Иди, ты так сильно хотел ребенка, вот и водись с ней.
Сережа встал, пошел к кроватке, Алька тут же провалилась в сон. Только днем сообразила, что, оказывается, не только муж, но и она может приказывать мужу. Теперь всякий раз, когда из кроватки доносился рев, она говорила:
Твоя дочь плачет.
Но не изверг же она, в конце концов. Оба измученные бессонными ночами, они только месяцев через семь поняли, что неправильно воспитывают дочь. И решили, что отныне настойчиво будут объяснять Люсе, что такое «нельзя».
Вскоре после декретного отпуска Аля поменяла работу. Будущему товароведу надо было набираться практики, и она устроилась в продуктовый магазин продавцом. Люся ходила в детский сад, воспитатели нахваливали, какая она разумная и послушная девочка. Правда, дома она изредка по-прежнему пыталась капризничать, настаивая на своем. Но родители излишние требования ребенка быстро пресекали.
Сережа в отличие от большинства соседских мужиков выпивал крайне редко, но уж в эти редкие случаи напивался до предела. Однажды летом уехал на мотоцикле помогать другу баню строить, а вернулся домой пешком, пьяный, еле на ногах стоит, на голове мотоциклетный шлем, а козырек, как медальон, на шее болтается. Оказывается, возвращался на мотоцикле, передним колесом врезался в столб, перелетел и со всего маху в тот же столб ударился лбом. Хорошо, что шлем был застегнут на ремешок. Мотоцикл больше не завелся, так и остался лежать в канаве. Сам пьяный водитель по кривой доковылял домой. Только утром жаловался, что голова болит не то с перепоя, не то от сотрясения мозга. Мотоцикл друзья потом помогли дотащить до сарая. Сережа сам мастер: как поломал, так и починил. Но Алька стала волноваться, когда он уезжал один. И не зря.
Однажды закадычные друзья собрались очередную баню ставить. Дело стоящее, все мужики были семейные, обрастали хозяйством. Поодиночке, ясно, большую стройку не поднять. Всю субботу и воскресенье работали. К вечеру выходных баню закончили, как водится, обмыли. Сереже надо было бы оставить мотоцикл, идти домой пешком и недалеко ведь было. Ну да пьяному море по колено. Он сел за руль да еще одного из друзей взялся по дороге подвезти. Обгоняя грузовик, Сережа не справился с управлением и вильнул под заднее колесо. Друг сразу скончался, а Сережа на третий день очнулся в больнице.
Болел правый глаз, закрытый повязкой, трудно было дышать и невозможно пошевелиться. И все-таки живой. Алька сидела у его постели и, когда увидела, что он пришел в себя, заплакала: не то от горя, не то от радости.
Три месяца она моталась между работой, домом, больницей. А старушка свекровь и вовсе почти не отходила от сына. Три месяца не было ясно, поднимется ли Сережа с постели. Глаз он потерял, и с этим смирились. Ребра срослись. Но вот позвоночник Врачи обнадеживать не спешили.
Люсю по вечерам из садика забирала Алькина мама, начинала готовить ужин, пока дочь не вернется из больницы. Но лучше бы этой помощи не было. Каждый раз мать заводила один и тот же разговор:
Зачем тебе инвалид? Брось его. Вы и так плохо жили, все время ругались. Ты что, собираешься до конца своих дней за инвалидом ухаживать? Хорошо, что один ребенок. Вырастет. А ты еще молодая, найдешь другого.
Что же ты раньше не говорила мне: брось его? Почему, когда я собиралась разводиться, ты обратно меня к нему выгнала?
И кричали друг на друга, и обвиняли неизвестно в каких грехах.
А однажды на сочувственный вопрос соседки, как здоровье у зятя, мать сказала:
Да лучше бы он насмерть разбился. И не мучилась бы Аля с инвалидом. Погубил девке жизнь.
Сережиной матери быстренько передали, чего нажелала ее сыну сватья. Старушка заплакала:
Жена чужой человек. А я своего сына не брошу. Заберу его домой и буду ухаживать, пока жива.
Обе матери еще не знали, чего Алька натворила. Когда Сережа еще находился между жизнью и смертью, она поняла, что беременна. Тянуть уже была некуда, сдала анализы и, чтобы предупредить Сережу, почему ее не будет два дня, сказала, что идет на аборт. Он умолял ее оставить ребенка, уверял, что обязательно поправится, что чувствует себя совсем хорошо, и ноги шевелятся, и он скоро встанет. Когда она уходила домой, Сережа сказал:
Если ты любишь меня, пусть малыш останется. Ради моего здоровья.
Любила ли она, жалела ли, но после ночи раздумий утром пошла не к врачу, а на работу. Когда вечером, как обычно, появилась у мужа в палате, он все понял. Может, счастье от того, что у них будет малыш, может, силы молодого организма тому были причиной, может, то и другое, только скоро Сережа начал подниматься с постели, быстро пошел на поправку, а вскоре выписался из больницы.
