Впрочем, есть и другие версии и трактовки «взаимодействия» Суворова с Каменским в том памятном сражении.
Как правило, они основываются лишь на двух сохранившихся документах: рапорте Каменского и воспоминаниях Суворова, чей рапорт не сохранился. Интересно, что они не расходятся по существу, но разнятся по позиции во время боя и взглядам на происходившее. Причем, Каменский отдает должное действовавшему впереди Суворову: «ревностные труды и оказанное мужество генерал-порутчика Суворова в сей победе, коим, как бывшим впереди, управляема была атака и неприятель трижды был опрокинут».
Между прочим, за давностью лет (почти 250 лет!) и нагромождения разномастными «акробатами от истории» всевозможных слухов вокруг их взаимоотношений (или «крутизны», как бы сказали сегодня), расставить точки в крайне щекотливом вопросе о полководческой славе вряд ли, удастся. Замешанная на море крови и смертях «бес числа», она во все времена не делится на двоих! Тем более, выяснить, а была ли между ними «заруба» на самом деле
Не нам судить, кто из двух полководцев прав либо виноват, тем более, что победителем при Козлуджи посчитали, не без оснований, Суворова. Каменский счел это нечестным и под предлогом недостатка провианта, перевязочных средств и трудных дорог приостановил наступление своего отряда вперед. Более того, Каменский, пользуясь старшинством, собрал военный совет, который высказался не зарываться вперед. Не исключено, что после этого между гонористыми и гоношистыми «соперниками» последовало очень резкое объяснение. Потом Суворов обвинял Каменского, что именно он не дал ему перенести войну за Балканы после поражения турок под Козлуджи для русских открылась прямая дорога к Шумле, последней крепости на пути к Константинополю. И в тоже время, он сам участвовал в военном совете (Каменский, Левиз, Прозоровский, Рейзер, Озеров, Суворов и Андрей Степанович Милорадович отец будущего знаменитого полководца конца XVIII/начала XIX вв. Михаила Андреевича Милорадовича), на котором было принято вышеупомянутое решение. Не исключено, что, высказываясь за такое решение и, тем более, подписывая его, Суворов понимал, что после всего, что произошло под Козлуждей, ему уже не светит самостоятельность и предпочел слукавить (или, как в ту пору поговаривали, «поступить с обманцем!»), что, порой, отмечалось за ним и ранее.
Повторимся, что Румянцев узнал о решении военного совета и резко выговорил своему подчиненному Каменскому за неумение воспользоваться плодами козлуджевской победы и потребовал немедленно идти вперед на Шумлу, где у старого визиря Муссун-заде/Мехмет-паши было очень мало войск. И действительно очень скоро последний, понимая, что война проиграна, стал искать мира.
Вскоре и Суворов получил от Румянцева «на орехи». Его вызвали к фельдмаршалу, который, к слову сказать, не слишком его жаловал. Последовал не совсем лицеприятный разговор, в ходе которого Александра Васильевича резко отчитали за нарушение воинской дисциплины. Раздосадованный и обиженный он попросил отпуск по болезни (его мучила лихорадка) и получил его. Затем последовало новое назначение и военные пути-дороги Суворова со сколь горячно-неуступчивым, столь же и методично-осторожным Каменским разошлись навсегда.
