Нэ торопись. Ми сами с ним поговорим.
Халилов оглы как раз сидел в своем офисе на первом этаже и со своими единомышленниками подсчитывал выручку за истекший день. Их было восемь человек, семь азербайджанцев и один русский. Трижды пересчитав всю наличность, стали делить добычу, были очень возбуждены, громко выясняли отношения, и употребляли русские слова в качестве мата. Когда Халилов, выйдя из себя стучал кулаком и произносил: такая твоя мать блят, разъяренный земляк умолкал и опустив бычью голову, покорно произносил: виноват, батона. Входная дверь была открыта, поскольку все знали: сторож, вооруженный пистолетом, никого не пропустит.
И вот, когда ворвались молодчики Тимура с пистолетами, охотничьими обрезами и одним автоматом Калашникова, хозяева так растерялись, что многие из них стали поднимать руки вверх, как солдаты, разгромленного полка, для которых сдача в плен один из самых лучших вариантов остаться в живых.
Не беспокойтесь, мы пришли как друзья, сказал Тимур и повернул голову к своим. Уберите оружие и давайте приступим к переговорам. А ты, Киви, пригласи прокурора.
Зачем прокурора, для чего прокурора? Ми можем и так договориться, пропел Аслан, пряча свои дрожащие руки в карманы, набитые долларами.
Но Киви уже выскочил в коридор. Он тут же вернулся в сопровождении прокурора Дупленко. Халилов оглы побледнел, а за ним побледнели и все его соратники, которые только что громко выясняли отношения. Он медленно поднялся, скрестил руки перед собой и пробормотал:
Болшой наручник, у мэнэ руки толстые, малый размер наручник не пойдет, болшой наручник нада. По почкам не колотить: мой почка плохой почка, жидкость нэ выводит, один раз на сутка мочусь. Жена не говорить, где и что я. Мой жена болной, может помереть, шесть детей останутся сиротами. Прошу это учесть. Моя честный чэловэк, моя работает от ночь до ночь.
Подожди, успеешь, сказал Тимур и даже положил руку ему на плечо, как знак того, что он хочет все завершить миром. Владимир Павлович не для того здесь, чтоб тебя заключить в наручники. Ты Владимиру Павловичу еще нужен. Но не будь жмотиной. Надо удвоить ставку налога в фонд прокуратуры Южного округа. Владимир Павлович здесь для того, чтобы мы соблюдали все формальности закона при заключении договора о разделе рынка. Киви, ты сгреби всю эту наличку в сумку и отдай Владимиру Павловичу: его ведомство нуждается в финансовой поддержке. Надеюсь, ты не будешь возражать, господин Халилов. Выверни карманы и прикажи сделать то же самое своим бездельникам, котрые здесь сидят и дрожат от холода.
Нэ может быт и речи, поспешил ответить Аслан и стал опустошать свои карманы. Следуя примеру батона, все остальные сделали то же, не оставив у себя ни рубля на мелкие расходы.
Киви сгреб миллионы не деноминированных рублей в хозяйственную сумку, застегнул на замок: сумка стала довольно увесистой.
Куда ее? спросил Киви.
В машину Владимира Павловича.
Не стоит. Я, пожалуй, донесу сам, сказал Дупленко и взял сумку в левую руку. Он поковылял к выходу, сильно наклоняясь от тяжести влево, и минут через десять вернулся обратно.
Споры между двумя группировками накалялись и вот-вот должны были перейти в высшую фазу, когда слова произносятся все реже и все громче, а в доказательство правоты все начинают размахивать руками и даже стучать кулаками по столу. Халилов осмелел, как только его миллионы перекочевали в прокурорскую сумку. Он забыл о наручниках и смотрел на стража порядка немигающими глазами, как бы напоминая ему известную поговорку: я тебе, а ты мне. Но прокурора не прошибешь. Даже двадцать миллионов, что уже лежали на дне багажника его машины, не сказались на его поведении.
Успокойтесь, господа! произнес Дупленко, стоя у края стола и глядя в неопределенную точку, как на трибуне во время обвинительного заключения. С точки зрения правовых норм Российской Федерации и, следуя указам Президента России, Бориса Николаевича Ельцина, две стороны, участники переговоров, пользуются равными юридическими правами при разделе собственности, как движимой, так и недвижимой. Исходя из норм международного права и руководствуясь рекомендациями, и постановлениями Государственной Думы, группа граждан России под руководством господина Халилова оглы
Каких там граждан? не выдержал Тимур. Азербайджан отделился от России, а господин Халилов даже не прописан в Москве.
Каких там граждан? не выдержал Тимур. Азербайджан отделился от России, а господин Халилов даже не прописан в Москве.
