Скольких мы ещё ждём? спросил Йоахим у Эрика.
Спроси лучше, когда, растерянно улыбнувшись, ответил Хранитель места. Они смогли связаться ещё с пятью собратьями
«Они» это пряничный домик смотрителя реки, вычеркнутый из новых планов застройки набережной. Почтенная музыкальная школа, предназначенная под снос ради проекта жилой высотки. Заброшенная кирха Путеводной звезды, ставшая пристанищем бродячих артистов и ласточек. Госпиталь Благого знамения, главный врач которого согласился отчалить в неизвестность за компанию с местом своей работы, не дожидаясь, пока больничные палаты перекроят под склады. И ещё три десятка зданий, с которыми Йоахим пока не успел познакомиться ближе. Три десятка существ, которые всё это время казались людям не тем, чем были на самом деле, а сейчас, не желая погибать, прибыли на остров из близких и далёких городов, по большей части забрав с собой и тех, кто дал им ход.
Мы пытались ускорить дело, но ничего не вышло, добавил Эрик. Даже здесь, на острове, не у всех людей установилась связь со всеми зданиями подряд, что уж говорить о попытках контакта с теми, кто пока ещё остаётся на материке. Увы, им нужно найти своего человека там, где они находятся сейчас
Йоахим вздрогнул, вспомнив, как его впервые накрыло зовом Морского собора. По всему выходило, что он имел право не принимать связь. Мог перетерпеть, прогнать наваждение прочь и жить дальше спокойной, обычной и понятной жизнью. Или её подобием. Избегая маршрутов через площадь Королей и мечтая забыть о том, что не откликнулся на призыв о помощи.
И никогда, никогда не увидеть Город-остров. Никогда не войти в него за руку с Катариной.
«Мой дом там, где ты, Йоахим», первое, что сказала она, когда Морской собор припарковался у пристани под звёздами, и живые здания Инзельштадта приветствовали её слова светлой безмолвной радостью.
Архитектор прищурился на скопление шпилей, которые отсюда, со смотровой площадки на ратуше, напоминали набор остро отточенных карандашей, готовых расчертить небеса по эскизам воздушных потоков.
Кто их построил, Эрик?
Хранитель места улыбнулся вновь.
Спроси их сам, Йоахим, и разреши им дать тебе ответ.
Архитектор закрыл глаза и, ничему более не удивляясь, мысленно повторил вопрос. Спустя несколько долгих секунд тишины его затопило входящей информацией. Радуясь человеческому интересу, здания не тратили времени на поиск подходящих слов, передавая сознанию Йоахима готовую картинку прозрачную, звенящую, яркую.
Три столетия тому назад, на исходе эпохи Великого объединения земель, мир превратился в одну сплошную строительную площадку, на которой юные государства стремились перещеголять друг друга архитектурой, словно кокетки на вечернем променаде платьями. Тогда и пришли Зодчие. Откуда известно не было: изначальные их образы расплывались в памяти новорождённых зданий светящимися силовыми линиями, тем более что Зодчие сразу же привели свой облик в полное соответствие местным традициям, и днём возводили свои соборы и ратуши, как полагалось, а ночью дорабатывали их, как считали нужным. Днём они творили для этого мира красоту. Ночью они превращали здания в величайшие тайники и прятали в них осколки лучших своих технологий, рассчитывая, вероятно, однажды прийти и остаться навсегда.
Так продолжалось с более или менее долгими перерывами ещё два с половиной столетия. Потом Зодчие перестали являться в мир.
Пока наше существование никому не мешало, мы не предавались особенному беспокойству и жили ожиданием новой встречи с создателями, добавил Эрик, говоря от имени собравшихся зданий, но странным образом не отделяя себя от них. Однако, сейчас мир меняется, даже не подозревая, что неосторожный снос таких зданий чреват серьёзным бедствием Мне кажется, Зодчие смогли бы почувствовать, что над их творениями нависла угроза. Не хочу думать, что в их родном мире случилось что-то непоправимое, но
Но нам нужно продержаться как можно дольше, неожиданно для самого себя выдохнул Йоахим чеканную формулировку войны, смягчив её вопросительной интонацией. Спасти всех, кого сможем. Это план-минимум. План-максимум отыскать Зодчих?..
Эрик одобрительно кивнул. Позволил себе, впрочем, скорректировать ход мыслей архитектора.
