Люда стихла, но не повернулась и ничего не ответила.
Ты кричала во сне, или мне показалось? И почему ты легла здесь? Кажется, ты перепутала кровать. Поднимайся и ложись, я тут просмотрю несколько видеоклипов и приду, прижмусь и согрею тебя.
Ты мне противен, я не хочу больше лежать с тобой в одной кровати. Ты предатель, изменник. Звони своей черноволосой цыганке, и пусть она удовлетворит твою необузданную похоть. Я больше не ревную тебя ни к кому. Я тебе отныне чужая и ты мне чужой.
Последнее слово она произнесла с хрипотцой, будто выталкивала камушек с острыми углами из горлышка.
Солнышко, тебе вредно так расстраиваться. Поверь, меня трудно вывести из себя, тем более я знаю, что ты неважно себя чувствуешь. Если б ты, будучи здоровой, полноценной женщиной говорила со мной так дерзко и несправедливо обвиняла меня в том, в чем я не виноват совершенно, я бы возмутился очень сильно и, может быть, отшлепал бы тебя по мягкой точке, а так, ты только сама себе вредишь.
Борис улыбался при этом совершенно трезвой улыбкой, он все равно чувствовал себя победителем в этом неравном поединке. Это и злило и обескураживало Люду.
Конечно, если бы я была здоровой и полноценной женщиной, я бы никуда не уезжала, и тебе не приходилось бы никого приводить в нашу спальню. Это ясно, как божий день. Но ведь есть же что-то выше похоти, не так ли, дорогой мой муженек? Уж если ты не сумел дождаться, надо было делать так, чтоб комар носа не подточил.
Дождаться кого? Ах, извини, я не то хотел сказать. Я хотел сказать: дождаться чего? Мне нечего было дожидаться: у меня, кроме тебя и моей работы, никого больше нет, поверь.
Верится с трудом. Но, ты не обращай на меня внимания: я сама себе противна. Я нервничаю не столько из-за того, что уличила тебя в измене, а потому что я не могу заменить эту черноволосую цыганку, образ которой не покидает мое воображение.
Почему не можешь? у тебя вырезали матку и наложили швы на твое запретное место?
Нет, ничего такого не было. Просто мне кажется, что вопрос нашей близости надо отложить до моего полного выздоровления. Я сейчас обледенелое бревно, каждая клетка моего организма скорбит оттого, что она бессильна и находится в подавленном состоянии.
Борис присел у ее ног и, запустив руку под халат, стал поглаживать ее стройные ноги и дошел до бюста.
Ты ничего не чувствуешь?
Немного щекотно, но не более того. Значит, я еще не совсем труп. Я полутруп и только мучаю тебя и себя тоже. Лучше будет, если я уеду на какое-то время. Мать говорит, что у нее много знакомых в городе, которые используют нетрадиционные способы лечения больных, в том числе и больных сахарным диабетом. А ты, как получится, только, чтоб я ничего не знала. В данном случае сладкая ложь лучше горькой правды. Если я выздоровею, мы начнем новую жизнь, не так ли? Я хочу на это надеяться, я буду жить этим.
Мне тяжело будет без тебя, но ведь есть что-то, что не зависит от нас. А что касается моего поведения здесь, не думай об этом. Я не из тех, кто не может ни дня прожить без женской юбки. Думай о том, как бы ты вела себя, будучи на моем месте, и тогда тебе будет легче. Потому что и я точно так же веду себя в твое отсутствие. А теперь закрой глазки и спи. Или перенести тебя на нашу семейную кровать? вдвоем теплее, не так ли?
Зачем нести, я сама пойду.
8
Борис купил немного подержанный автомобиль «Мерседес» за двадцать восемь тысяч долларов, а старый отдал в одну из мастерских, где ему по его заказу сделали двойное дно, да так искусно, что никто не мог бы даже догадаться. Запихнув, в этот тайник девятьсот тысяч долларов, он поставил машину в гараж и подключил сигнализацию.
Чтоб не вызвать ни у кого из соседей подозрение, он притащил свой старый «мерс» с двойным дном при помощи другой машины, затолкал ее в гараж руками при помощи соседей и пустил слух, что у него серьезные проблемы с двигателем.
А что, починить нельзя? спросил сосед Ваня. А то могу рекомендовать хороших ребят.
У меня есть знакомые ремонтники, но слишком много просят, а я сейчас почти все по нулям.
Ну, тогда другое дело, сказал любопытный сосед.
«Слава Богу, все как задумано. Я могу быть спокоен. Двести тысяч, что остались, можно хранить в квартире».
Он вернулся на работу. В приемной уже сидел Дима Бельмега. Как только Борис вошел, Дима поднялся: руки по швам и громко произнес:
Здравия желаю, господин бузосмен! Можно войтить к вам?
