Альке удалось уговорить мужа снять этот дом, тем более плату требовали небольшую.
Нам пора почувствовать себя настоящей семьей, научиться расходовать деньги, по своему вкусу покупать вещи. Да и друзья смогут приходить в любое время, не стесняясь, что побеспокоят маму, одним словом, все Алькины доводы были за то, чтобы начать им самостоятельную жизнь.
Не страшно, что на дворе еще холодно, немного дров привез Алькин отец. Не страшно, что приходилось самой готовить завтраки, обеды, ужины. Сережа во всем помогал, ведь она ждала ребенка. В школу ходили попеременке, потому что кому-то надо было топить печь. Если выпадала ее очередь, Сережа встречал Альку у школы, а дома было уже натоплено и сварено.
Однажды в субботу неожиданно пришел в гости Сережин друг. Они давно не виделись, чуть ли не со дня свадьбы. Алька захлопотала, в грязь лицом не ударила, хоть и наспех, но приготовила хороший стол. Друзья выпили со встречи по чуть-чуть. Прощаясь, Виктор сказал:
Молодцы вы, ребята, хорошо, что поженились, здорово у вас.
Алька убрала посуду. Сережа лежал на кровати и смотрел телевизор. Жена подсела к нему и, вроде собираясь польстить: какие, мол, друзья у тебя хорошие, сказала:
Витя как возмужал! Он жениться не собирается?
Она даже не поняла, как Сережа схватил ее за горло, опрокинул навзничь и начал душить:
А, тебе бы только на чужих мужиков смотреть! Как только я на работу уйду, к нему сразу побежишь!
Какую чушь только не придумывал муж в бреду ревности. «Он меня сейчас задушит. Что делать? На помощь не позовешь, в доме никого нет», метались мысли под сдавливающими горло руками. Она вместо того, чтобы вырываться, обняла его и прохрипела:
Сереженька, миленький, да ты что? Я тебя одного люблю, ненаглядный мой, единственный.
Она лепетала что-то еще, думая об одном как вырваться. Сжимающие шею руки ослабли. Закончилось все, как бывает у молодоженов.
Алька лежала рядом со спящим мужем, не шелохнувшись, боясь его разбудить и боясь уснуть: а вдруг ему опять взбредет в голову ее задушить.
Утром она, как обычно, покормила его завтраком, как обычно, улыбалась и даже поцеловала, когда он уходил на работу. А сама тут же наспех побросала в чемодан свои тряпки и утащила вещи к родителям. Даже на работу опоздала совсем немного.
Родителям подробностей не рассказывала: так, мол, характерами не сошлись, даже подрались немножко, развод не развод, но пожить надо врозь. Вечером, прочитав ее прощальную записку, пришел Сережа. Она из своей комнаты не вышла, с зятем разговаривал отец.
О том, что сделала аборт, Алька сказала матери, когда вернулась из больницы. Вместе всплакнули. Надо было начинать новую жизнь. Однако пришлось вернуться к старой. Сережа наведывался к их дому регулярно. Не настаивал, не торопил, во всем винил себя, не упрекнул жену даже за то, что избавилась от их ребенка, приняв решение одна. Алька так и так подумала, прикинула, что у всех молодых бывают размолвки, ведь привыкнуть друг к другу чужим людям нелегко. Да еще мать уговаривала вернуться. Ей старшая дочь с первым неудачным замужеством хлопот доставила. Но та ни за что бы не развелась, муж сам сбежал. Вон Андрюшу им с дедом приходится воспитывать. А у Альки Сережа покладистый, уживутся. «Возвращайся!» почти выгоняла она дочку из дому.
Вернулись жить к свекрови, к тому времени она опять жила в доме одна, младший сын после армии уехал на Север на заработки. Свекровь Альку ни в чем не упрекнула, а к порядкам по хозяйству сноха уже привыкла, так что зажили они нормально.
Через год Алька получила аттестат о среднем образовании. На работе ее ценили, как-то даже на месяц оставили за главного бухгалтера, а тот, вернувшись из отпуска, нашел все документы в порядке. Одно удручало: после первого аборта у нее было уже два выкидыша. Врач сказала, что надо укрепить организм и хотя бы год воздержаться от беременности.
Чтобы год даром не терять, решила Алька поступить на заочное в техникум на товароведа. Сережа решение одобрил. Она отправила документы, получила вызов на вступительные экзамены. А когда стала собирать сумку, чтобы ехать в областной центр, Сережа опять ей устроил сцену ревности.
Никуда не поедешь, схватил он ее за руку. Знаю я экзамены. Ты гнилая, даже ребенка не можешь родить. Будешь две недели по танцулькам разгуливать да с мужиками по комнатам запираться.
