Инженер толкнул дверь и вошел в темный, пахнущий сыростью подъезд. Влагой и теплом тянуло из открытого теплового пункта, блестел конденсат на ржавых трубах в свете тусклой допотопной желтой лампочки, не имеющей ничего общего с программой энергосбережения, декларируемой государством.
Как рассказывал один из рабочих, когда эти дома строили, то не учли условий вечной мерзлоты: тогда просто не умели строить в таких условиях, поэтому, через несколько лет здесь все начало приходить в негодность сваи проваливались в оттаивающий грунт и приходилось их брать в специальные обоймы, трубы изолировать по новой, полы гнили, и, чтобы их сберечь, доски покрывались специальным составом, деформированные окна подгонять, чтобы их было возможно открыть
Еще раз, где машина? буркнул Инженер в рацию.
Поднимайтесь на третий этаж, прошипела рация в ответ, я здесь.
В доме кто-то еще работает?
Инженер подошел к перилам, скрипя деревянными половицами на каждом шагу, и посмотрел вверх темно. Шагнул на ступени. Витые чугунные перила лестницы будто жалели о тех, первых временах, когда все еще не было таким серым и облезлым. Грязные окна в широченном подъезде, запроектированном и построенном безо всякого учета экономии жилого пространства, высвечивали лишь контуры ступеней, перил и дверей. Все прочее тонуло в темноте.
А ведь здесь продолжают жить люди! Сам Инженер поселился на двадцать четвертом уровне Города-Дома в корпоративной квартире, спланированной так, чтобы учесть одновременно и экономию и комфорт. Не самое шикарное жилье, но по сравнению с этой разрухой идеальное.
Ближайшая к лестнице дверь на третьем этаже оказалась открытой. За ней, дальше по площадке, располагались еще три двери и темный проход, Инженер миновал открытую дверь и заглянул в него: ряд ржавых трупов моек вдоль одной стены и ряд ржавых трупов плит вдоль другой, а проход уводил дальше в темноту.
Сюда, раздался голос позади. Слесарь усатый мужик в спецовке, вероятно приехавший на участок Инженера в то время, пока рация не работала, опирался плечом о косяк открытой двери, тут у нас проблема.
Это что, коммуналка? Инженер посмотрел на его допотопные из середины двадцатого века валенки, которые в старом городе все еще пользовались спросом. А еще, они были «бесшумные», раз Инженер не услышал шагов. В такой обуви можно подкрадываться и убивать.
Не совсем, рабочий повернулся и вошел в квартиру назад. Голос звучал глухо, тут архитекторы думали создать такое общее пространство, так сказать, для желающих. Сами-то квартиры очень хорошие, дорогие, и при каждой имелась своя кухня. Точнее говоря, розетки под плиту и вывод труб под воду. Но ее можно было переделать в обычную комнату, а приготовление еды вынести в общую зону. По желанию хозяев. А что?
Да просто интересно, Инженер пожал плечами спине Слесаря, заходя следом в темный, широченный квартирный коридор, никогда не видел подобных решений. Немного странно.
Что странного? Люди готовились жить при коммунизме, где все должно было быть общим, и такое решение один из шагов к нему. Домов с подобными планировками в городе с десяток, рабочий вытер ноги о какую-то тряпку, лежавшую в метре от двери, разуваться не нужно, тут не очень чисто, и пол холодный.
Инженер и не собирался.
Что-то вроде социального эксперимента при попытке построить коммунизм?
Попытка построить коммунизм и была социальным экспериментом, буркнул Слесарь, результат вон там, ржавеет.
Квартира оказалась нежилой: облезлый пол и кое-где висящие лохмотья обоев, не прошедшие испытание временем. Хотя в целом, для необитаемого жилища, все выглядело вполне пристойно: просторная комната, в которую они вошли, деревянные рамы окон с широченными подоконниками, старый продавленный диван без ножек у одной стены и огромный тяжелый письменный стол у другой. Шкаф у выключателя верхнего света, старомодного, больше похожего на рубильник. Инженер щелкнул им, но ожидаемый свет не появился.
Нежилые квартиры отключают от электричества, пояснил Слесарь, чтобы пожара не случилось. Вон проблема, он ткнул пальцем в древний радиатор, покрытый несколькими слоями масляной краски; стена рядом была мокрой, от потеков поднимался едва заметный пар, окна запотели, на глазах покрываясь изморозью.
Как это починить? спросил Инженер и тут же пожалел о своем вопросе. Зачем демонстрировать свое незнание перед работягой?
