В чём, тем не менее, ничего необычного нет.
Разумеется.
Но вы почему-то говорите о нём в прошедшем времени.
Увы, Терентий Гаврилович, в голову лезут самые нехорошие мысли. Сдаётся мне, что Поляков стал жертвой преступления.
Русаков напрягся. Его тон, до того лёгкий и непринуждённый, стал едва заметно звенеть металлом.
Я прекрасно знаю, что вы, Леопольд Генрихович, не склонны делать из мухи слона. Но всё-таки я криминалист, и в моих правилах опираться на конкретные факты. У вас есть основания для такого серьёзного вывода?
Да. Это сами обстоятельства исчезновения. Если бы у Полякова возникли какие-нибудь срочные причины для отъезда, он предупредил бы своего руководителя. Но он никому ничего не сказал просто вышел из аудитории и всё! И есть ещё кое-что. Видите ли, мы только начинаем внедрять современные системы видеонаблюдения, так что камера у нас всего одна, над крыльцом главного входа. На ней отчётливо видно, как Поляков вместе со своей группой входит в учебный корпус. Но вот обратно из него он так и не вышел.
Окна, запасные ходы?
Практически исключено. На всех окнах первого этажа установлены решётки, так что вылезти в них он не мог. Пожарный выход закрыт и опечатан, наш комендант человек военный и следит за ним со всей армейской бдительностью.
Допустим. Сколько студентов на вашем факультете?
Всего, включая вечернее и заочное отделения, а также аспирантов и лаборантов сто двадцать человек.
А сколько находится в здании в данный момент?
Не так много. Так как на занятиях сейчас присутствуют студенты очного отделения за вычетом отсутствующих по уважительным причинам, в здании не больше сорока человек.
Действительно, толпа так себе. Но всё-таки ваши сотрудники могли просто упустить момент, когда Поляков покинул здание. Он мог также изменить внешность.
Я понимаю, что вы ищите рациональное объяснение. Но это исключено. Мы пересмотрели запись раз десять, и пропустить Полякова мы не могли уж слишком характерная у него внешность.
Уверенность декана казалась весьма убедительной, и Русаков решил согласиться.
В таком случае варианта всего два. Ваш студент действительно находится в этом здании, живой или мёртвый. Либо же он тщательно спланировал свой побег, на какое-то время затаился, а затем незаметно покинул его. И вы просто искали его на плёнке не в то время.
Оба варианта ужасны! Зачем же ему, по-вашему, нужно затевать столь изощрённую операцию? Никто не может поверить, что Василий имел нечистые помыслы.
«И всё-таки вы это допускали с самого начала, подумал Русаков, а вслух ответил:
Мотивы могут быть разными, и не обязательно преступными. И пока что мне рановато делать выводы. Лучше скажите вот что. Здание старинное, и наверняка здесь есть какие-то потайные уголки.
Мы перевернули здесь всё вверх дном. Никаких следов его пребывания. Обзвонили все больницы и морги. Я написал заявление в милицию, но к нему там отнеслись весьма скептически. Потому я уже организовал розыск собственными силами: мы распечатали объявления с его портретом, чтобы расклеить по всем окрестностям.
Покажите мне его фото.
Декан принялся копаться в бумагах, которыми был завален его стол, и вскоре извлёк из общей кучи искомый листок.
С объявления с тревожной надписью «Внимание! Розыск!» смотрел парень лет двадцати с крупными веснушками, непослушной рыже-бурой копной и худой тонкой шеей. Над верхней губой, слегка приподнятой из-за неправильного прикуса, торчал рыжеватый пушок. Очки в простенькой прямоугольной оправе не скрывали тусклый взгляд его бесцветных глаз. Казалось, что это типичный студент-«ботаник» с застенчивым характером, предпочитающий уединение весёлым компаниям, и потому довольно скрытный и замкнутый, как его характеризовал декан факультета. Но Русаков отметил какую-то внутреннюю напряжённость, выделявшую его из числа его собратьев. У него был взгляд человека, никому не доверяющего и рассчитывающего только на самого себя. Глядя на это фото, Русаков не мог отделаться от мысли, что парень требует немедленно перестать на него таращиться.
Вы всё правильно сделали, сказал Русаков, возвращая объявление Рихтеру. Но теперь всеми мероприятиями буду руководить я.
Вы нас этим невероятно обяжете! Вы не представляете, какой камень свалится с моей души, когда всё прояснится.
Вы всё правильно сделали, сказал Русаков, возвращая объявление Рихтеру. Но теперь всеми мероприятиями буду руководить я.