Никуда не поедешь, схватил он ее за руку. Знаю я экзамены. Ты гнилая, даже ребенка не можешь родить. Будешь две недели по танцулькам разгуливать да с мужиками по комнатам запираться.
Ты скажи конкретно, хоть кто-нибудь, кроме тебя, у меня был? Был? разозлилась она. Пусти руку, мне больно.
В тот момент, когда она почувствовала, что он ослабил пальцы и может опять начать ее душить, а там уж не вырвешься, она схватила стоявший на столе чайник и стукнула его по голове. Чайник был почти пустой, пришелся сбоку вскользь, так что муж наверняка отделался шишкой. Они дрались всем, что попадало под руку. Успокоился Сережа, когда ударил ее в глаз и Алька закричала. Он всерьез испугался: вдруг ослепнет. Уговаривал жену, пока она плакала, причитая:
Конечно, куда я теперь поеду?
Свекровь, вернувшись с огорода, поняла, что у молодых опять не все в порядке, но промолчала: уже не в первый раз, сами разберутся.
Сереже нужно было на работу в вечернюю смену, а поезд уходил около двенадцати ночи. Проводив мужа, Алька села на кровать и задумалась. Потом взяла сумку, начала доставать оттуда уже сложенные вещи. Вдруг передумала, запихнула все, что приготовила с собой в поездку. Как ни в чем не бывало, поужинала со свекровью, убрала посуду. Разыскала очки от солнца. Несмотря на теплую погоду, надела блузку с длинным рукавом, чтобы не видно было проступившего на левой руке синяка. Попрощалась со свекровью и уехала.
На время вступительных экзаменов в техникуме дали общежитие. Никак не могла придумать правдоподобную историю, чтобы объяснить соседкам по комнате, откуда у нее синяки. А объяснять ничего и не пришлось. Из них четверых трое со скандалом уезжали из дому. Все вместе и посмеялись, рассказывая друг другу происхождение каждой ссадины.
Пока сдавала экзамены, совсем не думала, как вернется домой. Занимались серьезно, на удивление все из их комнаты поступили, да и конкурс был небольшой. После зачисления девчонки отметили это событие и наказывали друг другу: мужьям не поддаваться не с синяками же каждые полгода приезжать на сессию.
Алька дала мужу телеграмму: «Поступила. Приезжаю -го». Всю дорогу себя уговаривала не делать виноватый вид, если что, не поддаваться, как учили девчонки.
Она не ожидала, что муж встретит ее на вокзале. Увидев в окно, заулыбался, сразу подхватил сумку. А она бросилась ему на шею, поцеловала, все же соскучилась, да и напряжение спало: грозы, по всей вероятности, не будет.
Вскоре ей на работе дали маленькую неблагоустроенную квартиру: комната и не то прихожая, не то кухня с большой печью. Они были рады собственному жилью, стали обзаводиться необходимыми вещами: диван, стол со стульями, телевизор, стиральная машина. Сережа, помимо основной работы на заводе, «халтурил»: ремонтировал телевизоры. Правда, вместе с приработком «халтура» приносила неприятности: рассчитываться принято было не только деньгами, но и бутылками. Алька мужа быстро переориентировала. В городе о Сереже сложилась хорошая репутация: и мастер добрый, и не пьет. От заказов отбоя не было.
Деньги им были очень кстати. Аля, наконец, снова ждала ребенка. Угроза выкидыша еще оставалась. Месяц пролежала в больнице. Свекрови кто-то рассказал народный рецепт: заваривать цветы ноготков и пить, как только заболит низ живота. Сушеную календулу достали и отвар у Альки всегда был наготове. Бывало, долго делает что-нибудь в наклон: стирает или полы моет, живот как схватит. Она выпьет полстакана календулы, приляжет и прислушивается, гадает, чем на этот раз кончится. В такие моменты Сережа жалел ее:
Аля, брось все. Иди полежи.
И сидел рядом, гладил ее руку, без конца спрашивал, не прошло ли. Ведро с грязной водой так и оставалось посреди комнаты. Ему никогда не приходило в голову доделать уборку самому. И она молчала. Как только боль стихала, брала тряпку и домывала полы. Вот такая странная была и жалость, и любовь.
Календула или что-то другое помогло, в конце августа Алька родила дочку. Люся была настоящим деспотом. Они сами сделали ее такой. Когда ребенок плакал, они совали ей все, к чему она протягивала руки. Пусть делает все, что хочет, лишь бы успокоилась. Так повторялось изо дня в день. И каждую ночь Алька соскакивала, пытаясь быстрее укачать ее на руках, лишь бы Сережа не проснулся: ему завтра на работу, надо выспаться.
Но и Алькины силы закончились. Когда в очередной раз среди ночи Люся заплакала, она растолкала мужа: