Уходя, Эппл коснулась бедром моего плеча и, как бы невзначай, провела ладонью по волосам. Пальцы у неё лёгкие, как ветер.
Самбун, заметив это, сказал:
Будь с ней осторожней.
?
У Бармена под стойкой есть помповое ружьё.
Даже не думал об этом, ответил я.
В баре становится шумно. На экране телевизора два худых парня сражаются на боксёрском ринге. Каждый норовит ударить соперника пяткой в ухо. Посетители болеют за спортсмена в красных трусах и с восторгом приветствуют каждый его финт. Когда боец победил, поднялся невообразимый гвалт. Мы с Сомбуном звякнули стаканами.
Муай Тай! За победу!
За победу!
Я угощаю Сомбуна сигареткой. В моей компании он никогда не курит свои. Вместо благодарности он говорит:
Видишь куин, там, у стойки?
Вижу.
За стойкой, на высоком стуле сидит девушка. Тонкая, в красном платье с глубоким вырезом на груди. С улыбкой она смотрит в нашу сторону.
Ты её знаешь?
Нет, говорит Сомбун, раньше я её не видел.
Наверное, мы неприлично долго пялились на девушку. Не дождавшись приглашения, она соскользнула со стула и направилась в нашу сторону.
Привет, парни! сказала она на тайском. И по-английски: Угостите девушку колой?
Сомбун довольно осклабился и посмотрел на меня. Я протянул ему бумажку в сто бат.
Оранж, спрайт, банана? любезно спросил Сомбун.
Оранжад-порт и немного виски.
Девушка опустилась в плетёное кресло и пристроила сумочку на коленях. У неё был правильный овал лица, тёмные глаза и чуть широкий носик. Пухлые губы намазаны красной помадой. На смуглом лице они выделялись не слишком.
Ради, сказала она и ткнула себя пальчиком в грудь.
На её запястье брызнули искрами жёлтые кольца.
Серж, говорю я. Ты из Багли?
Нет, из Бангкока, ответила девушка. Я там учусь на медсестру.
Здесь у тебя парень?
Тоже нет. Здесь живёт моя подруга. Она приедет завтра.
Вернулся Сомбун. Он принёс два стакана. Один маленький с виски и большой фужер со сложным коктейлем. Фужер украшала долька лимона и какая-то ядовитая зелень. Я осторожно отношусь к таким изыскам мой евро-желудок не всегда ладит с местным компотом.
За что пьём? спрашиваю.
За любовь! говорит Сомбун.
For big love! поддержала его Ради.
На экране телевизора появилась улыбчивая тайка. Показывали берег и джунгли, взлохмаченные тайфуном Бэтти. Вдрызг разломанные хижины и пальмы, завязанные в узел. Хозяйка Эппл убавила звук в телевизоре и включила музыку. «You are my destiny» пел саксофон человеческим голосом. На танц-поле обнялись первые пары.
Потанцуем? спросил я Ради.
Девушка улыбнулась и протянула мне руку. Прикосновение ладони говорит мне больше, чем улыбка или даже глаза. Ощущение гибкой податливой ветки в моей руке.
Ради была лёгкая, как пёрышко. Она жила в танце и чутко отвечала на мои неловкие па. Я чувствовал её дыхание, запах волос и биение сердца. Джунгли на стенах утрачивали очертания, расплывались и покачивались в такт с музыкой. Я не заметил, когда умолк саксофон.
Мы вернулись к своему столу. Сомбун уже исчез, присоединившись к компании рыбаков.
Что тебе заказать? спросил я девушку.
Я выберу сама.
Окэй, я протянул Ради бумажку в двести бат.
Ты очень богатый, сказала она и пошла к стойке бара.
Из бара мы вышли вместе. Скинув обувь, мы шлёпали босыми ногами по кромке прибоя. Ради кружилась и танцевала под шелест волн.
Утром меня разбудило солнце. Рядом была Ради. Брызги солнца падали на её смуглое тело. Осторожно, словно касаясь бабочки, я провёл пальцем по её позвоночнику. Бабочка проснулась и мы снова обнялись.
Потом я кормил Ради завтраком. Глазунья из перепелиных яиц и чёрный кофе с булочкой. На берегу возник любопытный Атхит и я тут же послал его за пивом и креветками.
Из-за мыса выплыл белый катер под цветным полосатым тентом.
Мне пора, сказала Ради. Мне было хорошо. Ты гага!
Она закинула сумочку на плечо и навсегда исчезла из моей жизни.
Глава 4
Сегодня у меня будет хороший день. Свежим утром приятно искупаться в море и устроить сиесту после обеда. Купаюсь я в стороне от причала. Там мелкая бухта, защищённая от волн древним бетонным судном. Это большой пароход, похожий на «Либерти». Он сел на мель ещё до войны. Однажды я не поленился забраться на каменный борт судна. Широкая палуба сквозила рваными дырами. Из проломов торчали ржавые прутья арматуры. На верхнем мостике, в рулевой и радиорубке не сохранилось никакого оборудования. Во многих местах из переборок торчали огрызки проводов. Машинное отделение затоплено и я не рискнул спуститься туда.