Заходи. Что-то давно тебя не видно.
Много всяких осударственных поручений пришлось исполнять. Целую неделю в Белом доме сидел. Жаль: Ельцин ушел. Он принял бы меня, а этот кагэбэшник, к ему не пробьешься.
Да будет тебе хвастаться, Дима. Будь проще. А то ты все по верхам, да по верхам. Уж переселись тогда в Кремль, а я к тебе на прием приду. Ну, рассказывай, как дела. Только без этой, как ее, без бузы.
Конечно, конечно. Буза и бузосмен разные вещи, хоть и созвучны. Мне тут предложили целый завод по ремонту сельскохозяйственного оборудования. Надо семьдесят тысяч баксов. Десять, пятнадцать у меня найдется, а вот шестьдесят надо занять у кого-нибудь и я подумал: а, может, ты мине одолжил бы такую сумму. Я этот завод переоборудую в складские помещения и буду стричь за каждый день две тысячи баксов. Так что уже через тридцать дней всю сумму я верну, можно с процентами конечно. Дай бунажку.
Для чего?
Расписку напишу. Шестьдесят тысяч на дороге не валяются, правда? Ты ведь мне так, без расписки не дашь, верно?
А почему ты решил, что я тебе выложу шестьдесят тысяч взамен какой-то бумажки? улыбаясь, спросил Борис.
Так мне Тимур сказал.
Тебя Тимур ко мне направил?
Он не направил, а только посоветовал. Я от его имени в Белый дом хожу. Там есть такой чиновник, Мурдыщенко Дан Данович. У его усы до ушей, рот до ушей, зубы золотые вперемежку с металлическими, как гаркнет душа в пятки проникает. Он нам с Тимуром вагон ножек Буша отвалит. Полмульона долларов заработаем. Ему конечно половину отвалим и себя не забудем. Значит, я пишу в расписке: получил в долг шесть тысяч баксов, ой нет, шестьдесят тысяч и обязуюсь вернуть в следующем тысячелетии.
Я должен ждать тысячу лет? так мало? Но у меня даже наследников пока нет.
Господин Громов! позвольте вам доложить, что через год начинается третье тысячелетие, мы у порога третьего тысячелетия, оно ознаменуется расцветом великой страны и объединением славянских народов подобно западной Европе. А мы в третьем тысячелетии сказочно разбогатеем.
Ладно, пиши. Посмотрим.
Жена дома?
Нет, а что?
Как что? замочить надо. У меня такие красотки есть упасть можно. Достаточно поглядеть и уж все начинает приходить в готовность.
Я не по этой части, Дима. Мне трудно соблазниться.
Так они сами соблазнятся. Нам достаточно появиться там. Ну, шампанское там, копченый угорь, торт, коньяк, цветы и по сотне баксов. Это все я беру на себя.
Дима, в следующий раз, сказал Борис, открывая сейф и доставая пачку с долларами. Смотри: покупку этого помещения оформи при помощи юриста, чтоб тебя не надули. Половину вернешь мне через месяц, а еще через месяц остальные, хорошо?
Так точно. Я это могу даже отразить в расписке, щебетал Дима, тараща глаза на пачки с долларами. Вот расписка, тут все сказано, можно прочесть и еще добавить, ежели будут замечания, какие. Мне не трудно. Можно еще и проценты здесь указать. Обычно дают восемь процентов в месяц. Сколько будет восемь процентов от шестидесяти тысяч?
Около семи тысяч.
Я даю больше, лепетал Дима, пряча деньги во внутренние карманы пиджака. Во, как карман оттопырился. Так вот я даю не семь тышш, а десять. Давай, я исправлю в расписке.
Не надо ничего исправлять. Мы друзья и я с тебя никаких процентов не возьму. Может случиться так, что и меня надо будет выручить, сказал Борис, убирая расписку в сейф.
Позвольте откланяться и удалиться, произнес Дима, протягивая руку.
Как и Тимур, Дима почитал высшие ценности человеческой жизни деньги, власть и женщины. А поскольку деньги это тоже своего рода власть, то Дима с такой суммой в кармане не ходил по земле, а просто летал. Выйдя из офиса от Бориса, он тут же высоко поднял руку и остановил такси.
Эй, паря, ты хош заработать бабки?
Хочу, а кто не хочет. Куда ехать? спросил таксист.
Никуда не надо ехать. Просто ты поступаешь в мое распоряжение на всю неделю. Плачу пятьсот баксов. Ты доволен?
Водитель стал размышлять, какое принять решение. Пятьсот долларов немалые деньги, столько за месяц не заработаешь, но, судя по внешнему виду, да и по лицу этого нового русского, он даст и больше.
Прибавьте, произнес водитель.
Сколько? спросил Дима с улыбкой до ушей.