Уже давно пора домой, а уходить не хочется. Не хочется расставаться с глухим зачарованным местом, где покоренный им старый сказочник-лес разоткровенничался и открывает ему одну за другой свои тайны, свои мелодии.
Когда он выбрался из леса, солнце уже клонилось к закату. Перед ним было озеро Врево. Он никогда не подходил к нему с этой стороны и впервые увидел его в фантастическом обрамлении густых зарослей камыша и лозняка. Сквозь зеленные ветки просвечивало плавленое золото. Оно иногда кое-где чуть колыхалось, и на нем зажигались разноцветные блестки.
Он снова был заворожен, но совсем иной красотой. Какое же роскошное обилие цветов, красок, ароматов, тепла!.. Ну, конечно же, это сюда нежная Снегурочка пришла на заре попросить у матери немного сердечного тепла. Из розовых вод Враво поднялась красавица Весна и сплела венок из этих незабудок, кашки и вон из того разноцветного лугового мака.
Он всматривался в венчики и словно слышал душу каждого цветка Вот звенит синий василек, воркует липкая дрема, страстно шепчет красные мак. Но сквозь яркое солнечное разноголосье ему беспрерывно слышался тихий отдаленный хрустальный звон лесного ландыша
В полночь, когда весь дом уже спал, Николай Андреевич спустился с террасы в сад. От легкого ветра на дорожках слегка колебались лунные тени. Впереди маячило молочное облачко тумана.
Опять ты, Снегурочка! тихо позвал он и шагнул к облаку. Но облако передвинулось вперед, и он прошептал: «Не бойся меня Я ведь друг твой и открою тебе несколько земных тайн Послушай Ты знаешь власть звуков? Я дам тебе их, и сама твоя слабость станет великой силой Люди станут сочувствовать твоей судьбе, поймут, что ты больше других выстрадала свое право на счастье Счастье капризное дитя к одним идет просто, от других отворачивается, а ты за него заплатила жизнью Пусть же чистота твоего сердца, Снегурочка, перейдет в людские сердца Пусть будет священно желание каждого сохранить в своем сердце до глубокой старости частицу весны, молодости, мечты Да будет священно стремление людей к любви и счастью».
Николай Андреевич долго бродил по лунным дорожкам, впереди него плыло и ускользало легкое туманное облако.
Тринадцать лет прошло с того дня, когда он нашел терем Снегурочки. Тринадцать лет утекло с той лунной ночи, когда он провозгласил здравницу своей мечте.
И вот 29 января 1882 года премьера его оперы «Снегурочки». Он сидит в ложе строгий, непроницаемый. Если бы кто мог узнать, какие чувства волнуют сердце сказочника?!Перед ним проходит вся его жизнь постоянный, непрерывный труд
Его видели строгим и неумолимым студенты консерватории; молчаливым и угловатым инспектором морские офицеры; придирчивым, но чутким учителем и опекуном парни-бедняки, собранные со всех концов Руси в придворную капеллу; замкнутым и порой раздражительным дирижером музыканты многочисленных оркестров
Но кто из них знал, что испытывал этот внешне холодный и спокойный человек, когда оставался один на один с природой, как хмелел от ее звуков и красок, как был восторжен и мягок, когда создавал чистый образ, своей облаченной в мелодии мечты.
Эрнест Сетон-Томпсон
(18601946)
Эрнест Сетон-Томпсон, писатель, художник-анималист, натуралист. Классик литературы о животных, обрисовал их удивительное поведение и чувства. Сетон-Томпсон на протяжении всей своей жизни не переставал напоминать людям, что лишь общение с живой природой, бережное отношение к ней может стать источником радости и понимания ценности бытия. Его называют другом братьев наших меньших. Сетон-Томпсон с детских лет жил в Канаде, где долгие годы изучал диких животных в естественных условиях обитания.
Он много путешествовал, бывал в лесах, в прериях, в диких, нетронутых цивилизацией областях Дальнего Севера, воспетого им в книге «В прериях Америки». Большое влияние Эрнст Сетон-Томпсон оказал на развитие особой научной школы зоологов, став основателем научно-практического центра натуралистов в Канаде.
Виннипегский волк
В начале зимы, Джим заболел. Волк жалобно выл на дворе, не видя своего друга, и наконец, по просьбе больного, был допущен в его комнату. И здесь, большой дикий пёс ведь волк просто дикий пёс верно дежурил у постели своего Джима.
В начале зимы, Джим заболел. Волк жалобно выл на дворе, не видя своего друга, и наконец, по просьбе больного, был допущен в его комнату. И здесь, большой дикий пёс ведь волк просто дикий пёс верно дежурил у постели своего Джима.
