В это утро он задержался на работе. Сначала было совещание у начальника отдела. Появился сигнал об аферистах, которые под видом работников городских служб заявлялись к старым одиноким людям и под предлогом то ли проверки газовых счётчиков, то ли проведения разъяснительной работы по пользованию отопительной системой в отопительный период и ещё бог весть по каким причинам, изымали у старичков наличку и ценности. После ночной смены ему хотелось спать, но он задержался ещё на время, чтобы занести в компьютер записку о ночной драке в районе вокзала. Ночь была беспокойная. К тому же пришлось выезжать за город, где случилась авария. Можно было записку оставить на потом, но не в правилах Филиппа было откладывать работу. Закончив печатать рапорт, он уже собирался уехать домой, когда его вызвал начальник полиции.
В клинику пришлось ехать через весь город. Странный разговор произошёл у начальника полиции. На месте аварии, оказывается, должна была быть ещё одна девушка. Неужели в спешке не заметили лежащего где-то человека. Но этого не может быть: Филипп отлично помнил, как он с фонариком обошёл всю площадь в радиусе примерно пятидесяти метров, и ничего подозрительного не обнаружил. Река была рядом. Возможно, пассажирка из машины свалилась в реку. Но тут уж ничего не поделаешь. Конечно, вдоль реки проехаться бы надо. Может быть, вынесет где-нибудь труп на отмель. Да, объясняться всё равно придётся.
Когда Филипп вошёл в кабинет главврача отделения, тот тут же послал медсестру за родителями девушки. В кабинете уже находился фельдшер, которого Филипп запомнил по ночному происшествию. Врач вкратце описал ситуацию и вопросительно смотрел на двух молодых людей. Первым заговорил фельдшер.
Мы всё делали правильно, сразу, как обнаружили возле машины девушку, оказали ей первую помощь. Полиция была раньше нас на месте аварии. Это они должны были осмотреть местность. Наше дело, оказать помощь пострадавшим, а не поиски неизвестно кого.
В его голосе чувствовалось раздражение. Видно, он тоже рассчитывал на отдых после смены, а тут эта загадка с пропавшей девушкой то ли пассажиркой, то ли владелицей авто.
Я с санитаром всё вокруг осмотрел. Мне же всё равно надо было бы рапорт писать о ночном происшествии. Ни я, ни санитар никого вокруг машины не нашли.
Вошли торопливо в кабинет женщина и мужчина. Женщина снова заплакала, осуждающе глядя на молодых людей.
Где моя дочь, скажите, где она?
«Тупик, настоящий тупик», про себя подумал Филипп, а вслух сказал:
Не волнуйтесь, мы сейчас же выедем на место аварии. Мой шеф уже дал задание полицейским, проверить все больницы. Возможно, кто-то ещё до нас подобрал её и увёз в какую-нибудь близлежащую клинику. Не может же человек так просто исчезнуть.
Филипп вдруг подумал, что может быть второй девушки и не было в машине осталась на диско или уехала с кем-то на другой машине, но говорить об этом вслух не стал. Он хотел бы сначала поговорить с девушкой, обнаруженной на месте аварии, а потом подумал, что она никуда не денется, надо в первую очередь поехать на место аварии и ещё раз всё осмотреть, теперь уже при дневном свете. Договорились, что родители пропавшей девушки уедут домой, а Филипп с двумя полицейскими выедут к излучине реки и осмотрят местность.
Машина со смятой крышей ещё лежала на боку недалеко от воды. Мимо протекала река. Её течение в этом месте было быстрое, но завернув через пару десятков метров влево, её течение успокаивалось и река, расширяясь, бежала уже не так быстро. Двое ему помогавших полицейских разошлись в разные стороны и стали, заглядывая под каждый куст и за каждый бугорок, искать пропавшего пассажира машины. Одновременно подъехала аварийная машина, и водитель с работником вытягивали трос, чтобы подтянуть разбитую машину к асфальту. Филипп обменялся с ними парой фраз и пошёл к берегу реки. Никаких подозрительных следов на берегу не было. Берег возвышался над рекой маленьким, высотой в полтора метра обрывом. Быстрое течение на глазах вымывало от обрыва кусочки земли и в этом месте вода была мутновато-серого цвета. Шлейф мутной воды быстро уносился к середине реки. Дальше, за поворотом реки виднелась крыша какого-то здания. По возвышающейся над крышей дома силосной башне можно было предположить, что там находится крестьянский двор.
Пришли оба полицейских. Никого они не обнаружили и никаких подозрительных следов тоже не нашли. По дороге к месту аварии Филипп поделился с ними своим предположением о возможности того, что пассажирки в машине, возможно, и не было. Теперь это предположение начинало приобретать большую правдоподобность. В это время аварийщики перевернули машину на колёса и стали вытягивать её к асфальту. Вместе с комком земли из-под заднего колеса вывернулась маленькая женская сумочка. Видимо, она была скрыта под машиной. Филипп тут же крикнул аварийщику, стоявшему с пультом у своего автомобиля, чтобы он подождал и подбежал к месту, где лежала сумочка. В ней оказались документы ещё одной девушки. Это был российский паспорт с визой для Германии. На фото девушка была похожа на Илону Фетч, но фамилия её была Каштанина.
Пришли оба полицейских. Никого они не обнаружили и никаких подозрительных следов тоже не нашли. По дороге к месту аварии Филипп поделился с ними своим предположением о возможности того, что пассажирки в машине, возможно, и не было. Теперь это предположение начинало приобретать большую правдоподобность. В это время аварийщики перевернули машину на колёса и стали вытягивать её к асфальту. Вместе с комком земли из-под заднего колеса вывернулась маленькая женская сумочка. Видимо, она была скрыта под машиной. Филипп тут же крикнул аварийщику, стоявшему с пультом у своего автомобиля, чтобы он подождал и подбежал к месту, где лежала сумочка. В ней оказались документы ещё одной девушки. Это был российский паспорт с визой для Германии. На фото девушка была похожа на Илону Фетч, но фамилия её была Каштанина.
