Это при том, что у Вас рак лёгких? спросил Никитин.
У меня не только рак лёгких, полковник, у меня много ещё каких заболеваний. Рак лёгких это так, мелочи по сравнению с тем, чем я ещё болен. Но Вы, Никитин, поймите, что срок жизни действительно сильного духом человека не зависит от состояния его тела. Нет, конечно, определённое влияние существует, но оно незначительное. Боли я снимаю наркотиками, а всё остальное мне дают деньги. Сейчас мне сорок лет, и, как минимум, на сорок лет я ещё рассчитываю.
Ну, дай-то Бог, дай-то Бог, сказал Никитин.
Богу это безразлично, сказал Беломор. Бог такой ерундой не занимается.
А Вам известно, чем занимается Бог? спросил Никитин, явно иронизируя.
Да, Сергей Сергеевич, мне известно, чем занимается Бог. И я с уверенностью могу сказать, что эта проблема его не интересует.
Откуда такая уверенность, Лев Николаевич? серьёзно спросил Никитин.
Я Его очень хорошо знаю, просто ответил Беломор. А уверен я
Я выпью ещё, Лев Николаевич, с Вашего позволения? перебил его Никитин.
Да пейте Вы, полковник, сколько хотите, чего спрашиваете. А уверен я потому, что эта проблема для Него слишком уж мелковата. Или Вам так не кажется?
Это проблема-то здоровья мелковата? удивлялся Никитин, выпивая очередной стакан коньяка. Здоровье это самое главное.
Пусть так, только Бога моё здоровье интересует менее всего. Но да не о здоровье сейчас речь, Никитин, и уж тем более не о Боге. Вы помните, полковник, что скоро конкурс религий. Я хочу, чтобы в конкурсе победили мы. Ждать следующего конкурса я не хочу. Я знаю, что в конкурсе собрались принять участие все Силы. Мне необходимо поменять Имя, Отчество и Фамилию. В общем, всё. Думаю принять участие в конкурсе.
Не проблема. Пишите заявление.
Заявление Вы сами напишете. Вот Вам бумага, здесь всё указано: моё новое имя, отчество и фамилия. За паспортом зайду завтра вечером.
Заграничный паспорт нужен?
Беломор встал. Какое-то время просто постоял, оглядывая кабинет Никитина. Потом достал из кармана пистолет и направил его на полковника. Тот аж побелел со страху. Хмель из него моментом выветрился.
Убить бы, сквозь зубы процедил Беломор, да некогда мне сегодня.
Беломор быстро убрал пистолет в карман и стремительно вышел из кабинета.
Полковник дрожащей рукой взял бумагу, оставленную Беломором. На бумаге красным карандашом и печатными буквами было написано: Лютый Александр Сергеевич. К тому же была ещё и фотография. На фотографии был изображён человек, абсолютно непохожий на Беломора. По спине начальника районного отделения Имперской Службы Безопасности побежал холодный пот. Начальника всего аж затрясло. Он вспомнил свою бабушку и то, как в детстве ему его бабушка показывала фотографию человека и говорила, что в таком обличье к нему придёт его смерть. Так вот, на той фотографии, что показывала ему его бабка, и той, что принес Беломор, был изображен один и тот же человек. Успокоился он только после того, как выпил ещё два стакана коньяка. Выкурив две сигары, Никитин вызвал машину и уехал домой.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЯТАЯ
Шкуро сидел на полу перед открытым холодильником президента и с интересом копался в нём, выискивая ещё что-нибудь съедобное. Из съедобного, как уже говорилось, была только докторская колбаса.
Вы разрешите? попросил Шкуро президента, который устал ждать Шкуро в библиотеке и вернулся за ним на кухню.
Что? не сразу понял президент, что от него хотят, Гайдар Тимурович, Вы о чём?
Можно ещё колбаски, кусочек? просил Шкуро. С Вашего позволения.
Да, Господь с Вами, адмирал. Была бы охота. Мне разве жалко. Только она же старая. Почти месяц здесь лежит.
Ну что, Вам жалко, что ли? заныл Шкуро.
Мне не жалко, а вот только Вы скажите мне, Гайдар Тимурович, что Вы там про покушение говорили? перевёл президент разговор на интересующую его тему.
Не слыша, что ему говорят, Шкуро достал из холодильника ещё один батон докторской колбасы, поднялся с пола и перешёл к окну, поудобнее устроился на подоконнике и, кусая колбасу, смотрел на президента счастливыми глазами.
Я, господин президент, без еды не могу, говорил Шкуро, откусывая от батона большие куски. Я, если час не поем, вот верите, Шкуро оглянулся на фотографию Гаврилова, что висела в углу кухни, и три раза постучал по стеклу, вот честное слово, убить могу.
