Эмили хлопнулась на живот:
Знаешь, позвони своей маме и скажи ей, что ты мистер Чемберс и что Крис попал в историю.
Как будто она поверит, что я директор.
Эм медленно улыбнулась.
Цып-цып-цып, пропела она.
Сделай сама, подначивал Крис. Она не узнает школьную секретаршу.
Что ты мне за это дашь? спросила Эмили.
Крис порылся в карманах:
Пять долларов.
Эм протянула руку, он пожал ее и вручил Эм телефон.
Она набрала номер.
Да-а, зажав нос пальцами, протянула она. Я говорю с миссис Харт? Это Филлис Рэй из кабинета директора. Ваш сын попал в историю. Эмили в панике посмотрела на Криса. Какую историю? Гм Мы хотели бы, чтобы вы приехали сюда и забрали его.
Она торопливо повесила трубку.
Зачем ты это сделала? простонал Крис. Она поедет туда и выяснит, что я ушел час назад! Меня будут пилить всю оставшуюся жизнь.
Он запустил пальцы в волосы и упал на кровать Эмили.
Она примостилась рядом с ним, положив ему подбородок на плечо.
Если так, пробормотала она, то я останусь с тобой.
Крис сидел с опущенной головой, родители стояли над ним, как часовые. Он пытался понять, в чем вообще смысл брака: один принимается кричать, когда голос другого затихает. Оба родителя напоминали великана с двумя головами.
Ну, можешь сказать что-нибудь в свое оправдание? раздраженно спросила мать.
Извините меня, автоматически ответил Крис.
Твое извинение не оправдывает глупость, вступил отец. Извинение не вернет ту деловую встречу, которую маме пришлось отменить, когда она поехала за тобой в школу.
Крис открыл рот, чтобы сказать, что если бы она рассуждала логически, то поняла бы, что в это время детей в школе не было, но придержал язык. Он снова пригнул голову, уставившись на рисунок ковра и жалея о том, что, пока они с Эм занимались телефонными розыгрышами, он позабыл, что его мать устраивается на новую работу. Но это произошло так быстро. И что это за работа торчать в очередях вместо людей, не желающих тратить на это время?
Я не ожидала такого от вас с Эмили, сказала мать.
В этом не было ничего удивительного. Все всегда ожидали от него с Эмили большего, словно им всем был известен какой-то грандиозный план, а Крису с Эмили нет. Иногда Крису хотелось заглянуть в конец книги, так сказать, и узнать, чем все это кончится, чтобы не пришлось делать что-то автоматически.
После школы будешь три дня сидеть в своей комнате, сказал отец. Посмотрим, хватит ли у тебя времени подумать о том, скольким людям ты причинил неудобство своими милыми шуточками.
После этого мать с отцом, как один гигантский монстр, вышли из комнаты.
Крис кинулся на кровать и закрыл глаза руками. Господи, какие же они с Эм были дураки! Что, если его мать захочет поговорить с мистером Чембером, который, разумеется, ничего не знает о том, что Крис «попал в историю»? Никто не вспомнит, что было месяц тому назад.
Он раздвинул шторы на одном из окон, которые выходили на восток и смотрели прямо на спальню Эмили. Они не могли разглядеть друг друга, но им виден был хотя бы маленький прямоугольник света в окне. Крис знал, что Эмили тоже устраивают разнос, но не знал, где это происходит в ее комнате, на кухне или где-нибудь еще. Он уселся у лампы, стоящей у кровати, и выключил ее. Комната погрузилась во мрак. Затем снова включил. Выключил и включил. Четыре длинных промежутка темноты и три коротких света.
Крис поднялся и стал ждать у окна. В комнате Эмили маленький желтый прямоугольник, обрамленный ветвями деревьев, потух. Потом снова зажегся.
Они научились азбуке Морзе прошлым летом в лагере. Окно комнаты Эмили продолжало мигать. ПРИВЕТ.
Крис снова принялся включать и выключать лампу. КАКПЛОХО.
Окно Эмили погасло дважды.
Крис просигналил три раза.
Улыбнувшись, он снова лег на кровать, глядя, как слова Эмили освещают ночь.
В коридоре Гас и Джеймс привалились к стене, стараясь не смеяться.
Представляешь, задыхалась Гас, они позвонили человеку по фамилии Лонгвангер?
Не знаю, смог бы я сам сдержаться, ухмыльнулся Джеймс.
Я чувствую себя как старперша, которая кричит на него. Мне тридцать восемь, и я могла бы быть Джесси Хелмс.
Придется его наказать, Гас. А иначе он будет обзванивать всю округу, спрашивая принца Альберта в жестянке.
Что такое принц Альберт в жестянке?