Болезнь казалась начале несерьезной, и все были поражены, когда наступил внезапный поворот к худшему и за три дня до Рождества мальчика не стало. Волк оплакивал его искреннее всех. Большой серый зверь откликался жалобным воем на колокольный звон, в сочельник бредя за погребальным шествием.
Вскоре он возвратился на задворок трактира, где вырос осиротевшим малышом, сидя на цепи, затравленный собаками жестокого и бездушного трактирщика. Его держали во дворе для забавы посетителей, и эта забава заключалась преимущественно в травле пленника собаками. Несколько раз молодой волк был искусан до полусмерти, но каждый раз побеждал, и с каждым месяцем уменьшалось число собак, желавших потягаться с ним. Жизнь его была очень тяжела. Единственным отрадным проблеском была дружба, возникшая между ним и маленьким Джимом Гоганом, сыном трактирщика.
Джим был своенравный плутишка, себе на уме. Волк полюбился ему тем, что однажды загрыз укусившую его собаку. С тех пор мальчик начал кормить и ласкать его. И волк разрешал ему всякие вольности, которых не позволил бы никому другому.
Отец Джима не был образцовым родителем. Обыкновенно он баловал сына, но подчас приходил в ярость и жестоко избивал его из-за пустяков. Ребенок рано понял, что его бьют не за дело, а потому, что он подвернулся под сердитую руку. Стоило поэтому укрыться на время в надежном месте, и больше ни о чем было тужить. Однажды, спасаясь бегством от отца, он бросился в волчью конуру. Бесцеремонно разбуженный серый приятель повернулся к выходу, оскалил двойной ряд белоснежных зубов и весьма понятно этим сказал отцу: «Не смей его трогать». Дружба между Джимом и его любимцем росла. Чем старше становился волк, тем яростнее он ненавидел собак и пахнущих водкой людей. Зато его любовь к Джиму и всем прочим детям росла с каждым днём.
В это время, осенью 1881 года, фермеры сильно жаловались на то, что волки очень размножились и истребляли стада. Отрава и капканы оказались бессильными, и понятно, что, когда в виннипегском клубе появился знатный немецкий путешественник, сообщивший, что у него есть собаки, способные в короткое время избавить страну от волков, его речи возбудили всеобщее любопытство. Всякому хотелось проверить собак на деле. Но, напрасно проискав волков в течение трех дней, они готовы уже были отказаться от охоты, когда кто-то вспомнил, что у трактирщика есть цепной волк, которого можно дешево купить и который, хотя ему только год, вполне пригоден для испытания собачьих способностей.
Стоимость волка сразу повысилась, когда трактирщик узнал, для чего он нужен охотникам. Однако «совесть» сразу перестала мешать ему, едва охотники сошлись с ним в цене.
Теперь нужно было удалить маленького Джима. Его отослали к бабушке. Затем волка загнали в ящик, ящик заколотили гвоздями, поставили на фургон и отвезли в открытую прерию. Собак с трудом могли удержать так они рвались на ловлю, едва почуяв волка. Трижды собаки нападали на него и трижды были отражены.
Молодой волк бежал во всю прыть, но скоро белый пес настиг его и подступил к нему вплотную.
Смотрите теперь, крикнул хозяин собак, как этот волк взлетит на воздух!
Минуту спустя волк и собака сошлись на мгновение, но оба тотчас же отпрянули друг от друга. Ни один из них не взлетел на воздух, а белый пес упал на землю с ужасной раной на плече, выведенный из строя, если не убитый. Десять секунд спустя налетел, разинув пасть, второй пес палевый. Схватка была так же мимолетна и почти так же непонятна, как и первая. Животные едва соприкоснулись. Серый зверь метнулся в сторону. Палевый пес отшатнулся, показав окровавленный бок.
Понукаемый людьми, он снова бросился, но получил вторую рану, окончательно научившую его уму-разуму.
В это время подоспел сторож с еще четырьмя большими собаками. Их спустили на волка, и люди с дубинами и арканами уже спешили вслед, чтобы прикончить его, когда через равнину примчался верхом на пони маленький Джим. Он соскочил на землю и, протолкавшись сквозь оцепившее волка кольцо, обхватил его шею руками. Он называл его «милым волчком», «дорогим волчишкой»; волк лизал ему лицо и махал хвостом. Затем мальчик обратил к толпе мокрое от слез лицо и сказал Ну, да лучше не печатать того, что он сказал. Ему было всего девять лет, но он был очень груб, так как вырос в низкопробном трактире и успешно усвоил все постоянно слышанное там сквернословие.