То же самое я могу сказат и о господине Теймуре, не растерялся Халилов оглы. Тэймур не является гражданином России, его страна Абхазия тоже отделилась и не только от России, но и от Грузии. И господин Теймур никогда не будэт прописан на Москва, сукой буду, блат буду, и писка буду, что он прописка на Москва нэ получит.
Господа, не спорьте, сказал прокурор. Все граждане земли пользуются равными правами. Правда, мэр Москвы Юрий Лужман пытается возобновить паспортный режим в столице. Это ему нужно для контроля и для пополнения казны города, но у него ничего не выйдет. Итак, разделите сферы влияния пополам, пятьдесят на пятьдесят и пожмите друг другу руки. Между вами не должно быть конфликтов, а тем более выяснения отношений при помощи стволов. Тот, кто будет стрелять будет судим. Это я говорю, как прокурор Южного округа столицы. Итак, я хочу видеть, как вы пожимаете друг другу руки, и тогда только я могу уйти отсюда в надежде, что на этом рынке будет процветать мир и дружба, и улучшится качество торговли.
Слушаюсь, батона, черт с тобой, Тэймур, пуст твой рука отсохнет, после того, как ты пожмешь мой рука, сказал Халилов, протягивая руку.
Тимур протянул только два пальца, но с обеих сторон раздался гром аплодисментов. Прокурор тоже аплодировал. Он только что заработал двадцать миллионов рублей. Они лежали у него на дне багажника новенького «Мерседеса».
Какие есть ко мне вопросы? поинтересовался прокурор.
Очен много ртов, господин прокурор, пожаловался Халилов оглы. Милиция дай, налоговый полиция дай, пожарник дай, санэпидем дай, за разрешений на торговля дай. Всем дай. А нам ничего не остается. Ми этот продавец так обдирайт, что ему и торговать не выгодно. Ми рынок загубим. Цена на один предмет от оптовой базы до продавца возрастает в восемь раз. Скоро килограмм гвоздей будет стоить десять доллар. Что ви на это скажете, господин прокурор?
Какая наглость, сказал Тимур. Что себе позволяет этот Оглы, муглы?
Господа! Вы правильно ставите вопросы. Скоро у нас в городе состоится коллегия. Я выступлю с инициативой. Мы сократим налоги. Сейчас они, к сожалению, составляют свыше ста процентов, оттого никто и не платит налоги государству. Армию содержать мы не можем, работники прокуратуры зарплату не получают, приходится вот так зарабатывать на кусок хлеба, так сказать нелегальным путем. Работники милиции тоже в таком же положении. Куда ни кинешься везде преграды. Все это результат порванных связей и неумения хозяйствовать.
И того, что каждый чиновник хочет набить карманы долларами, сказал Халилов оглы.
Чиновник тоже человек, господин, Хулилов.
Не Хулилов, а Халилов.
Не сметь противоречить на прокурор, сказал Тимур. Как прокурор скажет, так пусть и будет, на то он и прокурор. Скажите, Владимир Павлович, надо ли нам составлять договор в письменном виде с Халиловым?
Зачем же? Ведь вы все кавказцы: дал слово и выполняй. Это не то, что здесь, в Москве: сегодня одно, а завтра уже другое. Впрочем, как вы сами хотите. Я ваш договор все равно визировать не буду. И то, что я присутствовал на вашем собрании нигде не должно быть зафиксировано, ни в одной бумаге. Сейчас другое время. Это раньше мы погрязали в бумагах, а дело от этого не улучшалось.
А почему так много бумаг и сейчас от нас требуют? спросил Халилов оглы.
Я же сказал уже: на следующей неделе у нас будет коллегия. Там я выступлю с инициативой.
10
Четверка прибыла на Курский вокзал в первой половине дня. Как и любой вокзал столицы, Курский вокзал, похож на муравейник, а точнее на пчелиный улей. Здесь почти круглосуточно толкутся мужчины, женщины, старики и старухи, подростки и матери с детьми на руках. Здесь хорошо, не скучно, здесь же и опасно в том плане, что если, по наивности, оставить тяжелую сумку возле какой-нибудь стойки, и отойти, посмотреть расписание поездов, сумки может не оказаться на месте. И вообще, не пытайтесь искать свою сумку, вы ее никогда не найдете.
У Люды и Тамилы было по чемодану, куда вмещалось все их богатство, наполненное летней одеждой, да всякими дамскими причиндалами. Весил этот чемодан не более десяти килограмм. Люда уже была в Москве, когда мать привозила ее поступать в театральное училище. Из всего, что она тогда видела, ей большего всего запомнилось метро. И сейчас ей хотелось прокатиться на подземке. Ее поддержала Тамила. Но Дима сразу же запротестовал.