Ха-ароший, закончил за неё Андрей и вышел из кухни: пусть Женя спокойно там с Эркином поцелуется.
Но Эркин на кухне не задержался.
Как уже стало обычным, они вместе вышли на улицу, обернулись помахать глядящей на них их окна Жене и за магазином Мани и Нюры разошлись, перекинувшись коротким:
Бывай.
До вечера.
С утра прохладно, но Эркин не жалел, что надел джинсовку и кроссовки, в куртке и сапогах днём бы совсем запарился. Хороший май тёплый, солнечный. И все говорят, что давно такой весны не было. Как же всё-таки всё хорошо, вот только Эркин недовольно тряхнул головой. Конечно, не очень хорошо получилось, но он честно пытался читать эту книгу, и было не то, что трудно, а неинтересно, что ли. Андрею это всё-таки своё, и читает он гораздо лучше, ему легче, нет Эркин невольно вздохнул такие книги ещё не для него.
Эй, Мороз, привет!
Привет.
Он уже шёл в общем потоке заводских. С ним здоровались, здоровался и он. Скольких он уже здесь знает, и все они так же знают его.
Как дела?
Лучше всех!
Ну, Колька сдохнет, а не признается ни в чём, даже если и припекает.
Эй, слышали?
Об чём?
А этот чмырь и взаправду
А я ей говорю
Я кровь проливал, а они
Идя в общей толпе, Эркин ловил обрывки фраз, кому-то отвечал, а вон Маленький Филин со своими.
Хей!
Привет, охотно откликнулся Эркин. Как дела?
Незначащие слова, улыбки и каждому в свою сторону. И в бытовке тот же весёлый шум, что-то треплет Ряха, дразнят Петрю и Серёню, заспанных, как скажи И под дружный хохот так же толпой валят во двор.
Тепло, но работал Эркин в рукавицах, брезентовых, что ещё зимой получил: берёг руки. Работа несложная, зачастую он и без Медведева догадывается какой контейнер куда катить. А этот Ладно, если опять, то же самое, то он на всякий случай ещё джексонвиллскую пару из дома прихватил, те потоньше и лучше комкаются.
Старшой!
Чего?
А этот куда?
Медведев сбивает на затылок старую обтрёпанную кепку и рассматривает табличку с врезкой. Чертыхнувшись, вытаскивает из кармана блокнот, листает, сверяя цифры и буквы на табличке со своими записями, и наконец машет рукой.
Пускай постоит пока. Заткни его куда-нибудь, чтоб не мешал.
Угу, кивнул Эркин. Я его с понедельника взад-вперёд катаю.
И чего? Медведев уже смотрел в другую сторону.
Эркин чуть прищурил глаза.
Дай мне пять минут, старшой.
Бери, бросил через плечо Медведев, срываясь с места, и уже на бегу: Вернёшься, к Генычу.
Понял, крикнул ему в спину Эркин, берясь за скобу.
Придумал он это ещё во вторник, но не решился, а сегодня остервенел. Риск, конечно, и неохота подставлять Медведева, но сказано: «Заткнуть». Вот он и заткнёт. И и чего с индейца, тупаря краснорожего взять!
Вернувшись, Эркин сразу подошёл к Генычу, ворочавшему зашитые в мешковину ящики.
Ага, прохрипел Геныч. Ща мы их, сволочей, сделаем.
Точно, согласился Эркин, сдёргивая рукавицы: здесь голой ладонью удобнее.
Работая, он прислушивался, но за лязгом, грохотом и прочим рабочим шумом ничего разобрать не мог.
Они управились с ящиками, и Медведев поставил их на бочки с платформы. И всё как обычно. Эркин уже даже решил, что сорвалось, хотя он эту дурынду стальную надёжно закрепил, так просто выкатиться она не могла.
Время было уже к обеду, когда к ним подкатился Ряха.
Эй, вождь, старшой зовёт!
Куда? поднял голову Геныч.
Не тебя, хихикнул Ряха и заверещал: Ща вождю отмерят! Во, вишь, знает, куда да зачем не спрашивает.
Эркин и в самом деле уже шёл через двор, даже не оглядываясь на повалившую за ним бригаду.
Шума было даже больше, чем он рассчитывал. У серебристо-серого контейнера, намертво закупорившего дверь заводоуправления стояла целая толпа, а в её центре пятеро мужчин в тёмных костюмах-тройках и белых рубашках с галстуками. Эркин с первого взгляда признал в них начальство и немалое. Рядом потный взлохмаченный Медведев с зажатой в кулаке кепкой.
Эркин вошёл в круг и с бездумной привычностью встал по-рабски: руки за спину, глаза опущены.
Твоя работа?
Эркин из-под ресниц покосился на спросившего. Та-ак, это что же, он на директора нарвался? Но бежать поздно и некуда.
Моя.
И зачем?
Эркин вздохнул и, не поднимая глаз, ответил правду:
Я его с понедельника по двору катаю. Ну и раз он не нужен, я сюда и привёз. Пусть скажут, куда его. А то мешается.
