Аэропорты
А я люблю аэропорты!
Люблю встречать и провожать,
И обниматься по прилёту,
И, провожая, руку жать,
И видеть, как другие рядом,
Касаний значимости вняв,
Впиваются голодным взглядом,
Как я в тебя, как ты в меня,
Как, скрытым чувствам потакая,
Спешит к груди прижать рука,
И в ней энергия такая,
Что с лишком хватит на века
На все на свете самолёты,
На ждать, встречать и провожать,
Чтоб, расставаясь, руку жать
И обниматься по прилёту.
Внуки Дон Кихота
Каждым утром одеваясь на работу
В брюки, галстук и ботинки с пиджаком,
Я родство приобретаю с Дон Кихотом,
С этим бедным сумасшедшим стариком.
Но отнюдь не потому, что мчусь куда-то
И со злом вселенским на расправу скор,
Просто древние чудовищные латы
Не особо изменились с давних пор.
Не спасёт, а загубит моё здоровье
Эта глупая одежда, господа!
И сквозит через костюм средневековье,
И растёт на подбородке борода.
Будильник
Мне раньше казалось, что это такое проклятие:
Способность страны сохраняться
в реформе любой,
Топить в безразличье
попытки людей поменять её,
В итоге всегда оставаясь всё той же собой.
Сдавая колоду, метало, смеясь, мироздание
Шестёрки и джокеры громких имён ассорти,
От высших слоёв,
на Сенатской призвавших к восстанию,
До тёмного низа, сметавшего всё на пути.
Но как далеко не сумели б зайти реформаторы,
Насколько б надёжным и верным
ни виделся крен,
Смягчали удары гигантские амортизаторы,
И лесом густым колосился забористый хрен.
Меня тяготило, что топчемся вечно на месте, но
Мы словно будильник,
всегда заведённый на семь,
А сила страны
в неспособности быть неестественной,
Хоть эта естественность, может, мила и не всем.
Сценка в грузинском ресторане
A bottle of white, a bottle of red,
Perhaps a bottle of rose instead
Billy Joel, «Scenes from an Italian Restaurant»
(Бутылка белого, бутылка красного,
А возможно бутылка розового вместо них
Билли Джоэл, «Сценки в итальянском ресторане»)
Всё хорошо?
Всё просто супер!
Здоровы все?
Да слава богу!
Ты на машине?
Что ты! Uber!
Тогда накатим понемногу! Ты любишь красное, всё то же?
А ты как прежде «Цинандали»?
Пожалуй, розовое может быть с двух сторон одной медали.
Всё шутишь как твои, скажи хоть? Я ничего о них не знаю
За красоту любая прихоть! Малышка в Подмосковье с мая, жена всё там же, деньги те же, но туфли каждый раз дороже, припадки ревности всё реже, хотя и страсти, в общем, тоже.
А сам?
А сам ещё стабильней! Брутальным мачо стал, сердитым. Ты посмотри на мой мобильный не зря же я плачу кредиты.
А песни? А стихи?
Пустое Ну, иногда за горло схватит тоска: зачем я? кто я? что я? И до утра лежу в кровати в своём быту полумогильном, который сам себе построил Ты посмотрела на мобильный? Ты знаешь, сколько он мне стоил?!
Опять ты шутишь Я серьёзно. Я тоже часто вспоминаю и ту Москву, и эти звёзды, и всю студенческую стаю, и ты мне ничего не должен, и я с тобою откровенна
Я и сейчас всё тот же он же! И ты всё та, игла мне в вену! Ну что нам годы, что нам семьи, что перст судьбы благословенной! Смогли же в это воскресенье найти секунду во Вселенной! Мы можем, мы ещё способны Официант, вина ещё!
Буянить хватит неудобно. Проси, пожалуй, лучше счёт. И мы его располовиним, не возражай и не шуми ведь ты настолько же повинен, насколько я, насколько мы. Но все мы также невиновны, и где-то глубоко внутри мы всё ещё свежи и новы, ты просто глубже посмотри. А что кругом одна засада плесни-ка мне ещё глоток.
Да я опять шутил Не надо Возьми салфетку Дать паток?
Вино нам рано лучше б соку. Прости, я больше не реву.
И поцелуй невинный в щёку
Поставил точку в рандеву.
Injoy the Silence2
В ушах пульсировал хитом
Бессмертный коллектив британцев,
В который раз запев о том,
Как сладко тишине отдаться,
И наслаждаться тишиной,
Не причиняя боль словами,
И я не знал, что смерть войной
Пришла за нами и за вами.
Прорвали воздух голоса
Гражданской мёртвой обороны,
И поднимались в небеса
Густыми тучами вороны,
И гулко рушился уют.
Впервые стадом стала паства:
Метались люди там и тут,
Забыв про деньги и богатства.
Как целлофановый пакет,
Попавший в жар огня мартена,
Ужались в точку сотни лет,
И канули в пучину тлена.
А я, далёк от суеты,
Был погружён в другие звуки,
И были небеса чисты,
И в мире не было разлуки.
