобраться.
Следующим вечером на площади Королей начали словно бы невзначай собираться люди в штатском, старательно прячущие в походке военную выправку. Этот же вечер выбрала Катарина для того, чтобы выйти торговать с лотка, и имела на площади Королей большой успех несмотря на свою рассеянность, вызванную навязчивым желанием найти Йоахима. Найти и принять любой исход отношений с ним, потому что пытки неопределённостью девушка более не выдерживала.
Шло время, фиолетовая вуаль сумерек сменилась звёздным фетром душной ночи; Катарина зажгла свечу на краю лотка, но уходить домой не собиралась. Люди в штатском сочли поведение торговки весьма подозрительным и молча переглядывались за её спиной, понемногу сжимая кольцо. Но задержанию не суждено было состояться: над площадью воцарился звук, который жители города почти сумели забыть и который ни за что не желали услышать вновь. Звук неотвратимой трансформации металла и камня.
Стоять!
Резкий окрик подкрепился клацаньем взводимых затворов. На останках галереи, ведущей в колокольню, заметалась тощая высокая тень; слитный свет десятка фонариков превратил арку готического портала в театральные подмостки, а седого человека в измятом плаще готов был сделать главным героем и жертвой городской мистерии одновременно.
Йоахим! не удержавшись, ахнула Катарина.
И тогда начальник стражи допустил первую ошибку.
Задержать сообщницу! прозвучал приказ. Стражники, перестав играть мирных граждан, схватили Катарину за плечи. Рассыпались по булыжнику печенья и яблочные слойки, погасла в падении сбитая свеча.
Отпустите её! закричал Йоахим. И тогда начальник стражи допустил вторую ошибку.
Огонь! прозвучал приказ. Но чтобы прицелиться в Йоахима, стражникам требовалось освободить руки от Катарины, что они, растерявшись, и сделали. А Морской собор вообще был против стрельбы, собору безмерно надоела война, и потому он дёрнулся ещё раз, оборвав под землёй электрические кабели, и в единый миг выключил подсветку площади. Выстрелы грохнули в темноте. Вторил им короткий стон, не услышанный никем. Преодолевая страх тьмы, стражники поспешили в недра колокольни за седым анархистом, но замешкались у входа, фонариками наплодили теней в остатках стрельчатой колоннады, тогда как на стороне Йоахима была память о каждом шаге в верном направлении, которое он сейчас мог взять и при полном отсутствии света. Узкая щель, открывшись в стене, пропустила архитектора внутрь и наглухо сомкнулась за его спиной, предоставив стражникам в бессильной ярости сбивать кулаки о холодный камень.
Оказавшись за пультом, Йоахим открыл подачу топлива и запустил прогрев двигателей. Зачарованный, он наблюдал сквозь защитное стекло, как гигантские поршни с шумом втягивают в себя воздух, обозначая своим движением первый такт симфонии, что не звучала очень и очень давно. Потом архитектора повело в сторону, и он непроизвольно поставил рукоятку тяги чуть не на максимум.
Торопишься мастер, отметил собор. Не стоит. Сюда им всё равно не проникнуть.
Я ранен. Хочу успеть прежде, чем вырублюсь.
Что-то дрогнуло в разогревающихся механических глубинах: Морской собор осознал, что след, оставленный рукой архитектора на его приборной панели не смазка и не бензин. Снаружи, разрушая аккуратную симметрию булыжной мостовой, пошла трещинами земля на площади Королей. Загудел под низкими тучами несуществующий колокол. Стражники врассыпную выскочили из собора; праздное любопытство зевак было смыто ударной волной первобытного ужаса, и люди бросились под прикрытия ближайших домов, хотя в такую ночь ни одному из зданий уже не могло быть прежнего доверия.
Я смогу тебя спасти, Йоахим, прошептал собор. Лестница справа ведёт в усыпальницу. То, что выглядит гробницей, на самом деле криокамера. Я активировал режим предельного замедления метаболизма. По прибытии немедленно найдём врача. Переходи с дизеля на реактор, включай автоведение, дальше я сам
Собор никак не мог видеть, но странным образом почувствовал, как архитектор качает головой в решительном знаке отрицания.
Спаси лучше Катарину. Или отпусти меня объясниться перед ней, прежде, чем я
Отныне и до конца дней своей новой жизни Морской собор предпочитал думать, что поступил правильно.
