Для детишек даже считалку придумали:
«Параграф пять дробь восемь,
Параграф пять дробь восемь
предъяви зрачок, когда попросим!»
Не люблю пугать младенцев.
Поэтому терплю, слежу за мимикой, закрыла рот, сжала зубы, зажмурила глаза.
Насчет глаз особое правило. Если после парализации не зажмуришься, их непременно обгадят мухи. Веки заплывут гноем и покроются кровавыми язвами. А спорыши навсегда выгрызут глазки.
Не открою. Ни за что.
Ну, давай, пластирон, коли быстрее, не мучь!
Почему страж медлит? Или это новая изощренная пытка? Говорят, страшна не сама боль, а ее ожидание.
Сделай это! Устала ждать.
Или страж ловит момент, когда я приоткрою глаза или закричу? Ему хочется получить рожу пострашнее?
Ни за что не посмотрю на него.
Нет.
Страж молчал.
Выстрела не последовало.
Приоткрыла глаза.
Мы вдвоем на пустынной улице.
Я и он.
Беглая преступница и охотник.
Пластирон казался необычным с виду. Он светился, покрытый никелем и мигающими светодиодами, но при этом был начинен самыми совершенными цифровыми кишками.
Такие пластироны редкость на улицах.
Их физические параметры совершенны. Они при ходьбе не заваливаются, их голоса, не искаженные сваркой, звучат натурально. При встрече эту модификацию трудно отличить от человека, одетого, например, в антирадиационный костюм.
Лили и Лулу были бы в восторге от такой добычи.
Технология производства новых пластиронов никому не известна.
Говорят, их делают из трупов. Ими управляет чувство боли, оно их водит по улицам города надежнее бездушной программы.
Но пластироны, чувствуя боль, сами не умеют сочувствовать.
Может и этот страж человек внутри?
Нет, глаза у него на вид казались мертвецкими, холодными, отключенными от происходящего, как и биометрические монокли, пристегнутые к груди.
Я словно заглянула в глаза мертвеца.
Правый зрачок расширен до радиуса радужки, другой был жив и мерцал, в нем отражались млечные дуги расклеванных ребер с постамента напротив.
Этот глаз смотрел мимо меня.
Казалось, страж окаменел, глядя на высохший труп какой-то длинноволосой недавно распятой муззии.
Жесткие волосы преступницы пепельным крылом взлетели над пробитым черепом, их рвал ветер, казалось, что лицо смотрит куда-то в небо.
Кем была в прошлом эта красавица, и какой пункт правильноверных догм нарушила, уже никто никогда не узнает.
«Имена преступников и память о них, обязаны растаять в тумане Вселенной раньше праха их тел», таков закон Манза.
Мирисабелла, услышала я и вздрогнула.
Мирисабелла? Я попыталась заглянуть в лицо казненной женщины, запрокинутое высоко вверх.
Страж молчал.
Ты сказал «Мирисабелла»? Это не она.
Он не ответил.
Ты слышишь? Моя мама жива. Я говорила с ней вчера.
Проклятый пластирон молчал.
Не пугай меня, страж. Вот степфон. Я позвоню и мама ответит.
Телефон откликнулся сразу.
Алло?
Мама? С тобой все в порядке?
Да, дорогая!
Я так и знала! Ты получила коробку?
Да, дорогая!
Целую, мамочка, люблю!
Да, дорогая!
Ну, мне пора.
Да, дорогая! Целую тебя, солнышко!
* * *
Следуй за мной! голос стража стал строг и властен.
Отстань!
Я вынужден повторить!
Говори, тень, что хочешь.
Я не я. Символ без смысла. Загадка без логики.
Это значит, прочь, наши дороги не пересекутся.
Ты пойдешь со мной согласно параграфам он начал перечислять гигобайты нарушенных инструкций.
Правый зрачок превратился в точку.
Мой новый знакомый любил поговорить.
Ого, сколько кубиков адреналина выплеснул блок подпитки в плазму!
Сквозь пульсирующие зрачки я заметила, как зашевелились и закипели искусственные мозги.
Страж разозлен и опасен. Пора уходить.
Я сделала шаг в сторону. Он повторил мое движение, придавил ногой скейборд, и наши взгляды снова скрестились.
Для чего я тебе?
Ты нужна не мне.
Кому?
Не задавай вопросов. Просто опусти голову и вперед!
Нет.
Стоять! он снова преградил путь.
Знал бы он, что у меня в голове! Но лучше промолчу.
А ты упрямая.
Наши взгляды снова встретились.
И тут я увидела, что мертвые зрачки широко распахнулись, а губы тронула улыбка.
Пластирон по-доброму разглядывал мое лицо.
Вижу, ты не страж. Так, кто же ты?
Не задавай вопросов. Поторопись, посмотри: твой враг скоро очнется.