Я его с понедельника по двору катаю. Ну и раз он не нужен, я сюда и привёз. Пусть скажут, куда его. А то мешается.
И опустил голову, ожидая наказания. Пока он говорил, стало совсем тихо, и вдруг вдруг смех! Хохот!
Эркин удивлённо вскинул глаза. Да, смеются, всё начальство, и Медведев, и все вокруг. И не выдержал, улыбнулся сам, своей «настоящей» улыбкой.
Ну, сообразил, отсмеялся наконец спрашивавший. Ну, молодец. Давай теперь, выдёргивай его, будем разбираться.
А он ни с места, сказал Сеньчин, тоже топтавшийся здесь со всей своей бригадой. Ты стопор сломал, что ли?
Нет, закрепил, ответил Эркин.
Ему пришлось почти лечь, чтобы выдернуть из стопорного паза скатанную в тугой комок рукавицу. Вытащив её, он лёгким щелчком убрал стопор, одним мягким рывком выдернул из дверного проёма контейнер и так же мягко скатил его по ступенькам. Хохот грянул с новой силой. Начальство столпилось вокруг контейнера, засуетилась с бумагами в руках какая-то женщина в белом халате и в очках, подбежало несколько молодых бородатых парней тоже в халатах.
Безобразие!
Потерять комплектующие!
Его вместо второго цеха на второй двор отправили, вот же
Зачем?
Как он на первом оказался?
Ничего не знаю, сопроводилка где?
Да это же!
Разгильдяйство если не хуже
А первый отдел куда смотрел?
Медведев крепко хлопнул Эркина по плечу.
Ну, Мороз, ты отмочил, ну
Старшой, совсем тихо, почти по-камерному спросил Эркин, а вон тот, кто?
Медведев, прикрыв рот кулаком с кепкой, ответил:
Директор, генеральный, а рядом, седой, главный конструктор. Ну и кашу ты заварил, Мороз.
Эркин, вздохнув, кивнул.
Так, раз это ваше добро, то сразу и забирайте, прервал суету у контейнера директор.
И глядя, как бестолково затормошились белохалатные, Эркин снова не выдержал. Шагнул вперёд, раздвинув их, и взялся за скобу.
И куда его?
Сюда, сюда, пожалуйста, засуетилась женщина в очках.
Когда управишься, на обед, слышишь, Мороз? услышал он за спиной голос Медведева и кивнул, не оборачиваясь.
А сзади уже опять хохотали и что-то кричали. И никто не услышал тихой беседы двух бригадиров.
Так это ты его мне скинул. Я запомню.
А ты докажи.
По мелкой пакостишь.
Могу и по-крупному.
Ну, твоё здоровье не моя печаль.
О своём подумай.
Эркин шёл за очкастой, волоча контейнер, вокруг как конвоем слова «эскорт» Эркин не знал шагали белохалатные парни. И где-то сбоку будто сам по себе и по своим делам немолодой в форме без знаков различия.
Внутри Эркину ещё ни разу не приходилось бывать, и теперь он быстро на ходу поглядывал по сторонам. Но ничего особого. Светлый коридор, белые стены, широкие белые двери
Сюда, пожалуйста.
Эркин остановился у очередной двери.
Спасибо, большое спасибо.
Ага, внутрь его не пускают, ну, так и не надо.
Пожалуйста, вежливо ответил Эркин и повернул обратно.
Дорогу он в общем-то запомнил и шёл уверенно. Немногие встречные удивлённо смотрели на него, но ничего не говорили. Ещё когда по дороге сюда дважды проходили посты, Эркин догадался, что это те самые секретные цеха, о которых он уже слышал, и подумал, что ему здесь шляться совсем не положено, и, ещё не беспокоясь, прибавил шагу. И уже когда до выхода по его прикидкам оставалось не больше двух поворотов, он ну, просто так поглядел направо, в другой такой же безлико-белый светлый коридор. И резко, будто налетев на невидимую стену, остановился. Потому что в коридоре стояли двое. Высокий светловолосый мужчина, которого он помнил ещё по Джексонвиллу, и Женя. Она слушала, что ей говорят, и смеялась.
И увидев Женю, весёлую, смеющуюся, Эркин невольно сам расплылся в улыбке. Почувствовав его взгляд, Женя обернулась.
Ой, Эркин! и подбежала к нему. Что случилось? Почему ты здесь?
Контейнер привёз, Эркин озорно улыбнулся. А то его потеряли у нас на первом рабочем.
Что? подошёл к ним Гуго. Здравствуй, что за контейнер? Какой индекс?
Здравствуй, вежливо отвечал по порядку Эркин. Контейнер обычный. Индекс? Это цифры на врезке? Сейчас вспомню.
И Эркин начал добросовестно перечислять. На четвёртой цифре Гуго закричал:
Was?! и схватил Эркина за куртку на груди. Mein Gott! Где он?!
Там, уже не слишком вежливо Эркин оторвал от груди чужие руки.