Через полтора часа Филипп, отправив своих помощников в полицию, приехал снова в клинику. По пути в кабинет главного врача, он вновь увидел родителей пропавшей девушки. Они так домой и не уехали, остались в клинике и, сидя в конце коридора, ждали известий. Филипп постарался незаметно проскользнуть мимо них, но не знал, получилось ли это у него. Ничего утешительного он им сообщить не мог и чувствовал себя неуютно. И врач тоже с надеждой смотрел на Филиппа.
Не было никого больше в машине, раздражённо проговорил Филипп. Никаких следов.
Он тут же пересказал врачу о своём предположении, что второй девушки, возможно, в машине не было. Несмотря на обнаруженные документы пациентки, Филипп продолжал надеяться, что вторая девушка находится у кого-то в гостях и должна вот-вот объявиться.
Да, в этом есть какая-то логика, сказал врач, но в его голосе явно слышалось сомнение.
Врач вышел в коридор и через некоторое время привёл родителей пропавшей девушки в кабинет. Когда они вошли, он спросил:
Вы были у дочери в квартире?
Нет, ответил мужчина. А почему вы спрашиваете?
Инспектор полагает, что вашей дочери не было в машине. Скорее всего, она доверила ключи от машины подруге, и сама либо осталась дальше на диско, либо с кем-нибудь уехала.
Этого не может быть. С какой стати оставила бы она документы и телефон в машине? Да и ключи от машины дочь никому не доверила бы.
Это было сказано уверенным голосом.
Надо эту аферистку заставить сказать, где моя дочь, вмешалась в разговор мать пропавшей девушки.
Как вы это себе представляете? удивился врач. У больной амнезия. Она даже своего имени не помнит.
Но что же нам делать?!
Поезжайте на её квартиру, предложил врач, может быть, она уже дома. Вот и инспектор вас будет сопровождать.
Филиппу совершенно не понравилось, что врач решает за него, что ему сейчас делать. Но отказаться он не мог. Чувство вины за то, что они не нашли вторую девушку, подспудно в нём всё же сидело.
У вас есть ключи от квартиры вашей дочери? спросил он у родителей пропавшей девушки.
Да-да, мы захватили с собой запасной ключ. Думали, проведаем дочку и поедем, наведём порядок в квартире.
В эту же ночь на другом берегу реки немного дальше от места аварии не мог заснуть молодой человек. Вообще-то, он был не так уж и молод за тридцать перевалило. Дом стоял на берегу реки, но не совсем вплотную, примерно в ста метрах от её берега. Из-за растущих вдоль реки кустарников реку не было видно. Только поднявшись на второй этаж можно было увидеть её быстрое течение на излучине, и немного дальше обнаружить выделявшуюся на фоне зелёного поля полоску песка. Дорогу за рекой видно не было. Слышался только шум проезжающих машин. Дом был пристроен к зданию фермы, в которой стояло в стойлах два десятка дойных коров. Ещё один большой сарай был построен чуть поодаль. Сейчас он пустовал, а раньше там хрюкали больше сотни свиней. Теперь свинарник уже несколько лет не использовался и туда сваливался хлам, накапливающийся с годами в хозяйстве, и на свободных местах были припаркованы два мобильных автомобиля и старый мерседес хозяина. Не спалось Бруно последнее время часто. Это даже раздражало; утром надо было рано вставать на дойку коров, и бессонница была некстати. К тому же лезли всякие мысли в голову, и от этого заснуть было ещё труднее.
А думалось о хозяйстве, о ферме, доставшейся ему несколько лет назад в наследство от отца. Была ещё мать, но она уже лет двадцать как отказалась работать на ферме, устроилась медсестрой в клинике близлежащего небольшого городка, и ездила туда каждый день на работу. Сейчас была в ночной смене. Сначала он не понимал мать: как так жить на ферме, быть женой фермера и не работать на хозяйстве. Но теперь, через несколько лет, когда управлялся один по хозяйству, когда 365 дней в году надо было вставать ни свет ни заря чтобы подоить коров и насыпать им корма, когда в любую погоду надо было косить сено, убирать зерно, вывозить навоз на поля, ремонтировать изношенную технику, начал её понимать. Эта повседневность, эта рутина утомляла. Он уже несколько лет не был в отпуске. Первое время после смерти отца пару раз оставался на хозяйстве старший брат, который окончил юридический факультет и работал в городе в адвокатской конторе. Потом и брату надоела эта волокита с коровами. Мать однажды брала отпуск и две недели управлялась за него, когда он уезжал в Испанию на Мальорку. Но после этого заявила, чтобы он больше на неё не рассчитывал. У неё появился друг, у которого она иногда оставалась ночевать в городе, и у них двоих на летнее время были свои планы. Таким образом, он остался один на один со своими коровами, фермой, тракторами, силосными ямами и всем прочим. Хозяйство не приносило дохода. Он едва сводил концы с концами. Приходилось иногда обращаться за помощью либо к брату, либо к матери. И постепенно закрадывалась в голову мысль: бросить всё к чёртовой матери, продать землю и строения (на землю, кстати, уже были желающие, которые давали хорошую цену) и устроиться где-нибудь на работу. Из-за этой проклятой фермы и с девушками ничего не получалось. Во-первых, нет времени по танцам ездить; во-вторых, как услышат, что он владеет фермой и что на ней надо работать, сразу бегут от него без оглядки. Вот такая тупиковая ситуация.