Как будто миллион лет назад.
«Живи в настоящем», так сказала бы ему сейчас Элейн. А в настоящем он ехал к своей неприятной сестре. Семья есть семья, и он скучал по Джиму, чувствуя, как внутри просыпается прежний маленький Боб.
* * *Они сидели на бетонной скамье в приемной полицейского участка. Джерри ОХейр кивнул Бобу, как будто они виделись только вчера, хотя на самом деле прошли годы, и увел Зака в комнату для допросов. Полицейский принес кофе, Боб и Сьюзан поблагодарили и осторожно взяли картонные стаканчики.
У Зака друзья есть? тихо спросил Боб, когда они остались одни.
Он не был в Ширли-Фоллз больше пяти лет, и теперь вид племянника тощего, долговязого, совсем потерянного от страха его напугал. Напугал и вид сестры. Худая, поседевшая, удивительно неженственная, простоватое лицо так постарело, что лет ей можно дать больше, чем Бобу, а ведь они близнецы.
Не знаю я. Он работает в «Уолмарте», раскладывает товар на полках. Иногда, совсем редко, ездит в Уэст-Аннет к какому-то своему коллеге. Но к нам в гости никто не приходит. Сьюзан помолчала и добавила: Я-то надеялась, тебе разрешат пойти туда с ним.
У меня нет местной лицензии на адвокатскую практику, я ведь объяснял. Боб огляделся. А когда построили это здание?
Раньше участок был в муниципалитете, громоздком длинном здании, за которым начинался парк. В старом участке все было как на ладони: заходишь и вот они, полицейские, сидят за столом. Здесь все не так. Маленькая приемная, два затемненных окошка, а чтобы к тебе вообще кто-то вышел, надо позвонить в штуковину вроде дверного звонка. Боб немного посидел здесь и уже чувствовал себя виноватым.
Лет пять назад. Не помню.
Зачем вообще строить новый участок? Народ разъезжается из штата, те, кто остался, беднеют с каждым днем, а правительство знай строит новые школы и муниципальные здания.
Боб! Ну плевать мне. Вот честно. Плевать мне на твои рассуждения о Мэне. К тому же народу, наоборот, прибывает. Она понизила голос: Эти вот едут и едут.
Боб отпил из стаканчика. Кофе был дрянной, но Боб не очень-то разбирался в вине и кофе, не то что некоторые. Он напутствовал Зака: «Скажи, что глупо пошутил и что адвокат у тебя будет в понедельник. Из тебя попробуют вытянуть что-нибудь еще, но ты ничего не говори». Зак молча смотрел на него. Такой тощий, так сильно вымахал с их прошлой встречи. Такой перепуганный.
Как думаешь, почему он это сделал? спросил Боб как можно осторожней.
Понятия не имею. Я надеялась, ты у него выяснишь.
Боб занервничал. Он не знал, как вести себя с детьми. У его друзей были дети, которых он любил, детей Джима он просто обожал, но своими не обзавелся, вот и результат.
А с отцом Зак общается?
Да, по электронной почте. Иногда получает от Стива письмо и после этого выглядит ну, не то чтобы счастливым, но менее несчастным. Только мне он ничего не рассказывает, а со Стивом у нас никаких контактов. Сьюзан порозовела. А иногда Зак вдруг совсем падает духом, и я каждый раз подозреваю, что это тоже из-за письма от Стива. Хотя точно не знаю, это все мои домыслы, ясно, Боб?
Она сжала пальцами ноздри и громко шмыгнула носом.
Эй, только без паники. Боб огляделся в поисках салфетки или бумажного платочка, но в приемной ничего такого не нашлось. Помнишь, что говорит в таких случаях Джимми? Бейсбол не терпит слез.
Что ты несешь? прошептала Сьюзан.
Да это кино такое было, про женский бейсбол. Фраза оттуда. Отличный девиз.
Сьюзан поставила недопитый стаканчик с кофе под скамью.
Для бейсбола, может, и отличный. А у меня сын на допросе в полиции!
Хлопнула железная дверь, и в приемную вышел полицейский, молодой, невысокий, с россыпью темных родинок на лице.
Порядок, ребята. Его сейчас переведут в тюрьму. Можете ехать прямо туда. Его оформят, вызовут человека, принимающего судебное поручительство, он определит условия освобождения, внесете залог и заберете парня домой.
Спасибо! ответили близнецы хором.
Вечерело, и город казался темно-серым и мрачным. Боб со Сьюзан ехали за полицейской машиной и едва различали голову Зака в заднем окне.
А где вообще все? удивился Боб. Вечер субботы, а город словно вымер.
Он уже много лет как вымер, ответила Сьюзан, нависая над рулем.
В переулке Боб заметил темнокожего мужчину, что неспешно шагал, засунув руки в карманы расстегнутой куртки, которая была ему явно велика. Из-под куртки выглядывало длинное белое одеяние, доходившее мужчине до самых щиколоток, на голове было что-то вроде тюрбана.