Что такое принц Альберт в жестянке?
Джеймс со стоном потащил жену по коридору:
Ты никогда не станешь старпершей, поскольку этот титул будет принадлежать мне.
Гас вошла в их спальню.
Хорошо. Ты можешь быть старым ворчуном. А я буду сумасшедшей старухой, которая вламывается в кабинет директора, твердя, что ее сын что-то натворил.
Они тебя достали, верно? рассмеялся Джеймс.
Она бросила в него подушку.
Джеймс схватил ее за лодыжку, и Гас с визгом упала на кровать и откатилась от него.
Не надо было этого делать, сказал он. Может быть, я и старый, но пока живой.
Он подмял ее под себя, чувствуя, как обмякает ее тело, ощущая очертания ее грудей и биение жилки на шее. Потом прижался губами к ее рту.
Гас невольно вспомнила, как здесь было более десяти лет назад, когда дом еще пах распиленной древесиной и свежей краской, а свободное время воспринималось как подарок от администрации больницы. Она вспомнила, как они с Джеймсом занимались любовью после завтрака на кухонном столе, в кладовке, как будто статус жителя этой страны выбил из его головы всю уязвимость потомков первых переселенцев.
Ты слишком много думаешь, прошептал ей на ухо Джеймс.
Гас улыбнулась ему в шею. Ее редко в этом обвиняли.
Может быть, тогда мне надо просто чувствовать, сказала она, просовывая руки под рубашку Джеймса и чувствуя, как волнообразно напрягаются мышцы у него на спине.
Она подтолкнула его на бок, расстегнула молнию на его брюках и взяла в руки пенис.
Потом взглянула на Джеймса сверкающими глазами:
Полагаю, мистер Лонгвангер?
К вашим услугам, ухмыльнулся Джеймс.
Когда он вошел в нее, у Гас перехватило дыхание, и потом она уже ни о чем не думала.
Дорогой дневник!
У морской свинки из живого уголка родились дети.
Сегодня Мона Риплинг сказала мне, что во время урока физкультуры целовалась с Кенни Лоренсом за стенными матами. А это классно, потому что все знают, что Кенни самый крутой из всех мальчишек четвертого класса.
Не считая Криса, но Крис не похож на других мальчиков.
Для доклада по книге Крис читает автобиографию Мухаммеда Али. Он спросил меня, что я делаю, и я начала рассказывать ему о Ланселоте, Гвиневре и короле Артуре, но скоро замолчала. Возможно, он хотел узнать о рыцарях, а эти куски я пропускала.
Лучшие главы это те, где Гвиневра проводит время с Ланселотом. У него темные волосы и темные глаза. Он помог ей сойти с лошади и назвал МИЛЕДИ. Готова поспорить, что он обращался с ней как мама с пасхальным яйцом никого даже близко не подпускает. Король Артур старик и придурок. Гвиневре надо просто убежать с Ланселотом, потому что она любит его и потому что они созданы друг для друга.
По-моему, это очень романтично.
Если Крис узнает, что я помешана на сказках, то я этого не переживу.
На той же неделе Крис на спор с Эмили украл в библиотеке «Радость секса».
Сначала он спрятал книгу под пальто, а около дома в их тайнике. Этот валун напоминал по форме перевернутый прямоугольный треугольник широкая каменная плита с выступом наверху, на который можно было усесться или, сжавшись, спрятаться под ним, в зависимости от воображения. В разные моменты их детства валун становился «домом» при игре в прятки, пиратской пещерой, укрытием для индейцев. Крис смахнул на землю мягкие сосновые иглы и уселся рядом с Эмили.
С минуту, наклонив головы и всматриваясь в рисунки с изображением переплетенных ног и сжатых рук, ни один не произнес ни слова. Эмили провела пальцем по контуру мужской фигуры, склонившейся над женской.
Не понимаю, прошептала она. Не вижу в этом ничего радостного.
Должно быть по-другому, когда действительно этим занимаешься, откликнулся Крис и перевернул страницу. Ух ты! Это похоже на гимнастику.
Эмили пролистала книгу в начало и остановилась на странице, где была показана женщина, лежащая на мужчине, вытянувшись по всей его длине, с сомкнутыми над головой руками.
Подумаешь! бросил Крис. Мы так с тобой играли на пляже.
Но Эмили не слушала его. Она с интересом рассматривала следующую картинку, где мужчина и женщина сидели, повернувшись друг к другу, раскинув ноги, как два краба, и держась для опоры за плечи друг друга. Их тела вместе напоминали большую чашу, словно главным мотивом занятий сексом было создание нечто такого, что вмещало бы все чувства, испытываемые ими друг к другу.