Нужно подняться на чердак, перекрыть стояк, потом здесь наложить муфту, открыть стояк снова и проверить побежит или нет. Оставлять так нельзя, перекрывать отопление надолго в такую погоду тоже, так что ремонт срочный.
Ну и в чем проблема? проблема естественно была, но у Инженера, и заключалась она в том, что домой он попадет нескоро.
Выписывай разрешение на работу и отпускай мужиков. Чего они там мерзнут?
Тут же, будто дождавшись этого момента, проснулась рация:
Шеф, в слове «шеф» слышались издевательские нотки, не смогли дозвониться по телефону. Машина приехала. Связь есть?
Инженер выругался так, как обычно и ругаются слесари устало, как бы говоря, что ничего не поделаешь. Смотрящий на него Слесарь скептически хмыкнул.
Езжайте, я потом сам доберусь, сказал Инженер в рацию.
Хорошо, отбой, прошелестело в ответ радио.
Ну что, я полез наверх? Слесарь все знал лучше Инженера, но зачем-то спрашивал разрешения.
Конечно лезь, с досадой сказал Инженер, плюхнулся на диван и снова выругался: тот вонзил ему в пятую точку одну из своих пружин, спрятанную под протертой тканью, считай, что разрешение выписалось.
Он позже его оформит, когда вернется в Город-Дом.
Тут могут быть клопы, предупредил Слесарь и, почти неслышно ступая валенками, потопал в коридор.
Но Инженер встал только тогда, когда Слесарь хлопнул входной дверью, просто для того, чтобы тому не показалось, будто он все делает по указке.
Вода из радиатора продолжала течь тонкой-претонкой струйкой, невидимой с двух шагов, и лишь мокрое пятно на стене да пар говорили об аварии.
Твою мать, пробормотал Инженер, твою мать.
Он достал телефон и позвонил Ирине милой аристократично-бледной от недостатка солнца, как все люди этом месте, девушке, которую планировал сегодня вытащить из сметного отдела в клуб. Как и во всех старых домах в старом городе связь была отвратительной. Инженер походил по комнате, выбирая место поудачней и, найдя наконец такое возле шкафа, где связь ловилась аж на две полоски, увидел, что в нем за стеклом стоит какой-то скелет позвоночник с ребрами, вроде из металла, покрытый ржавчиной.
Охренеть, пробормотал Инженер.
Что?
Ир, привет! Слушай, я сегодня на работе задержусь, но ты меня не теряй. Тут просто не получается вернуться вовремя.
Тебя плохо слышно!
Я в старом городе!
Где?
В старом городе!
Связь прервалась.
Сраная работа, сказал Инженер железным костям. Те вежливо промолчали.
Я поселилась здесь через четыре года после того, как мы увиделись с тобой в последний раз, говорила она, Тогда еще не было никакого Города-Дома. Был самый обычный заштатный северный городок, вокруг которого в земле обнаружили столько полезных ископаемых, что ради их добычи сюда пригнали лучших геологов, архитекторов и строителей и потребовали превратить эту глушь в жемчужину. Они старались. Ты же видел старый город?
Он знал, что старый город сейчас был не таким, каким его рисовала в своем воображении Светлана: дома с лепниной, фонари, просторные улицы, максимально возможное благоустройство для Крайнего Севера. К тому же то, о чем она сейчас вспоминала относилась к среднему периоду, тому самому, строительство которого она и застала сразу после переезда. Чуть позже город был весьма экономно расширен, настала пора унификации и однотипных панельных домов, тускло взирающих на асфальтированные дворы без детских площадок, домов, стоявших серыми камнями посреди пурги, занесенной снегами тундры и многочисленных труб теплотрасс, водопроводов, канализации все инженерное хозяйство лежало над землей в огромных кожухах и проходило гигантскими стальными змеями по городу, от одного завода к другому, попутно цепляясь к жилым домам.
Мы ощущали себя тут, как на краю света. Только представь, островок цивилизации, а вокруг бескрайняя пустошь, редкие деревья, болота ничего нет, даже птиц. Все совсем не так, как на юге. И мы последний осколок человечества
Ему нечего было ответить, но он слушал, пока Светлана перескакивала с одного воспоминания на другое:
А солнце! Помнишь, солнце садилось, и море из темного превращалось в ярко-зеленое! Ты еще говорил, что мы вечно будем вместе. А потом ушел. Почему ты ушел?