Страж, которого я парализовала дезодорантом уже просушил глаза и развернул анализаторы в мою сторону:
Стоять! Лежать! Предъявить! приказал он.
Светящийся пластирон прицелился в его лоб встроенным лазером.
Шипение.
Вонь.
Радужки парализованного стража побелели, кварц оплавился, внутри что-то защелкало, из ушей повалил дым.
Порядок. Он нас не вспомнит. Уходим. Поторопись, Ана.
* * *
Мама снова перезвонила.
Дочка, у тебя все хорошо?
Да, как всегда!
Где ты, Ана? Жду.
Мамочка, я скоро вернусь.
Хорошо, милая, поторопись.
Не болей.
Не буду.
Пока, дочь, пока!
Я выключила степфон.
Пластирон смотрел на меня как-то слишком грустно.
Видишь, с мамой все в порядке. Молчишь?
Он молчал.
Правильно. Молчи. Ты не должен разглашать имен казненных.
Пластирон снова смотрел на распятую женщину.
Я вижу, ты не равнодушен к ней. И хочешь мне что-то рассказать? Ее зовут Мирисабелла, как маму. Ты знал ее? Кто она? За что ее казнили? Наша встреча не случайна?
Не задавай много вопросов.
Вот как? Заговорил! Но почему следишь за мной? Ждешь, когда я запущу камень в труп? Не дождешься. Хочешь знать, что я здесь делаю? Скажу по секрету, что присмотрела здесь местечко и жду, когда мое желание исполнит какой-нибудь пластитрон.
Не мечтай о невозможном, Ана.
Тебе известно мое имя? Как ты узнал? Ты не настолько совершенен, чтобы сканировать зрачки на расстоянии. Говори, не молчи. Похоже, ты страж самого низкого уровня, так как не можешь ответить ни на один человеческий вопрос.
Я, наконец, нашел тебя.
Ты искал меня? Не ты ли тот самый тролль, которому я вчера поклялась кое что оторвать? Не за этим ли пришел?
Я не тот, кого сам бы убил.
Так кто же ты? Имена преступников знают только преступники. Ты, наверно, один из них?
Я слежу за тобой давно. Год назад распознал твой лексический код.
Ты ошибся.
У тебя редкий голос, фонограмма сличается быстро.
Ты подслушивал?
Я долго искал тебя. Сначала ты пряталась среди школяров, прилежно зубрящих сунны, затем среди разного вздора и наивной словесной шелухи. Я знаю о тебе все, о подработке отроком на побегушках, обманы, мелкие ссоры за плату. Иногда тебе приходилось тяжело, как всем детям, растущим без отца. Но ты умела за себя постоять. Я гордился тобой. Хотя Мне пришлось пару раз вмешаться, чтобы наказать обидчика.
Врешь!
Траектория хаотичной беготни постепенно выстроилась в круг, а центром стала нора твоего прозябания, кривая усмешка перекосила нижнюю часть лица стража.
«Нора прозябания»? Да ты поэт?
Я знаю о тебе все. И знаю, что ты делаешь в Мегаграде.
Мертвый зрачок пластирона отразил ужас на моем лице.
Не бойся, Ана. Доверься мне.
Довериться пластирону?
Ты пришла сюда, чтобы узнать об отце.
Это ловушка?
Это начало вашей встречи.
III. Академия Даммера
16. Ты избран для пробы
По пятницам ровно в 3.00 Пекло раскрывает ледяную пасть, чтобы проглотить очередной вагон с отступниками.
Эшелон никогда не притормаживает у входа, заключенных ждут с нетерпением. Они нужны. И нужны в большом количестве.
Обратно эшелон возвращается другим путем.
Вернее, путь один он круг. Движение в обратную сторону на этом конвейере не предусмотрено.
Приговоренные обречены стать донорами. В круговом цикле реинкарнации им суждено пройти восемь кругов обращения, они потеряют, все что имели, обретут иные тела и души.
Казематы страшнее смерти. Потому что не убивают, но медленно и долго иссушают живые клетки, извлекая из экссудата энергию митохондрий. Агония воскрешения мучительнее агонии смерти, так как для того, чтобы вырвать плоть из блаженного небытия, адские хирурги не применяют анестезию.
Страдание важнейший компонент возрождения. Невыносимая боль, записанная в генную память, изменяет врожденные инстинкты. Главный из них доминанта подчинения, обязательный атрибут.
Природа изощрилась в создании биоты. Наблюдение за естественным мутагенезом предотвратит изобретение изобретенного. Власть это привязанность или страх? Вылупившийся цыпленок бежит за первым, кого заметит возле своей скорлупы. Не он, а природа заставит избрать покровителя, без разницы курицу, собаку или башмак прохожего. Мы думаем это привязанность и верность, на самом деле страх. Страх остаться без кормильца и защитника.