Сердце стучало где-то в районе горла.
Серафинит уже не мог отличить злость от страха, а ненависть от отчаяния.
Надо было что-то делать. Серафинит не мог просто лечь спать и притвориться, будто ничего не случилось.
Дрожащими руками он сорвал с кровати мятую простыню.
***
Утро вновь выдалось туманным.
Башмаки гулко стучали по брусчатке, растаскивая жидкую грязь. Прошедший ночью дождь превратил пыль в мутные разводы, мгновенно прилипающие к обуви.
Какой-то бедолага наспех переклеивал вымокшие за ночь листовки.
«Гудвин любит тебя!»
«Великий и Ужасный смотрит за тобой!»
Люди спешили по делам. Лавочники в лавки, женщины на рынок. Такая холодная погода приходила нечасто. Пришлось доставать из закромов и сундуков плащи и кутаться. Даже чистильщики обуви, для которых, казалось бы, выдался денежный день были не такими бойкими, то и дело грелись горячим чаем.
Свежий номер! Изумрудная правда! Предотвращена очередная диверсия Мигунов! даже продавец газет казался тише.
Серафинит шел сквозь редкую толпу не замечая холода.
Белый плащ, наброшенный на плечи, волочился по земле и казалось, будто это какой-то вычурный модельер так и задумал грязно-коричневый подбой снизу. Под мышкой Серафинит держал стремянку, а в руке чемодан с инструментами. Пара человек узнала его. Кто-то лениво начал пересказывать вчерашний случай.
Под взглядами уныло косившихся стражников Серафинит поставил стремянку рядом со скульптурой.
Никому до него не было дела, пока Серафинит не сорвал с плеч плащ и не натянул его меж двух фонарей. Плащ оказался простыней и стоило ей развернуться, как прохожие, до того не замечавшие ничего дальше собственного носа, ахнули.
На застиранной ткани чернели неровные печатные буквы.
ГУДВИН ВРЕТ!
Это возмутительно!
Он засланный?
Диверсия?
Провокатор?
Эй, сколько тебе фиолетовые заплатили?
В несколько мгновений у подножия стремянки собралась небольшая толпа. Многие возмущенно роптали, другие молчали. Но и те и другие с интересом ждали, что будет дальше.
Краем глаза Серафинит рассмотрел, как двое городских стражников сорвались с места, на бегу хватаясь за рукояти мечей, но вдруг замерли, словно попав под замораживающее заклятье.
Решив, что у него не так много времени и даром тратить его не стоит Серафинит громко, как мог, выпалил:
Послушайте, люди! Гудвин лжет!
Голос дрожал. Серафинит впервые говорил что-то на глазах такого количества людей. И хотя вечером в кабаке посетителей и то собиралось больше, чем здесь, для него это было непривычно.
Предатель! крикнул кто-то из толпы.
Серафинит молча поднес руки к голове и расстегнул наспех подогнанный ночью замок.
Толпа снова ахнула, на этот раз почти синхронно.
Смотрите! Я снял очки и не ослеп! победоносно вскричал Серафинит.
Стражники опять бросились в его сторону и снова застыли. На сей раз Серафинит успел увидеть причину. Другой стражник очевидно рангом повыше в полном комплекте доспехов жестом приказал остановиться. Как бы невзначай он достал гребень и начал расчесывать густую длинную бороду, не спуская глаз с Серафинита.
Толпа безмолвствовала.
Серафинит внутренне ликовал.
Его услышали. Они поняли. Даже стражники!
И че? внезапно донеслось из толпы.
Как Серафинит задохнулся от возмущения. Я я снял очки Никто не ослепнет от изумрудов! Нам просто врут! Большинство камней на стенах подделки! Мы не самый богатый город, не самая богатая страна! Никакого редчайшего зеленого мрамора не существует он просто белый! Как везде! Все это кажется драгоценностями только в очках и нам запрещают их снимать! Нам врут, говоря, что мы ослепнем!
Может-таки правильно говорят? растерянно спросил Гошеит.
Но я-то не ослеп! раздраженно возразил Серафинит.
Зато с ума сошел, уверенно заключила Морганит.
Ага! Может под «ослепнуть» Великий Гудвин подразумевал умом тронуться! поддержал её мальчишка-газетчик.
Молчи, придурок! заорал Серафинит.
Да кого мы слушаем?! возмутился Жадеит. Он на прошлой неделе у меня в магазине съел кусок вкуснейшего сыра, а платить отказался!
Да потому что сыр твой плесневый! Серафинит взмахнул кулаком так, что чуть не грохнулся со стремянки.
Вечно ты ворчишь! продолжила Морганит.