Спасибо! ответили близнецы хором.
Вечерело, и город казался темно-серым и мрачным. Боб со Сьюзан ехали за полицейской машиной и едва различали голову Зака в заднем окне.
А где вообще все? удивился Боб. Вечер субботы, а город словно вымер.
Он уже много лет как вымер, ответила Сьюзан, нависая над рулем.
В переулке Боб заметил темнокожего мужчину, что неспешно шагал, засунув руки в карманы расстегнутой куртки, которая была ему явно велика. Из-под куртки выглядывало длинное белое одеяние, доходившее мужчине до самых щиколоток, на голове было что-то вроде тюрбана.
Эй, Сьюзан!
Чего?
Это один из них?
Ты прямо как умственно отсталый, Боб. Столько лет живешь в Нью-Йорке и ни разу не видел негра?
Да расслабься ты, Сьюзан.
Расслабиться? Точно, спасибо. Как мне самой не пришло это в голову.
Полицейская машина въехала на большую парковку у тюрьмы, и Сьюзан остановилась рядом. Они с Бобом мельком увидели Зака в наручниках. Выходя из машины, парень чуть пошатнулся. Его повели внутрь, Боб приоткрыл дверь и крикнул вслед:
Мы ждем тебя! Мы с тобой!
Прекрати! одернула Сьюзан.
Но Боб все равно еще раз крикнул:
Мы с тобой!
И снова они оказались в маленькой приемной. К ним вышел человек в темно-синей униформе и объяснил, что сейчас Зака оформляют и снимают отпечатки пальцев, что человека, который должен принять судебное поручительство, уже вызвали, но, вероятно, придется подождать. Сколько? А кто его знает. И брат с сестрой сидели и ждали. В приемной был банкомат, торговый автомат и все те же затемненные окна.
За нами следят? прошептала Сьюзан.
Наверное.
Они сидели не раздеваясь, глядя прямо перед собой. Наконец Боб спросил негромко:
А что Зак делает помимо работы в магазине?
Ты хочешь знать, есть ли у него обыкновение грабить прохожих? Смотреть детское порно? Нет. Он просто просто Зак.
Боб поерзал в куртке.
Может, он имеет отношение к скинхедам? Или там к приверженцам идеи «превосходства белых»?
Сьюзан изумленно посмотрела на него, сощурилась и отрезала:
Нет! И добавила чуть тише: Едва ли он вообще хоть к кому-то имеет отношение. Он не такой, Боб.
Я просто спросил. Все будет хорошо. Его могут отправить на общественные работы. Обязать прослушать лекции о культурных различиях.
Как думаешь, его так и держат в наручниках? У меня сердце кровью обливается.
Понимаю
Боб вспомнил, как Пижона вели через улицу в наручниках. Теперь ему казалось, что это произошло много лет назад. Даже разговор с Адрианой был теперь страшно далеким, как будто случился очень давно, а не этим утром.
Зак уже не в наручниках, успокоил он Сьюзан. Их надели, только чтобы отвезти его в тюрьму. Таковы правила.
Тут местное духовенство собирается устроить митинг, устало прошептала Сьюзан.
Митинг? Из-за этого? Боб потер руки о бедра и вздохнул: Ой-вей.
Хватит уже! оборвала его Сьюзан злобным шепотом. Почему ты так все время говоришь?
Потому что я двадцать лет в службе бесплатной юридической помощи, со мной работает много евреев, они говорят «ой-вей», вот теперь и я говорю «ой-вей».
И звучит это фальшиво. Ты-то не еврей. Ты самый что ни на есть настоящий англосакс.
Знаю.
Воцарилось молчание.
И когда этот митинг? спросил наконец Боб.
Понятия не имею.
Боб опустил голову, закрыл глаза. Через несколько минут Сьюзан спросила:
Ты там молишься? Или помер уже?
Боб открыл глаза.
Помнишь, как мы ездили с Заком и ребятишками Джима в Стербридж-Виллидж, когда они были маленькие? Нас там еще водили чопорные тетки-гиды, похожие на жаб. В дурацких широкополых шляпах. Я хоть и пуританин, но терпеть не могу пуритан.[2]
Ты не пуританин, ты дурак, ответила Сьюзан.
Ей не сиделось на месте, она то и дело вытягивала шею, пытаясь увидеть хоть что-нибудь сквозь затемненное окошко.
Почему так долго?
Прошло и правда много времени, почти три часа. Боб вышел на улицу покурить. Уже совсем стемнело. Когда человек, который должен был принять судебное поручительство, все же явился, усталость давила Бобу на плечи, как огромное промокшее пальто. Сьюзан отдала двести долларов двадцатками, и к ней выпустили белого как мел Зака.
Когда они собирались выходить, служащий предупредил:
Там репортер с фотоаппаратом.