Верёвочная петля дважды обвилась вокруг талии зеленоглазой девушки, которая одна не сбежала с площади, а металась перед механическим чудовищем, требуя выдать ей любимого человека. Собор бережно втянул Катарину наверх лебёдкой и выпустил на уцелевшую площадку галереи, откуда вниз вела крутая винтовая лестница.
Он попросил меня спасти тебя, раздался тихий голос в голове Катарины. А я попрошу тебя спасти его.
Прокладывая за собой прямую линию безымянной улицы, сверхтяжёлая платформа взяла курс на север, к морю, унося на себе остатки несломленных контрфорсов, резную свечу колокольни и двух людей, которые обладали даром слышать голос собора.
Йоахим очнулся от того, что волосы Катарины щекотали ему лицо. Изорвав свой передник и рукава блузки, девушка перевязала архитектору плечо и ногу. Свежий норд трепал длинные пряди цвета латуни, сплетая их с волосами цвета вольфрама. От холода было почти не больно.
Рина, тихо прошептал архитектор, не в силах позвать зеленоглазую девушку полным именем, но она всё равно услышала и пришла в его беспамятство, чтобы удержать от шага за грань. Родная моя птица снишься мне
Не снюсь. А может, мы оба друг другу снимся?..
Говорить тяжело: голос срывается не то от ветра, не то от безмерной нежности, которая обретает долгожданную свободу в стремительном встречном движении рук, в тихом касании пальцев.
Обещай выдержать, Йоахим. Собор говорит, что мы скоро будем на месте. Я не знаю, что это за место, но
но мы сможем назвать его домом, Рина. Обещаю жить для тебя.
Усилием воли оставшись в сознании, архитектор заметил, что разнонаправленным вибрациям и вынимающей душу тряске давно пришёл конец. Тихий плеск за бортом означал очевидное: собор умел плавать.
А потом он увидел звёзды. И десятки острых шпилей, которые тянулись выше и выше в бесконечном стремлении коснуться звёзд хотя бы на краткий миг.
Добро пожаловать в Инзельштадт, голос незнакомый, но, без сомнения, человеческий, приветствовал прибывших. Я Эрик Альтман, хранитель места.
Говорят, если оставить за спиной дымы Хафенбурга и добраться до побережья, в ясные ночи на северном горизонте можно увидеть далёкое сияние города-острова. Ждать, впрочем, можно не одну ночь и не две, а вечно занятые горожане едва успевают приехать сюда на выходные, так что я бы не стал слишком доверять их россказням. Впрочем, вы и сами уже успели заметить, что новая брусчатка на площади Королей положена как-то не так?..
ЧАСТЬ 2. Город остров
В согласии дизайна и технологии рождается истинная красота2.
Со школьной скамьи Йоахим не предавал забвению свой тайный навык держать карандаш левой рукой, при учителях будучи примерным правшой. Спустя сорок лет это умение помогло архитектору, подстреленному в правое плечо при побеге из Хафенбурга, не остаться на обочине жизни Инзельштадта более того, работать по призванию с того момента, как он смог самостоятельно встать на ноги.
Работы было много, дьявольски много. Здания, прибывшие из большого мира, теснились друг к другу как попало, словно птенцы в гнезде. Большинство пребывало в относительной целости, но кое-кому требовалась масштабная реставрация. Место на острове стремительно заканчивалось.
Скольких мы ещё ждём? спросил Йоахим у Эрика.
Спроси лучше, когда, растерянно улыбнувшись, ответил Хранитель места. Они смогли связаться ещё с пятью собратьями
«Они» это пряничный домик смотрителя реки, вычеркнутый из новых планов застройки набережной. Почтенная музыкальная школа, предназначенная под снос ради проекта жилой высотки. Заброшенная кирха Путеводной звезды, ставшая пристанищем бродячих артистов и ласточек. Госпиталь Благого знамения, главный врач которого согласился отчалить в неизвестность за компанию с местом своей работы, не дожидаясь, пока больничные палаты перекроят под склады. И ещё три десятка зданий, с которыми Йоахим пока не успел познакомиться ближе. Три десятка существ, которые всё это время казались людям не тем, чем были на самом деле, а сейчас, не желая погибать, прибыли на остров из близких и далёких городов, по большей части забрав с собой и тех, кто дал им ход.