Капитан Тхонет сказал, что ночью на судне просыпаются души погибших моряков, бродят по палубам и воют в ненастную погоду.
Я люблю море и в море мне хорошо. Вода тёплая, я лежу на волнах кверху пузом пока не надоест. На берег приходит Эппл. Она машет рукой и приглашает зайти в бар. Бар ещё закрыт, но для меня всегда найдётся кружка холодного пива. Я выбираюсь на берег и иду вслед за женщиной. На неё приятно посмотреть даже сзади. Короткие шорты трещат на тугих бёдрах, грива тёмных волос падает на шоколадную спину. У женщины озорные глаза и мой приятель Сомбун говорит, что Эппл ко мне неравнодушна. Но я помню о помповом ружье Бармена, которое лежит у него под прилавком.
В баре Эппл приносит мне кружку пива и горсть сушёного кальмара. Касается моих волос пальцами. Инстинктивно провожу ладонью по её бедру.
Ой! восклицает Эппл и смеётся.
Я шлёпаю ладонью по своей шаловливой руке.
Пожалуйста ещё раз, шутливо просит Эппл. И добавляет: Серж, вчера тебя видели с девушкой.
Совсем не помню, Эппл. Наверное, это был не я.
Эппл смеётся:
Тебя, парень, трудно с кем-то спутать.
Се ля ви, говорю я, такова жизнь.
Ты был в Париже?
Был, но я родился в Гавре, вру я. Поэтому и стал моряком.
Да, Самьел говорил, что ты понимаешь в радио. Умеешь многое
Так я узнал, как зовут мистера Бармена.
Я не умею только детей грудью кормить.
Приходи, когда Он уедет в Багли, легко говорит Эппл. Мне бывает скучно одной
Как-нибудь, Эппл. Мне тоже бывает скучно
Мне тоже бывает скучно. Развалившись в гамаке, я витаю в облаках, смотрю в бездонное небо и брожу по волнам своей памяти.
В мореходке я учился легко. Мне нравилось разбирать сложные схемы, вникать в логику реле и, наконец, добираться до мощного выходного каскада. В передатчике «Бриг», блоке питания и управления (БПУ), одних только реле было пятьдесят штук. И все они завязаны-перезавязаны между собой. И эту схему я знал наизусть.
«Бурсу» я закончил с отличием. Мне светил красный диплом, но он накрылся медным тазом из-за драки с сыном начальника специальности. Наша группа толпилась тогда перед входом в столовую. Ну и рыпнулся на меня один здоровяк из судоводов. Ни за что, просто так. Схватил меня за грудки. Со мной так нельзя. Я уложил его одним ударом. Короткий, прямой, в нос. Подскочил ещё один. Пока боец размахивался, я ткнул ему кулак в солнечное сплетение и, когда парень загнулся, добавил ребром ладони по шее. Он тоже лёг. Сынок потом размазывал сопли и вопил, что мне конец и меня ещё встретят в тёмном переулке.
Драться я умею. С детства. Двоих-троих не боюсь, главное, чтобы не зашли со спины. Сам, конечно, тоже получал. От этого появляется злость и обостряется реакция. Тогда я не знал, что это адреналин. Но, если на тебя прут с ножом, лучше убежать.
Потом меня выставили перед строем. Осудили и заклеймили. И выгнали бы из училища, если бы меня не отстоял командир роты, капитан-лейтенант Борейко. Век буду ему благодарен и поил бы водкой всю оставшуюся жизнь. Но через год Борейко умер. Играли в волейбол, он стукнул по мячику и упал. И всё
В конце ноября нас, молодых радистов, раскидали по всему Дальнему востоку. Местные парни и отличники попали в престижное Дальневосточное пароходство. Остальных направили туда, где Макар телят не пас на Камчатку, в Находку и на Сахалин.
Женя Клюкман сшил себе командирский китель с нашивками третьего помощника. Мне он сказал:
Серёга, стану капитаном, возьму тебя под свои знамёна!
К этому времени я уже буду министром связи.
Две недели я кантовался в гостинице «Моряк». Дёшево и сердито. Днём голодный, под вечер пьяный. Утром отмечался в конторе и инспектор кадров, скользкий и жуликоватый тип, говорил: «Гуляй до завтра». Остро стоял вопрос пропитания. Стрельнуть у кого-нибудь полтинник целое событие. На эти деньги можно было прожить два дня на пирожках.
Наконец, меня направили на океанский рефрижератор «Рифер Бэй», который в это время шлёпал из Штатов в Петербург.
Потом были сборы экипажа, знакомство со Службой связи, получение инструкций, журналов и запчастей. В экипаже было тридцать человек. Из них пять женщин и мой друг Женька Клюкман в качестве третьего помощника капитана. Это было здорово на чужой сторонушке рад родной воронушке. А тут целый Клюкман в подарок!