Вместе с тем, через какое-то время Г. Потёмкин по ряду причин, все же, возвращает его в армию: явно назревала новая кровавая «замятня» с турками.
В начале новой русско-турецкой войны 17871791 гг. Каменский получил в командование 2-й корпус в 2-й армии Румянцева уже стареющего и не столь активного. Резонно полагая, что при нынешнем раскладе гораздо выгоднее служить под началом более энергичного и решительного Потемкина, он принялся интриговать против своего командующего, высказывая чрезмерную угодливость Потёмкину, и, в конце концов, Каменский был отстранён от должности.
В 1788 г. его назначают командиром 4-й дивизии («Запасным корпусом») все у того же Румянцева. 24 июня он получил приказ совершить совместно с дивизией генерал-аншефа Эльмпта «сильный поиск» против Ибрагима-паши. 2 июля оба военачальника выступили против неприятеля и 4 сентября тот сдал им Хотин. 17 сентября Каменский присоединился к Румянцеву у Цоцоры. В ноябре армия стала располагаться на зимние квартиры, причем, дивизия Каменского в Кишиневе и Лопушне. Вскоре было обнаружено приближение к Ганкуру (Гангуру) и Сокульцам (близ Бендер) отряда Ибрагима-паши, который предполагал, получив подкрепление из Бендер, внезапно напасть на зимние квартиры русских. Каменский получил у своего командующего разрешение выбить неприятеля из Ганкура. Оставив всю тяжелую артиллерию в Кишиневе и Чучуленах под прикрытием двух батальонов, он с остальными силами двинулся колоннами по трем дорогам, на расстоянии 1215 верст одна от другой, неожиданно напал на турок и (19.12.1788) после кровавой схватки выбил неприятеля из Ганкура. За что его вскоре жалуют ор. Св. Владимира 1-й ст.
В начале 1789 г., после назначения Потемкина главнокомандующим обеими армиями, Румянцев поручил во временное командование Украинскую армию, до прибытия генерал-аншефа князя Репнина, Каменскому. Репнин прибыл 7 мая 1789 г. После соединения армий Каменский не получил никакого назначения (был ли он под Татарбунарами и Килией в 1790 г. неясно?) и уехал в отпуск.
Боевая деятельность Михаила Федотовича показывала, что он, безусловно, был хорош как командующий дивизией, возможно, корпусом, но не более того. Вероятно, первым это понял проницательный Румянцев. Могущественный Потемкин и вовсе смотрел на Михаила Федотовича снисходительно. Строптивый, склочно-сварливый характер и мелочные ссоры с вышестоящим начальством привели к тому, что самых высоких командных должностей он не получал, и его извечный конкурент и антагонист А. В. Суворов, в конце концов, обойдет его в чинах и славе.
Кстати сказать, не исключено, что уже тогда стало проявляться вышеупомянутое явное нерасположение к нему императрицы-«матушки, которая (в силу специфики характера, пребывания на вершине власти, в частности, как она туда «взобралась») «все знала-все видела». Так в 1790 г. (во время войны со Швецией) Каменский лично просил у ее разрешения отправиться «на галеры» в Выборг. Государыня, с удивлением поинтересовалась у своего сухопутного генерала: «зачем?», Каменский возьми да брякни, что-то типа: «из единаго любопытства». Такой ответ боевого генерала государыню не устроил и в 1791 г. когда он просил разрешения снова выехать в армию для свидания с сыном-офицером. Государыня ему резонно ответила: «а это от вас зависит» И вполне возможно, что императрица-«матушка», которая «все видела-все подмечала», в очередной задумалась о пригодности Михаила Федотовича
Тем не менее, в том же году 3 августа он был отправлен в армию Потемкина, но отношения у них явно никак не складывались и никакого конкретного назначения Каменский вновь не получил. О причинах такого «расклада» не в пользу Михаила Федотовича писали по-разному: вплоть до того, что Потемкин вроде бы мог «стараться при первом случае так его употребить, чтоб сам сломал себе голову». (То ли быль, то ли небыль?) Рассказывали, что вроде бы приехав в Яссы, Каменский якобы просил у Потемкина разрешения произвести смотр своему Московскому полку, но главнокомандующий удержал его на один день при себе; в тот же день он отдал приказание о сформировании Екатеринославского полка, в состав которого вошел, между прочим, весь Московский полк. Каменский ничего об этом не знал и только, приехав в лагерь под Рябой Могилой (где стоял Московский полк), узнал, что его полк уже не существует. В общем, опять-таки то ли быль, то ли небыль!?