Гайдар Тимурович, время позднее, мы с женой уже спать ложились, когда Вы припёрлись. Давайте ближе к делу. Что Вы там насчёт покушения говорили.
Ближе к делу, с пониманием ответил Шкуро, после чего выдержал небольшую паузу. Убить Вас собираются, господин президент, невозмутимо сказал Шкуро, откусывая очередной кусок от батона докторской колбасы.
Ну, это Вы врёте, нервно произнёс президент и правый глаз его стал дергаться, за что меня убивать? Я же вроде худого никому ничего не сделал? Нет, разве? Что на выборах победил, так ведь здесь всё по-честному. Не я, так они бы меня уничтожили.
Да при чём здесь Вы и они, Ваше превосходительство? в сердцах ответил Шкуро. Дело не в Вас, а тем более не в тех, кого Вы уничтожили в борьбе за президентское кресло. Вы здесь просто следствие определённого стечения обстоятельств. Ведь кто такой президент сегодня? А?
Кто? спросил президент.
Символ, если можно так выразиться, эмблема.
Кто символ? Кто эмблема? недоумевал президент. Я символ? Я эмблема? Шкуро, Вы, я вижу, окончательно спятили. Вы соображаете, что говорите?
Вы, господин президент, не волнуйтесь. Я не мастер такие вещи объяснять, но попробую. Дело всё в том, что, не знаю как в других странах, но у нас институт президентства уже сам по себе есть некий абсурд. Это какая-то пародия на вещь, может, и нужную, но уж очень всем надоевшую. Ну сами посудите, как можно, будучи в здравом уме, не состоя на учёте в психоневрологическом диспансере, добровольно, без какого-либо насилия, признать над всей страной власть одного человека? Ну как? Я не говорю уже, что это вредно и для самого человека, которого признают президентом, но кроме того, вредит и всем остальным людям. В какой-то момент простой человек, простой, не какой-то там выдающийся, а самый, что ни на есть обыкновенный, получает неограниченную власть над сотнями миллионов людей.
Я что-то Вас не совсем понимаю, Шкуро, нервно сказал президент, Вы это сейчас на что намекаете? Вы намекаете на то, что я
Я не на что не намекаю, продолжал Шкуро. Жизнь наша таким образом нами же и устроена, что своими же пороками мы и удерживаем порядок на этой планете.
Какими пороками?
Да всеми, какие только есть, отвечал Шкуро. Алчность, зависть, предательство. Любыми пороками, господин президент, какими хотите. Ну какой психически нормальный человек, не обременённый множеством пороков, захочет стать президентом?
Но я же захотел, наивно так произнёс президент. При этом я абсолютно психически нормален. Не веришь, спроси любого. Спроси хоть мою жену или первого министра. Да хоть простую уборщицу, ту, которая подметает мой кабинет, спроси. Тебе всякий скажет, что я вполне адекватен и трудолюбив.
Конечно, господин президент, Вы трудолюбивы и адекватны происходящему в Первом Союзе. Но Вы это им объясните.
Кому им? поинтересовался президент.
Тем, кого Вы хотели уничтожить, но не уничтожили, тихо сказал Шкуро. Беломору, например. Скоро юбилейный конкурс религий. Есть сведения, что Беломор примет в нём участие. Нам только не хватало, чтобы он заручился поддержкой Бога.
Разве Беломор жив? удивился президент. Неужели я не уничтожил его? И у него есть организация, которую он хочет выдать за религиозную структуру?
Жив. Что ему будет?! ответил Шкуро. А что касается его организации, то она ничем не отличается от любой религиозной структуры. У них есть свои законы и они строго соблюдаются.
Я слышал, что на зоне он заболел. У него, если я не ошибаюсь, обнаружили рак лёгких?
Господин президент, Вы не о том сейчас думаете. Какой к чертям ещё рак лёгких. Вам о себе думать надо. О жене своей, о детях. У Вас же есть дети?
Есть, ответил Гаврилов.
Что с ними станет, когда Вас не будет? Об этом Вы подумали? спросил Шкуро.
Об этом, если честно, я не подумал, тихо отвечал президент, потому что жену свою я уже не люблю, ведь она старая, и скучно мне с ней, а дочь Что дочь? Она скоро выйдет замуж и забудет своего отца.
Беломор, господин президент, террорист авторитетный, задумчиво произнёс Шкуро, не обращая внимание на последние слова Гаврилова. Ему сотню людей убить, ну что мне вот этот батон колбасы съесть. Я бы даже сказал, что в терроризме, на сегодняшний день, он самая влиятельная фигура на нашей планете. Сегодня я встречался с его невестой.