Ни о развязанной войне,
Ни о конце всего не зная,
Я был на звуковой волне,
Когда пришла волна взрывная.
И этот мрак, и этот свет,
Всё словно замерло и встало,
Но жизнь не прекратилась, нет,
А просто навсегда устала.
Здесь, в этой точке каждый сам
Отныне без конца и края.
Земля подвластна небесам,
Хоть нет ни ада и ни рая.
И навсегда в моих ушах
По кругу фразою одною
Покой, в себя вобравший страх,
И наслажденье тишиною.
Стрелки
Вино нам рано лучше б соку. Прости, я больше не реву.
И поцелуй невинный в щёку
Поставил точку в рандеву.
Injoy the Silence2
В ушах пульсировал хитом
Бессмертный коллектив британцев,
В который раз запев о том,
Как сладко тишине отдаться,
И наслаждаться тишиной,
Не причиняя боль словами,
И я не знал, что смерть войной
Пришла за нами и за вами.
Прорвали воздух голоса
Гражданской мёртвой обороны,
И поднимались в небеса
Густыми тучами вороны,
И гулко рушился уют.
Впервые стадом стала паства:
Метались люди там и тут,
Забыв про деньги и богатства.
Как целлофановый пакет,
Попавший в жар огня мартена,
Ужались в точку сотни лет,
И канули в пучину тлена.
А я, далёк от суеты,
Был погружён в другие звуки,
И были небеса чисты,
И в мире не было разлуки.
Ни о развязанной войне,
Ни о конце всего не зная,
Я был на звуковой волне,
Когда пришла волна взрывная.
И этот мрак, и этот свет,
Всё словно замерло и встало,
Но жизнь не прекратилась, нет,
А просто навсегда устала.
Здесь, в этой точке каждый сам
Отныне без конца и края.
Земля подвластна небесам,
Хоть нет ни ада и ни рая.
И навсегда в моих ушах
По кругу фразою одною
Покой, в себя вобравший страх,
И наслажденье тишиною.
Стрелки
Женщина отпущенные сроки
Мельтешит во всяких мелочах,
Обивает суеты пороги,
Охраняя пламя и очаг.
Не беда, что результат непрочен,
Не беда, что круг не разомкнуть,
Женщина как будто между прочим
Преодолевает этот путь.
Нам, любимцам вековых отметин,
Мирный быт подчас внушает страх;
Женский труд не всякий раз заметен:
Съеден суп и снова пыль в углах,
На столе посуда башни строит,
Стирки ждёт постельное бельё
Но хозяйку это не расстроит
И чело не омрачит её.
То ли дело творчество мужское!
Если мастерить, то на века,
Даже если самое простое,
Даже если замок из песка,
А уж если это табуретка,
Двери, стены, пол и потолок
Редко мы работаем, но метко,
И высвобождаем время впрок.
В суете, как не в своей тарелке,
Мужики срываются на вой.
Женщина сродни секундной стрелке,
А мужчина стрелке часовой.
Вот они и вертятся по кругу
И хранят надежду на любовь,
Так необходимые друг другу,
Разбегаясь и встречаясь вновь.
Слова
Когда вы решите, что это конец!, и отчаяние
подскажет, что нечего делать, а только тонуть,
тоните в Словах, в их смыслах и в их звучании,
и путь ко дну превратится в обратный путь.
Можно простые Слова заплести в Молитву,
в медитативную Мантру, а можно и
вдруг осознать, что в пульсации вечного ритма
Слова молчаливые спутники, твои и мои.
Мы ими дышим, и это не аллегория,
мы выдыхаем их просто или с трудом:
Родина, Свет, Россия, Господь, История,
Мама, Семья, Ребёнок, Родные, Дом.
Сколько их, в сточных канавах рекламного шума:
Верю, Надеюсь, Люблю, Возвращаюсь, Прости
Достаточно лишь нащупать,
вспомнить, подумать,
впитать в себя, наружу про-из-нес-ти,
и, если решите, что это конец!, и отчаяние
заполнит болотом бессмыслицы всё вокруг,
помните, нет того дна,
чтобы снизу не постучали,
и что Слова это лучший спасательный круг.
На конец февраля
Да что бы там ни говорили,
Зима короткая у нас,
Ведь мы её не уловили
И в этот раз.
Декабрь за осень мы держали,
Не в силах сдаться без боёв,
Но глядь! уж праздники вбежали
По семь слоев.
И с двадцать пятого по самый
Советский старый Новый год
Мы только локти не кусали,
Кормя живот.
Потом тяжелое похмелье
От горных лыж и от морей,
Но мы старались тем не менее
Глядеть бодрей.
А тут опять суровый праздник,
Преддверье мартовских забот,
А между ними блин на масле
И хоровод.
И снова глядь! а день-то светел,
И рано гаснут фонари,
И, ты заметил? я заметил!
Весна внутри!
И нас ещё накроет вьюга,
Но в ней, как не лютуй, мороз,
Всё больше слышно будет «юга»
И майских гроз.