Последние три года я посвятил именно этому. Попутно составлял каталог памяти зданий, которые прибывали на остров проще говоря, сделал сотни зарисовок по картинам с их мысленного потока. Впрочем, подробнее об этом тебе расскажет капеллан, он ведёт основную хронику. По мере сил я также занимался реставрацией вместе с остальными. В этих задачах преуспел. В поиске увы, нет
Последние три года я посвятил именно этому. Попутно составлял каталог памяти зданий, которые прибывали на остров проще говоря, сделал сотни зарисовок по картинам с их мысленного потока. Впрочем, подробнее об этом тебе расскажет капеллан, он ведёт основную хронику. По мере сил я также занимался реставрацией вместе с остальными. В этих задачах преуспел. В поиске увы, нет
Йоахим придержал уже заготовленные вопросы, пытаясь поймать в фокус сознания некую мелочь, которая, словно песчинка в часовом механизме, мешала архитектору воспринимать ход событий естественным и ровным.
Вот оно. Пронзительное ощущение пустоты. Город мог в упор не замечать свои здания, пока они смирно стояли на месте. Но уход по собственному желанию это удар, после которого бесполезно внушать себе, что от него совсем не больно.
На месте ушедших зданий остаются котлованы и пустыри, перед глазами Йоахима встала воображаемая ретроспектива побега, которую он пропустил, будучи без сознания. Люди видят, как эдакая громада отдаёт якоря и сваливает в закат. Ладно бы пара человек после такого они наверняка окажутся в душелечебнице, но десятки сотни Неужели ни разу не было погони? Неужели мы не видны с воздуха?..
Меж бровей Эрика залегла тонкая складка: Хранитель места напряжённо решал, стоит ли открывать Йоахиму все карты прямо сейчас. Решил, что прежде должен увидеть архитектора в деле, и ответил уклончиво:
Погони были, но успеха они, как видишь, не имели. Пока не имели. Впрочем, нельзя бесконечно полагаться на везение и кое-что ещё, о чём я обещаю поговорить с тобой чуть позже.
На следующий вечер Инзельштадт пополнился маленьким, но гордым локомотивным депо. С дюжиной работников и двумя сотнями пассажиров. Такое на памяти Хранителя случалось впервые.
Мы пробовали подружиться с электрическими составами, стараясь не обдавать Хранителя паром и копотью, тихо пояснил усталый чёрный локомотив. Но успеха не достигли. А потом паровозный круг приказано было законсервировать, подвести по нашей территории пути к электродепо и тем самым лишить нас выхода на магистраль. Поначалу старое депо хотели превратить в музей, но затем стало известно, что и этого не планируется
Эрик сосредоточенно кивнул, давая паровозу знак, что понял безысходную альтернативу, которая предназначалась ему и его товарищам.
Мы не боимся смерти, добавил паровоз, но умирать без цели, не выработав собственный ресурс, были не согласны. Бригада механиков и два машиниста поддержала нас в решении сбежать о, поначалу они дар речи потеряли, узнав, что их депо может сняться с места, словно перелётная птица!.. А потом мы обнаружили, что нас слышат и те, кто тоже хотел бы уехать.
Зов паровозов оказался иначе смодулирован по частотам, чем у большинства зданий, и оттого был острее, пронзительней и созвучней неприкаянной человеческой тоске по иным горизонтам. Слыша этот зов сквозь тяжкие завесы тревожного сна, люди вставали, собирали при свете полной луны самое необходимое и молча шли по пустынным улицам к единственной платформе своих посёлков, спящих глубоким праведным сном. Поезд приходил вне расписания, но всегда вовремя, и одинокие пассажиры с лёгким сердцем покидали места, которые были им родными по факту появления на свет, но никак не по духу.
Скажи, Эрик, совсем уже тихо спросил чёрный паровоз. Неужели нас делает плохими и негодными лишь тот факт, что в мире появилось нечто лучшее? Неужели нам до́лжно быть уничтоженными только поэтому?..
Эрик хотел бы одарить чудесными надеждами и локомотивы, и их пассажиров, но предпочёл путь предельной честности.
Нет. Я не считаю так, как ты сказал. Но Инзельштадт не Царство небесное и не божественный остров из древних легенд. Мы всё ещё в этом мире, и мы не разорвали с ним связь, хоть и вынуждены таиться. Я рад всем прибывшим без исключения, но вряд ли могу обещать вам новой дороги и беспечной жизни здесь и немедленно, особенно в перспективе зимы
Чёрный локомотив коротко фыркнул:
Нет проблем. Работа за работу. Мы сделаем всё, чтобы люди не замёрзли, но с приходом тепла вы поможете нам вновь обрести движение, пусть лишь в пределах острова.
Удивительное дело, но явление поездов стало для Йоахима заветным осколком, благодаря которому в его голове наконец сложился витраж нового городского плана. Необходимость выгуливать паровозы задавала требования к ширине главных улиц, меж которых здания распределялись бы по принципу личной симпатии или смежных предназначений чаще всего эти понятия были тождественны, что безмерно облегчало архитектору расчёт необходимых площадей. Оставалось принять к сведению местную розу ветров и перестроиться согласно ей, чтобы угольные дымы как можно скорее покидали Инзельштадт.