Любила ли она, жалела ли, но после ночи раздумий утром пошла не к врачу, а на работу. Когда вечером, как обычно, появилась у мужа в палате, он все понял. Может, счастье от того, что у них будет малыш, может, силы молодого организма тому были причиной, может, то и другое, только скоро Сережа начал подниматься с постели, быстро пошел на поправку, а вскоре выписался из больницы.
А его уже ждали большие неприятности. Родители и жена погибшего на его мотоцикле друга подали на Сережу в суд. Против обвинений не поспоришь, ведь пьяный за рулем был, действительно, он. И тут не имело значения, что сам он только чудом остался жив. Казалось, что тюрьмы Сереже не избежать. Следователь был человек сердобольный и подсказал единственный выход: уговорить родственников погибшего забрать заявление. У того осталось двое детей. Жена, конечно, понимала, что мужа не вернет. Отправить инвалида в тюрьму? Ей от этого легче не будет. А тут говорят, что Сережа с Алей ждут второго ребенка, предлагают материально помочь. Согласилась.
Время лечит. Сережа совсем поправился, со стороны и не скажешь, какие травмы пришлось ему перенести. Вот только через некоторое время начал слепнуть второй глаз. Но обошлось. Правда, без очков совсем плохо видел. С завода по состоянию здоровья он уволился. Зарабатывал своим ремеслом: ремонтировал телевизоры по вызовам. Деньги это были небольшие, жилось тяжело.
Хорошо, хоть квартира теперь у них была нормальная. Когда Сережу выписали из больницы, жить в их однокомнатной неблагоустроенной было почти невозможно. Муж еще не мог помогать ей по хозяйству, за ним самим нужен был уход. Дров на зиму заготовили мало не успели. Дочь маленькая. А второго родит, как быть? Собрали все свои накопления, помогли родственники, купили кооперативную квартиру. Дочку Нелю из роддома принесли уже туда.
Потекла обыденная, размеренная жизнь. Не заметили, как старшая дочь пошла в школу, а потом и вторая. Сережа работал слесарем. Получал не очень много, но с его здоровьем выбор был небольшой.
Свекровь умерла, завещав дом сыну Сереже. Все свободное время он занимался ремонтом старого родительского дома, хотелось, чтобы летняя дача выглядела не хуже, чем у других.
Огород, конечно, здорово выручал: соленьями, вареньями, овощами семья на всю зиму была обеспечена. Однако и усилий земля требовала немалых. Алькины выходные пропадали на грядках. С небольшой охотой, но дергали сорняки и девочки. Так ведь еще и работа, и дома дел полно.
А Сережа и вовсе неделями жил на даче, домой наведывался изредка. С порога начинал ворчать: сумка стоит не там, обувь грязная, по прихожей разбросана, на мебели пыль, белье не выстирано, посуда из сушки не убрана и бу-бу-бу. Если от привычного к его ворчанию семейства реакции ноль, начинал кричать. И все на взводе. Прощай отдых после тяжелого трудового дня!
Лучше бы папа вообще домой не приходил, всякий раз говорили дочери.
Альке все это надоело до смерти.
Не люблю я его, говорила она мне в одну из наших редких встреч. Хоть сейчас бы развелась. Но как представлю: встречу его на улице, голодного, оборванного, грязного, жалко станет, обниму и зареву, и вдруг захлюпала носом, как будто это и на самом деле произошло. Потом успокоилась, махнула рукой:
Ладно уж, чего теперь, столько лет прожили
Сыновья Анны
Алеша
Когда Анне стукнуло двадцать шесть, она окончательно поняла, что в захолустном городке Н. ей замуж не выйти. Всю жизнь до глубокой старости возиться с племянниками, а потом с их детьми? Конечно, она любит их, но вот если бы были свои дети
До сих пор она дальше областного центра не бывала. А тут откуда решимость взялась разузнала, что вербуют рабочих на Камчатку, все в тайне от родителей оформила, собрала вещички и объявила об отъезде только накануне. Старики ахнуть не успели, как она уже катила на поезде в совсем неизвестную даль далекую. Большинство ездит на Дальний Восток или на Север за деньгами. Анна же вынашивала мечту найти в тех краях суженого, ведь на каждую женщину там наверняка десяток мужиков наберется.
Писала домой редко и в основном «жива-здорова». Однако не прошло и двух лет, прикатила обратно и насовсем. И раньше немногословная, замкнулась совсем: из дому показывалась редко, даже из комнаты своей прошмыгнет мышкой за стол или на двор и обратно к себе. По хозяйству все дела переделывала, пока мать в магазин ходит или с соседками на лавочке языком чешет.