Вечно ты ворчишь! продолжила Морганит.
Вечно ему что-то не нравится
У него и друзей-то, наверное, нет!
Да это-то тут причем?! взорвался Серафинит, да так громко, что все притихли. Идем, вы сами сможете убедиться! Мы пойдем в Изумрудное министерство, потребуем ключи! Нас больше, чем стражи! Вы откроете замки и сами все увидите!
Толпа переминалась с ноги на ногу, перешептывалась, жужжала, напоминая пчелиный рой.
Не нравится Изумрудная страна вали к фиолетовым! крикнул, наконец, кто-то.
А слышали? Бастинда-то это самое Любит сразу с пятью обезьянами
Да вы что
Нет! Постойте! Послушайте! Серафинит замахал руками, привлекая внимание, но толпа уже расходилась. Стой, Морганит!
Я с предателями не разговариваю, бросила певица.
Жадеит, иди сюда. Я заплачу за сыр.
Мне от провокаторов денег не надо, торговец, задрав нос, медленно удалялся.
Спустя пять минут у статуи Гудвина остался лишь Серафинит.
Никто не смотрел в его сторону, не обращал внимания. Прохожие обходили стороной, старались не встречаться взглядом с городским сумасшедшим.
Серафинит осел, опершись на стремянку. Рука, по-прежнему сжимающая очки, обессилено повисла плетью.
Вычесывающий бороду офицер ухмыльнулся.
Я не первый мысль пришла неожиданно, точно нож под ребра.
Стража знает, что делать. Если бы они вмешались у всех на глазах, то дали бы понять, что воспринимают его жалкую простыню, как угрозу.
А так тихо уведут очередного возмутителя спокойствия. Потом в газете кто-то напишет, что очередной сумасшедший допился до горячки, и о Серафините забудут.
А он меж тем будет искать изумруды в какой-нибудь шахте.
Пройдемте, гражданин, услышал Серафинит за спиной.
Рука стражника в латной перчатке крепко ухватилась за локоть.
2017 г.
II
Когда школьная программа добралась до Чехова, я уже знал о том, что это автор с огромным количеством рассказов. И не просто рассказов, многие из них считались юмористическими. Как вы понимаете, в школе предпочитали начинать знакомить с Чеховым именно с этих его историй.
Рассказ «Лошадиная фамилия» ещё со времен школы казался мне тупостью. Я искренне не понимал, что такого взрослые находят в нем смешного. Нет, концепция была очевидна. Персонажи пытаются помочь герою вспомнить фамилию, которая у него ассоциируется со словом «лошадиная», а в конце оказывается, что фамилия эта далеко не самым очевидным образом связана с этим словом. Но хоть убейте, было не смешно. Я вежливо улыбался и кивал ухахатывающейся учительнице но, как, наверное, и половина класса, по-прежнему не видел тут ничего забавного.
Так что изначально, когда я собрался написать ремейк этого рассказа, то хотел продемонстрировать насколько вся эта концепция несуразна и глупа.
Но что-то пошло не по плану.
Я всего лишь перенес место действия в наши дни и тут началось. Придумывать автомобильные фамилии, идиотские в своей нелепости, оказалось настолько весело, что я и не заметил, как сам начал смеяться в голос.
Наверное, это тот самый случай, когда «так плохо, что даже хорошо».
АВТОМОБИЛЬНАЯ ФАМИЛИЯ
У отставного генерал-майора Булдеева с самого утра разболелись зубы. Он полоскал рот водкой, коньяком и даже ненавистной текилой, которую как-то перепил на Мальте.
Приезжал доктор. Сказал, без рентгена не знает, но похоже, «нижняя восьмерка давит на соседний зуб, а боль отдает в челюсть». На предложение проехать в клинику Булдеев ответил отказом. Столько лет жил с зубом мудрости, а теперь, видите ли, что-то он там передавил.
Как и положено генерал-майору в отставке, жил он в особняке, отгороженном трехметровым забором в сотне километров от Москвы. По телефону пытался вызвать другого врача, но все как на зло зазывали в клиники облучаться радиоактивным рентгеном. Одни согласились приехать на дом у них была машина, вроде скорой, только оборудованная под стоматологический кабинет. Сказали, что смогут помочь, но только завтра, потому как до конца рабочего дня доехать не успеют.
Все домашние жена, дети, прислуга и даже повариха предлагали каждый свое средство. Не выдержал и начальник охраны Булдеева Иван Евгенич, пришел и посоветовал полечиться заговором.
Тут лет пять назад один знакомый в «Битве Экстрасенсов» участвовал, сказал он. Лечил все болезни. Зубы заговаривал только так!