Кстати сказать, насколько Каменский с Суворовым были разные люди иллюстрирует следующее предание, весьма похожее на типичный исторический анекдот. Как-то раз императрица Екатерина I прислала Михаилу Федотовичу подарок 5.000 рублей золотом, он счел его маловажным и в летнем Саду каждодневно устраивал завтраки, ловя на них встречного и поперечного, пока не истратил все пожалованные ему немалые деньги и не уехал из Петербурга в войска. Согласно весьма похожему «анекдоту» Александр Васильевич поступил с точно такой же суммой совсем иначе. Он взял только один империал и, отдав его привезшему подарок камер-лакею, попросил передать государыне следующее: «по ее милости он теперь очень богат, и на что мне такая груда золота, а один империал он осмелился вынуть, чтобы тебе дать». После этого он покинул Северную столицу. Тогда императрица вслед за ним послала ему 30.000 рублей. Вот эту сумму он уже принял безоговорочно. В общем, то ли красивая быль, то ли яркий приукрас (небыль); хотите верьте, хотите нет
Отношения между ними с годами становились все более и более неприязненными, тем более, что при торжественном праздновании общей победы в русско-турецкой войне 17681774 гг. Каменский получил своего очередного Св. Георгия (10 июля 1775 г.) на этот раз 2-го кл. (награда полководческого уровня!) и орден Св. Александра Невского (27 августа), а амбициозный Суворов, ожидавший «Егория» 1-го кл.! (его давали только за выдающиеся победы!) лишь наградную шпагу. Дело в том, что Румянцев, очевидно, устал от причуд Суворова и, не вникая в детали конфликта последнего с Каменским, переслал императрице рапорт Михаила Федотовича о сражении при Козлуджи (в котором действия Суворова стали одним из определяющих факторов заключения столь нужного тогда для России мира с турками!), победа в котором открыла путь на Балканы и приблизила конец войны. Из него следовало, что Суворов действительно отличился в сражении, но он всего лишь исполнял распоряжения своего старшего военачальника, т. е. Каменского. Дико тщеславный Суворов при этом жутко негодовал «Подобно тому, как сей мальчик Каменский на полном побеге обещает меня расстрелять, ежели я не побежду, и за его геройство получает то и то, а мне ни доброго слова» и долго не мог забыть обиды, но, по сути дела, он сам все себе испортил. «Оправданием» ему может служить «приговор» его самого известного биографа А. Ф. Петрушевского: «Каменские встречаются в военной истории сотни (выделено мной Я.Н.), а Суворовых единицы (выделено мной Я.Н.)».
Впрочем, все эти перипетии никак не отразились на сыновьях Михаила Федотовича Сергее и Николае, геройски служивших позднее под началом Александра Васильевича, особенно младший Николай.
Глава 10. Как дряхлый «бабушкин орел» очень во время «вышел из Большой Игры-Войны», затеянной ее лукавым и амбициозным внучеком
Михаил Федотович Каменский окончательно «вышел из Большой Игры» много позже Александра Васильевича Суворова, когда тот уже давно ушел в свой Последний Солдатский Переход в Бессмертие! Это случилось уже в эпоху наполеоновских войн, охвативших всю монархическую Европу в начале XIX в., но до этого он еще успел и повоевать на благо Отечества.
Кстати сказать, военные пути-дороги Михаила Федотовича и Александра Васильевича навсегда развели непримиримых соперников по полководческой славе. Одному из их была предназначена Бессмертная слава полководца, так и не проигравшего ни одного серьезного боя, слава генералиссимуса (взявшего этот самый высокий военный чин саблею) и «иконы» РАЗ русского полководческого искусства. Тогда как другой, на последок своей военной карьеры выкинул такой невероятный «трюк-маневр», что чуть не поставил крест на всех свои немалых боевых заслугах. (Но об этом чуть позже.) В общем, jedem das seinе («каждому своё»)
По окончании войны с турками Каменский получал различные назначения в войсках, последним из них было в Воронежскую дивизию. В 1779 г. во время войны за Баварское наследство, Каменский был за границей в качестве военного агента при прусской армии и присутствовал при стычке у Егерндорфа в южной Силезии.
В 1782/8385/86 гг. Каменский генерал-губернатор Тамбовского (и Рязанского?) наместничества. Ничем выдающимся себя на этом посту он не зарекомендовал, судя по всему, лишь постоянно вступал в конфликты с местным дворянством.
В 1784 г. он получил чин генерал-аншефа, но из-за нерасположения к нему князя Потёмкина, недолюбливавшего педантичного и капризного Каменского, вынужден был покинуть армию. Тем более, что и сама императрица не очень-то его жаловала «по причине негодности».
Уже после 1-й русско-турецкой войны о Михаиле Федотовиче Каменском сложилось однозначное мнение, что он отменный тактик и отважный командир. Командовать небольшими и вполне самостоятельными отрядами он способен. Правда, как стратег и полководец весьма слаб и масштабные задачи (руководство отдельным корпусом и, тем более, целой армией) ему не по плечу.
Вместе с тем, через какое-то время Г. Потёмкин по ряду причин, все же, возвращает его в армию: явно назревала новая кровавая «замятня» с турками.
В начале новой русско-турецкой войны 17871791 гг. Каменский получил в командование 2-й корпус в 2-й армии Румянцева уже стареющего и не столь активного. Резонно полагая, что при нынешнем раскладе гораздо выгоднее служить под началом более энергичного и решительного Потемкина, он принялся интриговать против своего командующего, высказывая чрезмерную угодливость Потёмкину, и, в конце концов, Каменский был отстранён от должности.