Дальнейшие весьма неоднозначные события некоторые очевидцы, а потом и историки, склонны трактовать следующим образом.
Сильно хворавший главнокомандующий Потемкин, чувствовал свое нездоровье (либо по какой-либо иной причине?) 18 сентября 1791 г. (еще до прибытия Каменского в армию) послал довольно неясный ордер (приказ) на имя генерал-аншефа (с 1784 г.) графа Михаила Васильевича Каховского (Коховского) (17341800), в котором было сказано: «Вашему высокопревосходительству предписываю: по получении сего отправиться ко мне для принятия здесь команды»
5 октября Потемкин скончался. Войска остались без главнокомандующего и начавшиеся переговоры с Турцией о мире приостановились.
Упомянутый ордер был известен только Каховскому и правителю канцелярии Потемкина генерал-майору В. С. Попову. Каменский, как старший генерал в армии, счел возможным принять на себя звание главнокомандующего: «потому что никакого приказа покойным фельдмаршалом в полки и команды и генералам дано не было, чтоб Каховскому командовать всею армией, обойдя меня.» 7 октября он известил Каховского и всех начальников, о вступлении в командование армией и предоставил тому начальство над прежде вверенными ему частями. Затем Каменский потребовал от всех начальствующих лиц полных сведений о состоянии войск, довольствии, о денежных суммах и, особенно о некой экстраординарной сумме, состоявшей при главном дежурстве, т.е. в ведении вышеупомянутого генерала Попова.
Требованием отчета о суммах (в частности, о провианте на сумму в 180 тыс. рублей,которого не оказалось!) Каменский затронул самое больное место Попова, которому угрожала по-видимому «большая беда» в случае, если бы Каменский остался главнокомандующим. Попов позволил себе не исполнять приказания Каменского и дерзко ему отвечать, явно надеясь на благоволение Екатерины II, которой не было известно истинное положение финансовых дел в армии, искусно скрываемое все тем же Поповым.
Беря командование на себя («Власть, как известно, не дают,а берут!»), Каменский основывался на том, что, во-первых, по армии не было объявлено, чтобы Каховскому подчинялись, во-вторых, что ордер был написан до приезда Каменского (более старшего генерал-аншефа!) в армию и, в третьих, что в ордере написано, чтобы Каховский приехал «в Яссы для командования» без пояснения чем: всею армиею иликакою-либо частью. Следовательно, командовать армиею должен он, Каменский, как старший по армии. Каховский же заявил ему о том, что на основании потемкинского ордера от 18 сентября он предпишет всем частям армии (и предписал) не исполнять его приказаний.
Поскольку армии требовалось единоначалие (полки волновались, турки изумлялись, а иностранные наблюдатели при ней недоумевали), то со слов Каменского, он собрался на своего рода «промежуточную меру». Не дожидаясь приказа со стороны императрицы, которой он отправил донесение о сложившейся «непонятке/тёрке» между ним и Каховским, Михаил Федотович готовился решить спорный вопрос на военном совете большинством голосов всех генералов, для чего разослал приглашения. Собравшиеся шесть генералов выразили склонность повиноваться Каховскому и тогда Каменский «отступился до получения рескрипта государыни», уведомив Каховского о своей болезни.
В то же время Екатерина II, основываясь на донесениях близкого к ней Попова, сочла, что «Сумасшедший Каменский шалит». (Она вообще любила это выражение и в ее устах оно не сулило ничего хорошего тому,кому оно предназначалось!!!) В своем рескрипте Каховскому она была весьма конкретна: «Известились мы с неудовольствием о странных поступках генерала Каменского, который по кончине главнокомандующего собрал генералитет для суждения о деле, в коем воля покойного фельдмаршала, изображенная в данном вам ордере, долженствовала служить законом, пока указом нашим решить благоволим». Самому Попову она высочайше отписала-уточнила, что затеянное Каменским «собрание генералов ради суждения, кому командовать, доказывает безрассудность собирателя и после сего поступка уже к нему доверенность иметь едва-ли возможно». Отстранив Каменского от командования армией, императрица приказала прекратить все дела о растрате казенных денег в штабе Потемкина.