Вы нас этим невероятно обяжете! Вы не представляете, какой камень свалится с моей души, когда всё прояснится.
Постараюсь помочь вам чем смогу. Для начала я осмотрю комнату пропавшего, а потом возьмусь за записи камеры видеослежения.
Эта программа немного смутила декана.
Мы не вскрывали его комнату Вы считаете, что это обязательно?
Конечно. Понимаю ваши чувства, но нам сейчас не до щепетильности. Во-первых, мы узнаем, взял ли он что-нибудь с собой, что означает, готовил ли он побег, или нет. Во-вторых, я рассчитываю пополнить наши весьма скудные представления о его личности.
Разумеется, Терентий Гаврилович. Я уже распорядился факультет и все его сотрудники в вашем распоряжении. Только, разумеется, без ущерба учебному процессу.
«Как получится, подумал Русаков.
Сейчас я позвоню коменданту, и он вас проводит.
Декан снял трубку старого телефона и три раза прокрутил его диск.
Савелий Кузьмич, вы на месте? Захватите ключи от комнаты Полякова, её необходимо осмотреть.
Положив трубку, он сообщил Русакову:
Всё в порядке. Вас уже ждут.
Русаков встал и направился к выходу, но не успел он прикоснуться к ручке двери, как та раскрылась сама и на пороге возник экстравагантный мужчина лет сорока пяти. Его отличали величественная осанка, массивный лоб, который приписывают мыслителям, решительные черты лица, глубоко посаженные глаза, львиная седеющая грива и аккуратная бородка по испанской моде. Кожаный пиджак, одетый поверх белой рубашки, с повязанным вместо галстука шёлковым шарфом, смотрелся как на актёре из рекламы дорогого бутика. Судя по его манере держаться, он привык к постоянному восхищению окружающих, и человек предубеждённый мог бы назвать его надменным. Впрочем, таких явно было немного.
Я не вовремя, заметил он без тени смущения.
Нет, нет, Герман Александрович, заходите. Мы как раз говорили с Терентием Гавриловичем о Василии.
Его тонкие губы скривились в подобии улыбки.
А, вы Русаков. Очень приятно. Вышеславский.
Он протянул эксперту ладонь и крепко пожал его руку. При этом он скользил по его лицу внимательным изучающим взглядом, будто бы измерял на глаз объём его черепа.
Герман Александрович основатель нашей научной школы, с гордостью представил его декан.
Ну, вы немного преувеличиваете.
От взгляда Русакова не ускользнуло, что Рихтер сильно стушевался перед своим сотрудником. Очевидно, в сравнении с ним он ощущал себя слишком серым и простым. Да и по части научного авторитета Вышеславский его превосходил: декан считался сугубо администратором.
Поляков мой ученик, продолжал Вышеславский. При том подающий большие надежды. Потому по всем вопросам обращайтесь ко мне. Помочь ему мой долг. Разбрасываться способными молодыми людьми величайшее преступление.
Непременно, Герман Александрович. Сегодня я обязательно загляну к вам.
После занятий я в вашем распоряжении. Вы, кажется, спешите. Так я вас не задерживаю. Леопольд Генрихович, на пару слов.
После этих слов Русаков уже не мог оставаться в кабинете. Выйдя в безмолвный, будто бы вымерший коридор, он не мог отделаться от ощущения, что пристальный, немигающий взгляд Вышеславского имел цель что-то ему внушить.
Глава 2
Аудитории здесь, как положено, напоминали греческий амфитеатр парты спускались ступенями от потолка к полу, а доска и кафедра находились будто на сцене. Студенты парочками расселись за столы с откидными скамейками: на первом ряду Нина и Марфа, за ними Масленников и Лихушкин, рядом Лена и Челноков. Место на первом ряду через проход от девушек пустовало здесь всегда сидел исчезнувший Василий Поляков, и никто не рискнул занять его.
Говорить во весь голос ребята здесь не решались каждый звук эхом разносился по всей аудитории. Потому они ограничивались лишь шепотом с ближайшим соседом.
Наконец дверь распахнулась и вошёл тот, кого они ждали. Студенты вскочили как по команде.
Прошу прощения за опоздание, сказал Вышеславский, кивнув, чтобы те садились. Форс-мажорная ситуация не может не влиять на наш распорядок. Тем не менее, я намерен продолжать нашу работу. Сейчас мы не можем позволить себе никаких задержек. Все оперативно-розыскные мероприятия вас касаться не должны.